Очень мужская работа - Александр Зорич

Бросил коммуникатор на диван, прошёл прямо к холодильнику. Достал бутылку с ледяным газированным каркаде и, отвинчивая крышечку, просмотрел «газету» на виртуальном мониторе рабочего стола, спроецированном сервисом по месту локации приоритетного идентифицированного юзера — на переднюю панель печки. Судя по индикации, Лёша Лёшевич Старпетов героически проблюл на посту, никуда не отлучаясь. Сидел в кабине с «огрызком» на руле и резался с «духом» «огрызка» в «С.Т.А.Л.К.Е.Р.» весь день. Клубин вылил на язык капельку чая и вызвал интерком.

— На проводе, — немедленно доложил Лёша Лёшевич. Он запыхался. И жевал жвачку. И был нетерпелив. Оторвали его от дела. — Происшествий не произошло.

— Частности? — спросил Клубин, проглотив божественное с кипящей пузырьками кислинкой.

— Звонила Ирина, звонок под контролем врача. Всё в порядке.

— Ненавидит, дурочка?

— Не могу знать. Повелела привезти ей её косметичку, но не жёлтую, а синюю, и не «Сакуру» синюю, а «Армани». И чтоб вы сдохли. Это цитата.

Клубин вздохнул.

— Ещё бы я помнил, где у неё какая. Она не сказала, московскую или альпийскую?

— Она сказала — ту, что в Шанхае. Синяя «Армани» с «марсианской черникой» из Шанхая. В туалете на стиральной машинке.

— Ладно, понято. Отдыхай.

— Тут у меня личный вопрос по Луне образовался, шеф. — Лёша Лёшевич писал роман «Лунные войны». Писал он дурно, «как все умеют», что при минимальном прилежании гарантировало успех.

— Лёша, всё потом.

— Вот вы меня опять вынуждаете! — предупредил Лёша.

— Только опять не продешеви, когда будешь торговаться. Предашь меня по самому высокому тарифу, двадцать пять процентов потом занесёшь.

— Вот вы взяточник.

— А ты раздолбай. Прошлый раз меня предал за какую-то говённую виллу в Голливуде. Без бассейна! Я до сих пор оскорблён, между прочим, ты давай думай, думай, как искупить.

— Мне тут лунные акции предлагают.

— Это ты для книжки?

— Да нет, это я в качестве искупления. Всё-таки не вилла.

— Если акции русские — бери. Их сейчас будет Беркли подгребать под себя, семь к одному примерно выйдет. К концу года пакет процентов на семнадцать подорожает. Станет вровень с китайским.

— Сколько за консалтинг возьмёте?

— К моему законному «углу»? Шесть процентов.

— Вы даже не акула, а спрут, шеф.

— Не видал ты акул. Всё, отдыхай, не забывай бога. Овер.

— Овер, повер и кранты.

— Ну и отношения у тебя с твоим клоном, сонни, — тут же раздался медлительный голос Эйч-Мента из-под потолка. Клубин чертыхнулся, завинтил бутылку и повалился на диван, принимая позу наиболее неуставную. Хотя и неудобную.

— Комиссар, вы своё как хотите плетите, а моё не путайте.

Эйч-Мент помолчал.

— Хайнлайн? — предположил он.

— Опять верхнюю ссылку прочитали? — спросил Клубин ядовито.

Эйч-Мент помолчал.

— Не хами, сонни, не хами, я тебе не твой клон.

— Комиссар, вы хуже всякого клона. Сколько раз я просил не лезть в мою личную сеть? Трижды, не меньше.

— Да, трижды. Три больших кризиса мы с тобой пережили. Считая этот. Который мы с тобой ещё не пережили. Я понимаю, сонни, тебе нравится корчить передо мной гимназиста, а иногда даже и нужно покорчить, для расслабления, но ты поразмысли на досуге, что мне-то не перед кем. Следовательно, накапливается усталость. Тебе надлежит иметь это в виду. Безопасность прежде всего, сонни. Касательно твоей личной сети — а как прикажешь контролировать справедливые отчисления от предательств моих подчинённых? И подчинённых моих подчинённых?

— Увлекательная игра, согласитесь.

Эйч-Мент помолчал.

— Согласился, — сказал он наконец.

Клубин вздохнул, сдался, сел официально и поднял руки.

— Я весь ваш, Комиссар. Угощайтесь.

Эйч-Мент помолчал. Иногда во время пауз Эйч-Мента у его собеседников шла кровь носом от напряжения.

— Мне понравилось, как ты разговаривал сегодня, сонни. И с Малоросликовым, и с обвиняемыми свидетелями, и в особенности с этой красивой женщиной в столовке.

Слово «столовка» Эйч-Мент произнёс по-русски.

— А ещё больше мне понравился новый демон, диктограф чучхейский. Прекрасно расшифровывает и записывает. Даже твою кашу во рту. Ни одной ошибки. Я вчера целый час его тестировал. Пошлю тебе, пожалуй, дистрибутив. И регистрационный код пошлю.

