Я тебя (не)отпущу - Галина Милоградская

не слишком задерживаться, — прошептала она многообещающе. Улыбка стала шире, Изаму обжёг взглядом, таким жадным, что низ живота тут же свело судорогой. Захотелось послать всё в тот же момент, вытолкать Цубаки за дверь и запереться с ним в спальне.

— Тебе пора, — напомнил он, будто наказывая за сорванный вечер, заставляя томиться в ожидании. Непреклонно склонив голову, Изаму кивнул на дверь. — Цубаки ждёт.

Беспомощный взгляд пробежал от него к двери и обратно. Асами вздохнула, но, прежде чем уйти, подбежала к нему и звонко поцеловала.

— Не засыпай без меня, — прошептала в губы.

— Не засну, — тембр его голоса, низкий, приглушённый, снова покрыл кожу мурашками.

Асами снова вздохнула и вышла. Чтобы тут же попасть под обстрел слишком хитрых глаз Цубаки.

— Так много вопросов, так мало ответов, — протянула подруга, двумя пальцами держа в руках порванную безрукавку Изаму. — Могла бы сразу сказать, что он дома. Не стала бы вам мешать.

— Пойдём, — поморщилась Асами, беря её под руку.

— С тебя занимательная и подробная история.

— Не дождёшься.

— Да ладно, хватит скрытничать. У вас тут страсти кипят, а я ничего не знаю…

Их голоса постепенно стихли, Изаму остался один. Не в силах перестать улыбаться, прошёлся по дому: хотелось что-то сделать. Куда-то бежать, кричать, размахивая руками. Хохотать до сорванных связок. Только на миг позволив себе поверить, он уже не мог остановиться, сердце то падало вниз, то подлетало к горлу. Новый круг по дому, беспричинный тихий смех — ему показалось, что сходит с ума. Можно сойти с ума от счастья?

Солнце окончательно опустилось за горы, исчерченное полосами небо начинало темнеть. Изаму вышел в сад, поёжился — так и не успел одеться, по голым плечам мазнул ветер. Устроившись на энгаве и вытянув ноги в траву, Изаму шумно вдохнул, наполняя лёгкие ночным летним воздухом, надеясь, что он поможет проветрить голову. Проще не стало: всё тот же сумбур, истерия. Щекочущее в носу, искрящееся чувство.

Она его любит. Его. Не Сору. Любит.

Взъерошив волосы, Изаму усмехнулся. Упёрся в ещё тёплые доски ладонями, пытаясь найти опору среди кружащегося водоворота, в который погрузили несколько слов. Надо было отдышаться, прийти в себя. Позволить оглушительному счастью наполнить каждую клетку, свернуться в клубок на душе. Баран. Каэдэ была права — каким же он был бараном всё это время! Новый смешок сорвался в тишину, на небе зажглись первые звёзды. Сейчас Изаму было достаточно собственного одиночества: слишком много эмоций, перед которыми он абсолютно бессилен, выдавали слабость. Его слабость перед ней.

Время текло, неспешно погружая Коноху в сон. Поведя плечами, Изаму понял, что замёрз, поднялся, собираясь уйти в дом, и тут же вздрогнул всем телом, привычно втянул голову в плечи. Звук взрыва не спутаешь ни с чем, никогда его не забудешь. Небо озарило светом, сердце сорвалось в бег. Едва успев одеться, он уже стоял в дверях, когда навстречу выскочил взмыленный Шика.

— Лаборатория взорвалась!

— Пострадавшие? — Изаму с тоской подумал, что выходные с Асами откладываются. Припомнил, что ещё вчера ответил на просьбу о выделении средств неисправной вентиляции, к ремонту должны были приступить с понедельника.

— Вроде нет, в это время там редко кто задерживается, — пожал плечами Шика. Переглянувшись, они одновременно помчали к дымящемуся зданию на окраине деревни. Жилых домов рядом не было, только тренировочные полигоны. Пролом в крыше уже заливали водой, и редкие языки пламени шипели белым дымом и гасли.

— Изаму-сама! — посеревшее лицо Цубаки вынырнуло из начавшей собираться толпы, и сердце упало в желудок.

— Где Асами?

— Она… — Цубаки всхлипнула, прижала кулак ко рту, — она сказала, что ей надо что-то проверить. Мы… мы уже домой шли, когда она что-то вспомнила. Попросила ждать здесь, и…

Изаму окаменел. На секунду, не больше, прежде чем броситься в горящее здание. Не успел сделать и шаг — кто-то крепко обхватил, прижал к себе.

— Пусти! — рыкнул коротко Изаму, дёрнулся из железного захвата. Но к нему уже присоединились чужие руки, голосом Гая закричал один из державших:

— Стой! Туда уже пошли. Не поможешь, только помешаешь!

— Чему помешаю?! — извернувшись, Изаму снова попытался вырваться, но Гай упрямо сжал губы и покачал головой.

— Её уже отвезли в госпиталь, — это Шика, закопчённый, неизвестно когда успевший сбегать туда и обратно. Голоса сквозь вату, Изаму обмяк и, как только его отпустили, сложил печать и исчез.

Как же он ненавидел больницы! Серые стены, запах лекарств, безнадёжности и боли. Но сейчас Изаму нёсся по коридору, расталкивая людей, не обращая внимания на крики за спиной. Бежал, чувствуя, как слабеет отклик её чакры. У дверей операционной остановился, тяжело дыша. Глаза выхватили всё, сразу, и ноги приросли к полу. Вокруг стола человек пять, не меньше. Край каштановой макушки, слипшиеся пряди. Кончики пальцев на ногах — уже успели разуть, или обувь слетела? Удушливый запах свежей крови и гул в ушах.

— Уведите его! — крикнула Каэдэ, оттолкнув с прохода, бросаясь к столу. Изаму пошатнулся, когда его потянули куда-то. Запихнули в соседнюю пустую операционную. Лица перед глазами сливались в одно мутное пятно, голоса — бессмысленный набор звуков. Всё вокруг расплывалось, дрожало, а лёгкие слиплись, не давая вдохнуть. Широко распахнув рот, Изаму сполз по стенке, попробовал ещё раз вздохнуть, лёгкие запекло. Новый вдох судорогой по телу, ещё одной, и ещё. Изаму затрясся, пряча лицо в ладонях. Из груди рвался вой, протяжный, на одной ноте. Руки взметнулись к волосам, вцепились в них, ладони сжались на висках — расколоть бы голову. Чтобы треснула, взорвалась, чтобы он перестал существовать.

— Держите его, — голос Шизуне звучал где-то за глухой стеной с той стороны жизни. Кто-то крепко заставил вытянуть руку, но она дрожала, и попасть в вену с первого раза не получилось.

— Что это? — кажется, Шика.

— Успокоительное.

Изаму горько выдохнул, попытался поймать дрожащими губами кислород, получился лишь судорожный всхлип. Боль рвала на куски, разыгравшееся воображение подкидывало лёгкий запах трупного разложения. Руки снова рванулись к голове, сжали. Прямо в ладони — собственный пульс, перед глазами снова тьма.

Напряжение отпускало постепенно. Каждая мышца обмякла, словно он — желе, состоящее из отчаяния. Ноги скользнули по кафельному полу, вытягиваясь, руки упали вдоль тела, бессмысленный взгляд уставился в одну точку.

— Ты не переборщила? — обеспокоенно спросил Шика, наблюдая, как Гай поднимает Изаму