Во имя Господа Кто убил Папу Римского? - Дэвид Яллоп

Спада, который, если верить данным под присягой показаниям Карло Бордони, был еще одной жертвой шантажиста Синдоны, и который был полностью в курсе проводимых Синдоной противозаконных операций, в интервью журналу «Эспрессо» в феврале 1975 года выразил ставшую традиционной для Ватикана позицию: «Кто бы мог подумать, что Синдона окажется безумцем?» — спросил Спада. Далее человек, который был директором трех банков Синдоны, за что получал очень высокую зарплату, продолжал: «За сорок пять лет я ни разу не попадал в такую ситуацию. Да, у меня в жизни были крайне тяжелые периоды, но никогда я не видел ничего подобного. Буйнопомешанные бросаются скупать миллиарды долларов за европейские валюты. Из-за этого-то все убытки. Кто мог знать, что каждый день синьор Бордони продавал 50 или 100 миллионов долларов, играя против швейцарского франка или голландского гульдена? Что известно совету директоров о безумных операциях, осуществленных с января по июнь 1974 года?»

В то время, когда Спада делился своими наблюдениями, он, даже в возрасте 70 лет, считался настолько выдающимся бизнесменом, что по-прежнему входил в советы директоров 35 компаний.

И так далее. Никто в корпорации «Ватикан» ничего не знал ни о Синдоне, ни о его преступной деятельности. Доверенного «человека Господа» обобрал дьявол.

Возможно ли, что все они действительно люди честные и порядочные, которых обманул и предал Микеле Синдона? Возможно ли, чтобы представители Ватикана, такие как Меннини и Спада, входили в советы директоров банков Синдоны и оставались в неведении о тех преступлениях, что совершали Синдона и Бордони? Массимо Спада проговорился, испортив всю свою игру, во время интервью «Эспрессо». Отвечая на вопрос, действительно ли только Синдона и Бордони виновны в спекулятивных махинациях с валютой, он сказал:

Да вы, должно быть, шутите! Для банков использовать в валютных махинациях сотни и сотни миллиардов давно стало делом обыденным. Когда на миланском рынке дилер средней руки оборачивает 25–30 миллиардов лир в день, а маленький миланский банк — 10–12 миллиардов лир в валюте, то отсюда следует вывод, что если вся банковская система Италии не горит синим пламенем, то нам остается благодарить Провидение, Господа Бога, святого Амвросия, святого Георгия, а прежде всего — святого Януария. В данном случае я бы сказал, что следовало бы во все итальянские банки разослать официальный юридический документ с предупреждением о том, что их действия подлежат расследованию.

Итак, если верить Спаде, человеку, чье имя стало синонимом корпорации «Ватикан», человеку, принадлежащему к семейной династии, представители которой на протяжении четырех поколений занимались финансами — его прадед был банкиром у принца Торлония, дед служил директором Банка Италии, отец Луиджи подвизался в качестве посредника по обмену валюты, а сам Массимо работал на корпорацию «Ватикан» с 1929 года, — если верить человеку со столь выдающимся генеалогическим древом и авторитетом в финансах, то вся итальянская банковская индустрия по уши погрязла в криминале, однако он утверждал, будто ничего не знал, что творится в том самом банке, директором которого он сам является.

После «краха Синдоны» было высказано множество различных оценок о размерах убытков Ватикана. Они варьировались от упомянутого выше предположения швейцарских банкиров о 240 миллионах долларов до собственной оценки корпорации «Ватикан»: «Мы не потеряли ни цента». Вероятно, реальная сумма убытков более близка к цифре в 50 миллионов долларов. Когда транснациональная корпорация на том берегу Тибра говорит, что ими не потеряно ни цента, то они, несомненно, включили в итоговый счет прошлые громадные барыши, полученные в сотрудничестве с Акулой, но уменьшение общей прибыли с 300 до 250 миллионов долларов все равно означает убыток на любом языке, в том числе и на латыни.

Помимо 50 миллионов долларов, потерянных благодаря Синдоне, корпорация «Ватикан» лишилась еще 35 миллионов долларов из-за небезынтересной истории с филиалом римского банка в Лугано — «Банко ди Рома перла Свиццериа» (или «Свиробанк»). Ватиканский банк имел контрольный пакет в 51 процент акций этого швейцарского банка, президентом там был князь Джулио Пачелли, а директором-распорядителем — Луиджи Меннини. Как и прочие связанные с Ватиканом банки, «Свиробанк» пускался в спекуляции, используя «черные капиталы» тех, кто занимался незаконным вывозом лиры, и счета преступного сообщества Италии. Обычным делом были и махинации с золотом и иностранной валютой. В 1974 году в финансах банка обнаружилась «прореха», вину за которую возложили на заместителя управляющего Марио Тронкони, что само по себе было достаточно странно, поскольку по существу ответственность за проведение сделок лежала на другом служащем «Свиробанка» — Франко Амброзио.

