Превосходящими силами - Олег Герантиди

Ну, чем объяснит он захват Ирана? Ведь ясно же, что маршал протягивает свои жадные руки к Ближнему Востоку, к Суэцкому каналу, к этой сонной артерии Британской империи.

Молодец он, конечно, что Гитлера громит. Но и здесь всё пошло не так, как рассчитывали в Форрин-офисе. Не получилось по сценарию Первой мировой войны, не встали германская и русская армии друг против друга, не выкопали сотен километров окопов и траншей. Гитлер прохлопал первый удар, и Сталин сейчас, захватив стратегическую инициативу, громит его по всей Восточной Европе. Как остановить Сталина? Как остановить Красную Армию?

– Мы должны договориться, господин маршал, о встрече между вами, Черчиллем и Рузвельтом.

– Цель встречи, господин Криппс?

– Обсудить послевоенное политическое устройство Европы.

– Тут нечего обсуждать, господин Криппс. Мы уничтожим фашизм, а Европа пусть сама выбирает себе будущее.

– Но ведь Советский Союз уже проводит «советизацию» Румынии, Польши, Болгарии. С Ираном и Турцией вообще ничего не ясно!

– То, что народ сам, без подсказки сторонних субъектов выбирает себе правительство, вы называете «советизацией»?

– Ну, может, я не точно выразился, но смысл-то ясен.

– Не ясен.

– Не может быть свободных выборов под дулами танков.

– Танки уже в Венгрии и Югославии.

– Ну, это образное сравнение.

– Выражайтесь точнее. Например, можем ли мы участвовать в выборах в Восточной Европе так же, как Британия участвует в выборах в Индии?

– Это разные вещи. Мы принесли народу Индии свет цивилизации.

– В Индии цивилизация существовала за три тысячелетия до того, как римляне открыли Альбион.

– Я говорю о Европейской цивилизации! Мы построили школы, больницы, железные дороги. Это бремя белого человека – нести свет цивилизации…

– Одно «да потому». Господин Криппс, я не вижу необходимости обсуждать послевоенную политику Советского Союза в отношении Восточной Европы. А раз уж вы подняли вопрос об Индии, мы с товарищами посоветуемся и определим политику Советского Союза в отношении наследства Великобритании. Нам кажется, что наступил момент для справедливого социального устройства не только в Европе…

Берлин. Штаб ОКБ

Йодль и Паулюс в штабе ОКБ вели разговор по телефону с Браухичем, находящимся в Праге. Браухич на месте пытался организовать сопротивление, но ни сил, ни желания у марионеточного чешского правительства не было.

– Фридрих, – обращался он к Паулюсу, – нужно срочно выводить все войска из Чехии, разворачивать старый укрепрайон на границе Чехии и Рейха. Только так мы сможем сдержать русских. Похоже, эти варвары усвоили уроки «блицкрига». Действуют большими танковыми силами, обходят очаги обороны и делают бессмысленными оборонительные действия. Нам везде под угрозой окружения приходится отступать!

– Если у них есть стратеги, то они и чешскую линию обойдут через Австрию, – вмешался Йодль.

– Откуда у них стратеги?! – воскликнул Паулюс. – Сталин всех перестрелял в 1939 году!

– Так, может, действительно отходить? – не унимался Браухич.

– Браухич, вы отходите, только как-нибудь так, чтобы Гитлер не узнал.

– Я понял.

– А мы перебросим вам подмогу с Берлинского направления.

– Это не опасно?

– Нет. Похоже, все силы у Сталина сейчас сосредоточены в Словакии. В Польше они перешли к обороне.

Москва. Генеральный штаб

Шапошников с Голиковым склонились над картой.

– Данные точные, Борис Михайлович. Гитлер перебрасывает войска с Западного направления на Юго-западное.

– Неужто купился? Мы ведь даже особой дезинформации не проводили!

– Товарищ Шапошников, на железнодорожных узлах Дрездена и Франкфурта-на-Одере пробки из составов с военным имуществом. Мое предложение: Голованову дать приказ – стратегической авиацией разнести их в пух и прах прямо в вагонах.

– Здесь, Федор Иванович, важна достоверность информации. Отдай Голованову приказ, через четыре часа наши бомбардировщики все там сравняют с землей. Но второй такой налет произвести будет трудно. А что, если это пустышка?

– Информация получена из трех независимых друг от друга источников. Можете Берию запросить, я уверен, что та же информация прошла и через Иностранный отдел НКВД.

– Не верится мне что-то, что немцы купились. Вы готовы к тому, что я доложу Сталину о сложившемся положении?

– Конечно, готов. Я прекрасно сознаю степень важности этой информации.

– Значит, мы можем начать наступление на Берлин раньше на две недели. Нет смысла более имитировать позиционную войну! – Шапошников вдруг скривился и принялся массировать левую половину груди.

– Сердце, Борис Михайлович?

– Нет, нет. Сейчас пройдет. – Шапошников трясущейся рукой достал из кармана таблетку, осторожно положил под язык. – Вы, Федор Иванович, только товарищам не говорите.