Эйч-Мент пошутил, изволите видеть. Но Клубин стойко перенёс шутку, никак не отреагировал на неё, не пацан зелёный. Новый диктограф a.k.a. войсридер, действительно великолепный, Клубин давно (позавчера, в день презентации) украл у пиратов. Так же как и Эйч-Мент, он пользовался именно расшифровками переговоров, так было быстрее, чем слушать записи as is, и эффективнее. — Хотя до распечатки расшифровок на бумаге Клубин пока не докатился, в отличие от шефа, поколением не вышел. — Комиссар наверняка сегодняшний день Клубина и прочитал и проанализировал, распечатав именно на бумаге. Пока, например, Клубин курил сигару у машины да препирался с самим собой-водителем.

Раньше, при работе с американскими или сибирскими продуктами, был и смысл, и даже необходимость уточнять проставленную «демоном» интонацию или мимику объекта по видео, но функция распознавания и атрибуции интонаций описываемого творения стремительно дорожающей объединённо-корейской конторы ASSDDF работала небывало великолепно, невиданно великолепно. И, пожалуй, с вековечной мечтой писателей и чекистов вопрос решился отныне окончательно. Стенографирует, срисовывает и идентифицирует эмоциональную моторику новый виртуальный робот безошибочно. Пока, правда, только на четырёх основных языках.

Дня через два их станет в разы больше.

Пираты никогда не спят, ибо прогресс неостановим.

Глава 11

КОНЕЦ АНТРАКТА

You know the day destroys the nightNight divides the dayTried to runTried to hideBreak on through to the other sideBreak on through to the other sideBreak on through to the other side, yeah

— Вопросов у меня к тебе появилось немного, — произнёс Комиссар, завершая разговоры о погоде. — Но они есть. Зачем ты дал обвиняемому свидетелю Уткину понять, что ты — это ты? Это первое. Не надо отпираться.

— Пу-пу-пу, — сказал Клубин. — Я и не собирался отпираться, Комиссар. Can we just take this down a couple notches, please.[6] Это тактическая провокация. Уткин меня знает, Пушкарёв — нет. Я приоткрылся, Уткин меня, безусловно, узнал. Далее я отслеживал, как они общаются между собой, зная, что находятся под камерами. Мне представлялось важным понять, есть ли между ними контакт на уровне… э-э…

— Невербальном, неизвестной природы, — закончил Эйч-Мент. — О'кей, сору. И твоё, сонни, мнение?

— Нету ничего такого.

— И ты полностью отвергаешь вариант, что Уткин Пушкарёву рассказал о тебе во время перерыва на обед? Они отлучались и в туалет, и в умывальник.

— По моему распоряжению наблюдение покрывало сто процентов их личного пространства.

Эйч-Мент помолчал. Чувствовалось, что он там, у себя, на небесах, недовольно морщится.

— У всех у вас, у унтерменшей, манера выражаться на нормальном европейском языке чудовищна. Вы переводите со своего варварского советского канцелярита, а у меня, старого вырождающегося аристократа, весь мозг уже в метастазах от него. Иногда я подозреваю, что ты, сонни, по-прежнему думаешь по-русски. А мне лжёшь, что давно уже нет. Зачем ты мне лжёшь, сынок?

— Для профилактики, Комиссар. — Клубин подумал. — И для тренировки.

— То есть ты и впрямь всё ещё думаешь по-русски?

— Нет, не думаю.

— Хорошо… продолжай мне лгать, мне это выгодно… О'кей, от твоего неумного поступка хуже не стало, хотя и пользы особой не наблюдаю… Либо ты что-то себе маракуешь на будущее, — произнёс Эйч-Мент по-русски. И замолчал, ожидая правдивого ответа.

— Ну да, да, Комиссар, я намерен идти с ними, куда они там собираются. Я обнаружил себя перед Уткиным, чтобы иметь джокер доверия.

— И больше никогда не морочь мне голову, мальчик, когда речь идёт о важном деле. Ты уже вроде взрослый опытный человек, пятьдесят три года всё-таки. Пора уже повзрослеть.

— Есть, Комиссар. Принято к исполнению. Как поживает ваш кровосос?

— Представь себе, он уже почти восстановил все внутренние органы и явно ищет самку. Я позвонил подполковнику Джилберту, мы ударили по рукам, ночью его кровососиху привезут.

Плевать было Эйч-Менту на детсадовские провокации.

— Настучать бы на вас, Комиссар, да некому, — сказал Клубин.

— Если ты изыщешь способ выполнить свой долг землянина и уничтожить мою незаконную собственность, я слова тебе не скажу в порицание, сынок, и никак не взыщу с тебя. Второй вопрос возник у меня к тебе. Можем ли мы теперь утверждать, что знаем, кто находился в пилотской кабине RN-24777? Я имею в виду то самое загадочное «неустановленное лицо». Твоё мнение.