Жизнь и смерть ордена тамплиеров. 1120-1314 - Ален Демурже

До нашего слуха дошло… что вы, без перерыва, стоя слушаете божественную службу. Мы этого не рекомендуем. Мы это порицаем. И мы приказываем, чтобы… при пении псалма, начинающегося с Venita, и антифона, и гимна, как сильные, так и слабые садились. <…> В конце же псалмов, когда поется Gloria patri, в знак благоговения перед Святой Троицей, встаньте и склонитесь, а слабые и больные пусть преклонят голову… (статьи 15 и 16).

Но наиболее заметны отличия от традиционной монастырской аскезы в разделе, посвященном пище. Тамплиер принимает пищу дважды в день, кроме времени поста, когда ему положена всего одна трапеза. Магистр ордена Храма питается в том же порядке. Прецептор командорства вправе дозволить третий прием пищи. Тамплиер вкушает мясо трижды в неделю (статья 26). «Часто всем братьям дают по два вида кушаний, чтобы те, кто не едят одно, могли бы есть другое, или три вида, когда в домах всего в достатке, и командоры на это согласны» (статья 185).

Трапеза должна была проходить в молчании, как полагалось во всех монастырских общинах. Единственное отличие от цистерцианцев заключалось в том, что простой тамплиер не знал языка жестов, который позволил бы ему попросить передать хлеб или соль, не произнося ни слова. Значит, ему позволялось что-то говорить, но очень лаконично. Он не должен был мешать чтецу, читавшему отрывки из священных текстов.

Как на Святой земле, так и на Западе, тамплиер не мог пребывать в праздности: когда прецептор его монастыря не призывал его, чтобы отдать какой-то приказ, он должен был ухаживать за своими лошадьми и оружием (статья 285). В случае надобности он должен был приступить к необходимой починке. Впрочем, ему запрещали это делать, когда хотели наказать. Излишне уточнять, что наиболее востребован среди братьев-ремесленников был брат-кузнец.

Упражнялись ли тамплиеры в военном искусстве? Атаку тяжелой кавалерии невозможно сымпровизировать. На Западе рыцаря готовили к бою на турнирах и охоте. Однако устав воспрещал храмовникам участвовать в этих мероприятиях. Безусловно, к учебным маневрам следует приравнять переброски отрядов из «казармы» в «казарму», которые тамплиеры Востока устраивали, чтобы убить время. А на Западе? Нам известно немногое: иногда упоминают об участке Фикетскрофт, в Лондоне, который служил площадкой для тренировки.[281] Монастырские статуты предусматривали состязания пострельбе из лука и арбалета, интерес которым придавали пари, где ставкой служили предметы незначительной ценности (статья 317). Богослужение занимало немалую часть повседневной жизни. В уставе предусматривался случай, когда, чаще на Востоке, военные обязанности мешали тамплиерам присутствовать на богослужении. Также позволялось переносить во времени службы первого, третьего и шестого канонического часа (шесть, девять и двенадцать часов) (статья 10). Но помимо этих исключительных случаев тамплиеры должны были вести себя как монахи, посещать службы, читать псалмы и «Отче наш» в уставные часы. Понятно, что религиозная жизнь в ордене даже и близко не напоминала великолепие клюнийцев. Однако не следует недооценивать роль этих общих молитв, которые, наряду с битвами, вносили свой вклад в формирование чувства единения. Жак де Моле, последний магистр ордена, безусловно, не ошибался, когда на допросе в ноябре 1309 г. сказал:

что, за исключением кафедральных соборов, он не знает ордена, где у часовен и церквей лучше и красивее облачения, реликвии и утварь, а священники и клирики лучше совершают богослужение.[282]

Тот факт, что богослужение совершалось братом-капелланом, членом ордена, не лишало тамплиеров возможности прибегать к услугам священников и епископов, не состоявших в нем. Не все дома Храма располагали даже одним братом-капелланом, да и тот не обладал неограниченной властью отпускать грехи: например, он не мог «судить» тамплиера, повинного в смерти христианина, или в симонии (торговля церковными таинствами). Наконец, тамплиер всегда мог обратиться к священнику по собственному выбору; об этом в начале XIV в. недвусмысленно напомнила папская булла.[283] Обвинение, выдвинутое в этой связи против ордена, а именно отказ обращаться за советом к священнослужителям, не входящим в орден, не соответствовало истине. Францисканцы, выступавшие в качестве свидетелей на процессе тамплиеров Лериды, Арагон, подтвердили, что часто принимали исповедь тамплиеров.[284] Тот факт, что здесь имели место злоупотребления, отрицать нельзя: свои полномочия превышали не только капелланы ордена, но и магистры и настоятели, которые, не будучи облечены священническим саном, вне всякого сомнения, иногда отпускали грехи братьев, хотя и не имели такого права. Епископ Акры, Жак де Витри, предостерегал тамплиеров от подобного соблазна: «Нельзя, чтобы мирские люди, присваивали себе функции священников… так как они не имеют ни ключей, ни власти вязать и решить».[285]