Осенью 1974 года Марио Тронкони «покончил с собой» — тело было обнаружено на железнодорожном перегоне Лугано — Кьяссо. В кармане нашли прощальное письмо, адресованное жене. Незадолго до его смерти Пачелли, Меннини и другие директора «Свиробанка», несомненно, во имя собственного спокойствия, заставили Тронкони подписать признание, в котором он брал на себя всю ответственность за финансовую дыру в 35 миллионов долларов. Никто не обвинял Амброзио — того, кто на самом деле проделал подобную «прореху». Более того, ему дали поручение ликвидировать потери. Правда всплыла два года спустя, когда в связи с «крахом Синдоны» был арестован и допрошен Марио Бароне, один из сопредседателей совета директоров «Банко ди Рома» (этот банк владел остальными 49 процентами акций «Свиробанка»). Очевидно, что в Италии банковское дело сопряжено с множеством рисков. Марио Тронкони был всего лишь одним членом банковского сообщества, чья смерть была обставлена как самоубийство. В течение последующих десяти лет список подобных жертв станет угрожающе длинным. К «итальянскому способу» разрешения проблем будут прибегать еще неоднократно.

Пока Микеле Синдона отбивал попытки итальянского правосудия экстрадировать его из Нью-Йорка и строил планы мести, корпорация «Ватикан» уже снова окунулась в океан спекулятивных авантюр с помощью преемника Синдоны, Роберто Кальви. В деловых кругах Милана Кальви был известен под прозвищем Иль Кавальере — Кавалер; странное прозвище для человека, который был казначеем ложи «П-2». Родилось оно в 1974 году, когда Джованни Леоне, бывший тогда президентом Италии, наградил Кальви за вклад в экономику орденом «За заслуги в труде», и он получил право именоваться «Кавальере дель лаворо» («Кавалером труда»). Кальви сменил Синдону в качестве главы «прачечной» по «отмыванию» денег мафии. И именно Кальви суждено было стать человеком, совершившим крупнейшую кражу в истории банковского дела.

Роберто Кальви родился в Милане 30 апреля 1920 года, но происходит его семья из альпийской долины Вальтеллина, протянувшей возле швейцарской границы, недалеко от тех мест, откуда родом Альбино Лучани. Таким образом, оба они выходцы из горцев. Окончив престижный университет Боккони, Кальви в годы Второй мировой войны воевал на Восточном фронте в составе итальянской дивизии против Советского Союза, а затем, как и его отец, занялся банковским делом. В 1947 году он поступил на работу в «Банко Амброзиано» в Милане. Названный в честь святого Амвросия, банк выделялся особым отношением к духовенству и религиозности вообще. Подобно «Банка каттолика дель Венето», он считался «банком священников». Перед тем как открыть счет, у нового вкладчика обязательно требовали предъявления свидетельства о крещении по католическому обряду. В завершение каждого заседания совета директоров возносилась благодарственная молитва Господу за его помощь в успешном ведении дел. В начале 1960-х годов в этом финансовом учреждении все было пронизано богопочитанием куда большим, чем во многих окрестных церквях. Кавалер с холодным, как лед, взглядом, имел свои, далеко идущие планы на этот провинциальный банк в тихой епархии. В число клиентов этого банка входил и архиепископ Милана, кардинал Джованни Монтини, который в 1963 году стал папой Павлом VI. К тому времени Кальви вырос в банке до главного управляющего. Когда папа Павел VI решил призвать Синдону, дабы тот помог Ватикану избавиться от неудобной для церковников крупной итальянской собственности, Акулу и Кавалера соединяли узы тесной дружбы. Они уже разрабатывали планы того, как овладеть контролем над «Банко Амброзиано» и превратить его в международное банковское учреждение совершенно особого рода. В 1971 году Кальви стал директором-распорядителем банка. В пятьдесят один год он достиг высот, на каких его отец, скромный банковский служащий, и не мечтал увидеть своего Роберто. Человек заурядный и не имеющий особых амбиций удовлетворился бы достигнутым и почивал на лаврах, первым вознося молитвы на заседаниях совета директоров. Но Кальви не был заурядным человеком, и единственное, что было в нем средним, — только рост. Что до его способностей измышлять и осуществлять хитроумные и бесчестные планы, касались ли они «отмывания» денег мафии, незаконного вывоза лиры, уклонения от налогов, сокрытия преступных деяний, связанных с мошеннической покупкой акций своего банка и с манипулированием рынком на Миланской фондовой бирже, взяточничества, коррупции, искажения хода правосудия, организации противозаконного ареста, а то и убийства, — то способности к подобным вещам были развиты в Кальви настолько, что равняли его с преступниками высочайшего класса. Кальви любил повторять всем и каждому: чтобы по-настоящему понять, что движет миром, лучше всего прочитать роман Марио Пьюзо «Крестный отец». С этой книгой Кальви буквально не расставался, в точности как священник с Библией.