Серые братья - Том Шервуд

– А у палача было страшно?

– Страшнее, чем в любом другом месте.

– И что дальше?

– А дальше – везли через площадь в повозке одного человека, которого бургомистр осудил беззаконно. И человек этот на всю площадь вдруг прокричал: «Серые братья! Серые братья! Призываю вас! Придите и накажите бургомистра-злодея!» Тут стражники начали его бить, чтобы он замолчал, и стали быстро гнать лошадей – но всё равно все, кто был в то время на площади, этот крик слышали. А наутро узнали – что испустил дух бургомистр. Лежал он в своей постели, и лицо его перекосилось от ужаса. С тех пор повелось – если кого-то обижали несправедливо, то обиженные прибегали на площадь и громким криком просили Серых братьев о помощи, и ни разу, ни одного разочка неуслышанным такой зов не остался. И очень скоро в том городе стало невозможным найти злого или бессовестного человека, а остались жить только добрые, дружные и приветливые люди.

– А где же тот город?

– Так ведь нигде. Это сказка. Это был сказочный город.

С этими словами старушка погасила светильник, и казалось, что все уснули. Но принц не спал. Он лежал всю ночь на спине, и смотрел в темноту широко раскрытыми глазами.

Утром его тычком подняли с лежанки, и он отправился на свою обыденную работу – тяжёлую, грязную. В полдень он огляделся – и заметил, что за ним не следят. Привыкли, что неизменно он здесь, что безмолвно делает всё порученное, и согнут над своею лопатой – так, что не видно глаз на его грустном и строгом лице. Так вот, он огляделся, подошёл к лежащему у забора небольшому бревну, поднял его на плечо – и неторопко пошёл со двора. И даже если его кто увидел – то не придал никакого значения: раз тащит – стало быть, – приказали.

Таким образом все, кто встречал его на улочках герцогского домена, считали, что оборванный, тоненький мальчик несёт, шатаясь, бревно по приказу безжалостного хозяина.

Принц дошёл до главной площади города, где шумели торговые небольшие ряды – ремесленные, огородные и мясные. Он бросил измучившее его бревно на гулко отозвавшуюся землю, встал на него босыми ногами и пронзительным голоском закричал:

– Серые братья! Серые братья! Помощи! Помощи! Призываю вас наказать герцога Кагельберга!

Тотчас затихли все голоса вокруг него, и лица услышавших его крик побледнели. А он кричал снова и снова, и гробовое молчание растекалось вокруг него невидимыми кругами. Скоро вся площадь была скована молчаньем и страхом, и тишину нарушил лишь громкий топот сапог – то бежали, бежали к принцу со всех ног испуганные и растерянные стражники, а добежав, свалили на землю, связали и заткнули накрепко рот.

Так, связанный, он и пролежал в каменном тёмном застенке, в подвале герцогского замка. Вечером, сопровождаемый двумя слугами, нёсшими факела, сам Кагельберг спустился к нему и долго стоял, наклонившись, и всматривался в его маленькое лицо.

– Развяжите его, – сказал он исполнительным слугам. – Хорошо накормите. Сейчас и утром выведите наверх, на прогулку. На ночь дайте мягкой сломы и одеяло. К утру он должен хорошо себя чувствовать, а главное – чтобы мог быстро бежать.

Взял факел, развернулся и ушёл, гремя каблуками, наверх по каменной лестнице.

Утром в воротах замка прогромыхали копытами лошади – десятка четыре. Герцог Кагельберг и вся его свита проскакали по каменным улицам едва проснувшегося домена и, миновав мост, длинной цепью вытянулись на дороге, разрезавшей надвое широкое, зеленеющее молодым хлебом поле. На одном из коней, привязанный верёвкой к седлу, подпрыгивал на коротеньких стременах хорошо приученный к верховой езде принц. Кавалькада неслась в сторону летней усадьбы герцога, туда, где на границе полей хлебных и полей охотничьих стоял громадный двухэтажный каменный дом. Лица спутников Кагельберга были озарены радостно-злым предвкушением какого-то необычного действа. Они заранее веселились, поглядывая на маленького, грустного и строгого принца, и никто, никто из них не знал, что ночью со стены домена был сброшен канат, по которому скользнул вниз едва различимый в темноте человек, и человек этот, пригнувшись, взбивая остывшую пыль босыми ногами, бросился бежать по этой самой дороге.

Чёрный волк

Тридцать семь человек, не считая мальчишки, спешились в обнесённом низкой – едва по колена – каменной стенкой дворе и стали привязывать взмыленных лошадей. Звеня шпорами и оружием они ввалились в широко распахнутые двери первого этажа и расселись за длинным столом. Рыцарями были не все, – большую часть приехавших составляли их слуги. Они, суетясь вокруг стола, принялись выкладывать на него привезённые с собой холодные блюда для быстрого завтрака. Принца тоже усадили с герцогом и вассалами, но, в отличие от них, есть ему не дали ни крошки.

– Сытый зверёк медленней бегает! – громко сказал Кагельберг, и все присутствующие расхохотались; и снова на лицах проступило какое-то хищное ожидание.

Принц так и просидел всю трапезу, глядя на разводы волокон дубовой столешницы. А после того, как приехавшие насытились, Кагельберг, отдав распоряжение об обеде, снова сел на коня. Вассалы незамедлительно последовали за ним. В это время слуги, изрядной компанией вывернувшись из-за угла дома, притащили на укороченных поводках свору хрипящих, подрагивающих от охотничьего азарта собак. И вся компания, теперь уже не переставая хохотать и свистеть, примчалась на граничащий с густым мрачным лесом огромный луг, заросший невысокой, влажно поблёскивающей травой.

Все спешились. Сняли с лошадей сёдла и, положив их на землю, неторопливо расселись на них. А слуги, собаки и принц разместились на другом краю луга. Вассалы и герцог, покрикивая издалека, торопили их. Слуги стянули с маленького, сжавшего зубы принца одежду и густо намазали его топлёным салом убитого недавно медведя. Собаки всхрипели и взлаяли, и стали рвать поводки.

– Беги туда, – сказал главный псарь принцу, показывая на виднеющихся вдали рыцарей. – На середине луга я собак отпущу. Если успеешь добежать до господ, то, отдохнув, сможешь побежать ещё раз, а значит – ещё немного пожить.

Принц, сев в траву, упрямо сказал:

– Подпускайте собак. Пусть едят меня здесь. Я не побегу.

После недолгого замешательства, вызванного его словами, псарь, вскочив на лошадь, рванул её в беспощадно-быстрый галоп и умчался на другой край луга. Он быстро вернулся, спрыгнул на землю и, подойдя к принцу, проговорил:

– Господин Кагельберг заявляет, что он приветствует твою смелость. Но, если ты не побежишь, то он пошлёт людей в замок, оттуда привезут твою сестру, и напустят собак на неё. А она ещё очень слаба.

Принц, вздрогнув, встал, взглянул прямо в глаза раскрасневшегося псаря (тот почему-то попятился) и бросился бежать через луг.