Тамплиерам вменялось в обязанность давать милостыню и совершать дела милосердия, а также оказывать гостеприимство. Их идеал не ограничивался тем, чтобы сражаться, а предполагал ежедневное поведение, подобающее «бедному рыцарю Христову». Дать обет нищеты означало еще и помогать бедным.[286] Как в Иерусалиме, так и в самых мелких командорствах тамплиеры должны были кормить бедняков, а в конце трапезы, которая по этому случаю бывала изобильной, остатки раздавались в качестве милостыни. Дома Храма были обязаны давать приют странникам, и особенно обременительным было исполнение этого долга для главного дома в Иерусалиме. Во время процесса тамплиеров часто обвиняли в корыстолюбии и при этом упрекали за то, что они более охотно принимали у себя богатых и платежеспособных прохожих, чем нищих, которых приходилось содержать. Если верить Иоанну Вюрцбюргскому, посетившему орден Храма во время Второго крестового похода, в области служения ближнему тамплиеры не делали и десятой части того, что госпитальеры.[287] Однако заметим, что предъявляемые обвинения не носили глобального характера, так как благотворительность и гостеприимство не входили в число непосредственных задач ордена. Орден госпитальеров, призванный заниматься милосердием, взял на себя еще и военную миссию, а орден Храма так и не совершил, да и не должен был, подобного же шага в обратном направлении.

Предостерегая тамплиеров, епископ Акры также намекнул на естественную склонность всякого объединения замкнуться на самом себе и держать свои дела в тайне. Все общие, а также дисциплинарные проблемы ордена рассматривались только на заседаниях капитула, проводившихся вдали от нескромных ушей. Генеральный капитул, созывавшийся по инициативе магистра в масштабах всего ордена, провинциальные капитулы, собиравшиеся раз в год, и, наконец, еженедельные капитулы в каждом командорстве старались, каждый на своем уровне, разрешить проблемы, стоявшие перед орденом.

Таким образом, ритм жизни в командорстве задавался этими заседаниями капитула, собиравшегося каждое воскресенье после мессы. Он играл роль совета, обсуждавшего текущие вопросы, и дисциплинарной комиссии, призванной наказывать братьев за допущенные ими прегрешения и отклонения от устава. Трудные или серьезные случаи передавались в высшие эшелоны, а тяжко провинившегося тамплиера без колебаний отправляли в Святую землю на суд в верховных инстанциях ордена.

В уставе можно найти множество примеров того, как действовало это «правосудие дома», как его называли сами тамплиеры.[288] Его принципы были близки тому, что в XX в. называлось самокритикой. Каждый из братьев исповедовал свои грехи, а затем удалялся. После этого капитул принимал решение, а брат возвращался, чтобы выслушать приговор или епитимью. Если брат не признавался в своих провинностях, то, с ведома командора, его обвинителем мог выступить кто-то другой. В период между капитулами тамплиер, знавший о том, что кто-то из братьев совершил проступок, должен был постараться убедить его исправиться и покаяться на ближайшем заседании «дисциплинарной комиссии» (статьи 390–391). Эта практика была характерна для всех монашеских орденов. Что касается госпитальеров, то нам известно сочинение конца XIII в., в котором перечислены разнообразные епитимьи; для тамплиеров мы не располагаем подобным источником.[289] Однако в их уставе также фигурируют конкретные случаи, хотя и в анонимной и обобщенной форме.

Естественно, капитул приговаривал к наказаниям. Самые серьезные прегрешения карались изгнанием из дома или исключением из ордена, лишением плаща или временным изгнанием (на год и день), «лишением плаща, но не Бога» (то же самое, но условно). Для менее тяжких провинностей капитул мог выбрать более или менее постыдное наказание, но в ограниченных рамках: преступника принуждали выполнять тяжелые работы вместе с рабами и челядью. Ему приходилось есть, сидя на земле, поститься три, два или один день в неделю, но лишь на протяжении определенного времени. Самое мягкое и самое частое наказание состояло в том, что виновного на день сажали на хлеб и воду. Приблизительно такой же набор наказаний встречается и в других военных орденах. Магистры и прецепторы всегда имели возможность смягчить заслуженную кару: например, они пользовались правом на дополнительное питание, которое можно было предоставить брату, оставленному без мяса. Иногда обстоятельства складывались так, что взыскание, применявшееся автоматически к тому или иному типу проступка, выглядело чрезмерным или несправедливым. В этом случае дело устраивалось так, чтобы избежать разбора дела на капитуле и переложить бремя принятия решения на папу.