– Товарищ Шапошников, вы не бережете себя.

– Федор Иванович, не время сейчас о себе думать. Какие операции, какой размах, какие марши! Дух захватывает.

– Товарищ Шапошников…

– Все, товарищ Голиков. Обсуждение закрыто. Ставим точку.

Венгрия

– Женька, истребитель сзади! Слева, снизу! – вдруг закричала Светка.

– Наш?

– Нет, вроде словацкий, биплан. Он атакует!

Евгения резким маневром бросила самолет влево и вниз.

– Он стреляет! – и тут же змеей проскользнули трассы светящихся пуль.

– Так и ты стреляй!

– Он под нами вправо ушел, я его не вижу! Давай правый крен.

Женька, сделав горку, переложила самолет направо, и истребитель противника показал свой широкий нос. Загрохотал пулемет, перекрывая рокот двигателя и вой винта и сотрясая легкий самолет-разведчик. Противник ушел влево от очереди и, снова показавшись с другой стороны, заставил Светлану перебросить тяжелый пулемет на другой борт.

– Ансамбль, Ансамбль, я Солистка-2. Меня атакует биплан противника, требуется помощь. Квадрат 12—17, квадрат 12—17! – прокричала Женька в эфир.

Светка еще раз вдарила по словаку из пулемета, тот огрызнулся огнем и техничным резким виражом ушел на северо-запад.

– Светик, он вроде в двигатель нам попал. Давление падает, масло уходит.

– Сзади, Жень, полоса дыма.

– Какого цвета?

– Серого!

– Садимся срочно! Я сажаю, а ты передавай в эфир, что и как.

– Поняла.

Женька, пока тянул мотор, лихорадочно высматривала пятачок, где можно приткнуть свой маленький самолет. Но, как назло, куда ни глянь, всюду внизу был лес. Просеки, полянки мелькали уже тогда, когда самолет проносился над ними, а впереди и по сторонам было однообразное зеленое море.

Двигатель чихнул несколько раз и замолк, винт застыл в вертикальном положении. «Как на памятнике погибшим пилотам» – мелькнула черная мысль, но Женька сейчас же отогнала ее прочь. Остался лишь свист ветра. Не повезло. Не подвернулась в последний момент полянка. Самолет, потеряв скорость, влетел в зеленые объятия леса. Зацепившись левым крылом за верхушку дуба, он резко развернулся и, ломая крылья, боком завалился между двух деревьев. От удара двигатель сорвался, отлетел в сторону, а легкий фюзеляж неторопливо шмякнулся на мягкую лесную землю. Резко запахло разлившимся бензином.

– Свет, ты как?

– Вроде цела.

Девчонки с трудом вылезли из-под груды обломков. Хвост так и остался висеть на верхушке, демонстрируя всем лесным обитателям красную звезду. Женька, опустив руки, ходила вокруг останков самолета.

– Ты что, Жень, жалко?

– Да нет. Сейчас нужно карты найти, сжечь их, ты пулемет свой доставай. В лесу с «тэтэшниками» не находишься. А нам километров тридцать чапать, если не больше.

– Да как же мы его потащим? Он ведь тяжеленный!

– Вот вдвоем и потащим.

Сверху в просвете между деревьями промелькнул сбивший их истребитель. Следом, грохоча пушками, пронеслась тройка быстрокрылых «Яков».

– Все, отлетался, гад. Наши его достанут.

– Это точно.

Две хрупкие девчонки, взвалив на плечи тяжеленный УБТ, пошли на юго-восток, к магистрали Будапешт – Братислава, по которой двигались наши корпуса.

Братислава. Словакия

Белый пушистый котенок жалобно мявкал и дрожал, стоя на карнизе под окном третьего этажа. Стекло, чудом сохранившееся в разбитом прямым попаданием авиабомбы доме, отделяло его от комнаты. Женька хлопнула по плечу водителя вездехода, выпрыгнула из машины, стремглав кинулась к подъезду. Осторожно пробравшись по лестнице, засыпанной битым кирпичом, меж изогнутых прутьев арматуры нырнула в разбитую дверь и проскочила к окну. Не то окно. Стоп. А на этом подоконнике лежит пистолет-пулемет МП-39, более (и неверно) известный как «Шмайсер». Именно положен, а не брошен, не потерян. Скрипнула дверь. Спокойные, хозяйские шаги. «Шмайсер» сам прыгнул в руки, и они все сделали сами: сняли с предохранителя оружие, взвели затворную раму. В комнату вошел, застегивая штаны, держа винтовку с оптикой под мышкой, прикладом вперед, немецкий снайпер. Взгляд в долю секунды, прокачка ситуации: перед ним девчонка с его же автоматом, в руках винтовка, которую не перехватишь быстро, на бедре кобура с «вальтером». Снайпер бросил винтовку вниз (черт с ней, с оптикой), правая рука к ноге, сам движение влево. Тут-то его и хлестанула свинцовая струя.