Агентурная кличка - Трианон. Воспоминания контрразведчика - Игорь Перетрухин

В качестве отступления нелишне отметить, что после схватки у Краснолужского моста во время задержания американки Л.Д. Назарова вынуждена была обратиться за медицинской помощью в поликлинику КГБ, где прошла необходимый курс лечения.

Через несколько минут Петерсон была доставлена в приемную КГБ СССР на Кузнецком мосту. Там ее поджидала другая опергруппа во главе с генерал-майором Евгением Михайловичем Расщеповым, опытным специалистом в своем деле, многие годы возглавлявшим работу американского отдела главка.

При выходе из машины Марта увидела группу людей и вспышки фотоаппаратов наших сотрудников. Приняв их за иностранных корреспондентов, она подняла руку вверх и громко сказала по-английски: «У меня претензий к советским властям нет!»

Из приемной тотчас же был сделан телефонный звонок в американское посольство с просьбой немедленно прибыть в приемную КГБ СССР на Кузнецкий мост их официальному представителю, в связи с задержанием гражданки США при проведении шпионской акции.

Несмотря на то что время было уже ночное, в приемную очень быстро приехал на машине консул США в Москве господин Гросс с женой. Жена осталась в автомобиле, а он, представившись, прошел в приемную. Вид у него был явно встревоженный, хотя он и пытался скрыть это. На запястьях обеих рук были видны часы. Мы с Гречаевым, входившим, как и я, в опергруппу, предположили, что в одних часах было записывающее устройство или микрофон с выходом на машину, где оставалась жена консула. Консул так и был сфотографирован с двумя часами. О том, что это сразу бросалось в глаза, он, видимо, не догадывался.

Тем временем в соседнем помещении работники оперативно-технического отдела главка с соблюдением предосторожности вскрыли контейнер и обнаружили в нем листок с текстом:

«ВНИМАНИЕ

Товарищ! Ты случайно проник в чужую тайну, подобрав чужой пакет и вещи, которые были предназначены не для тебя. Оставь деньги и золото у себя, но не трогай других вещей в пакете, чтобы не узнал слишком много и не подверг свою жизнь и жизнь твоих близких опасности. Возьми вещи, которые представляют для тебя ценность, а остальное содержимое и пакет выброси в реку, в любое глубокое места, и забудь обо всем. Никому не говори о твоей находке, иначе ты только подвергнешь себя и твоих близких неприятностям.

Ты предупрежден!!!»

Кроме того, там были аккуратно уложены: два миниатюрных фотоаппарата с кассетами; яд с инструкцией по его хранению и применению:

«…Мы очень неохотно даем Вам еще один спецрезервуар для Вашей авторучки. Знаем, что Вы будете с ним обращаться бережно, и не используется опрометчиво…и всегда помните точно, куда их положили…»;

золотые вещи: кольца, кулоны, браслеты; контактные линзы для глаз и лекарства, анамнез[14]; две тысячи рублей (за июнь и июль месяцы).

В прилагавшейся к содержимому контейнера инструкции было сказано:

«…Β этом пакете также находятся зеленого оттенка контактные линзы «WEITING SOLUTION», купленные на юге, два фотоаппарата с соответствующими кассетами (полное объяснение следует ниже), 2000 рублей за июнь и июль, если хватит места, еще драгоценности для вашего «представительского фонда». По Вашей просьбе мы также купили маленький, но хороший бинокль, но он не помещается в этот пакет, т. ч. мы передадим его вам в сентябре у «Сетунь»…»

Фотоаппараты, которыми снабжали сотрудники ЦРУ США своего агента Трианона, были закамуфлированы под зажигалки или фломастеры (и те и другие функционировали в соответствии со своим предназначением). Практически непосредственно в камуфляже находились только линзы. Все остальное было вмонтировано в кассеты, которые в зависимости от камуфляжа были величиной немногим более половины пальчиковой батарейки.

Первоначально Трианон пользовался фотоаппаратом в виде зажигалки, но затем, поскольку он лишь изредка позволял себе в компании выкурить одну-две сигареты, «зажигалка» была заменена «фломастером».

Фотографирование не представляло большой сложности и не требовало дополнительного освещения, так как пленка была высокочувствительной. Необходимо было только держать фотоаппарат на высоте 28–30 сантиметров над документом и нажимать, указательным пальцем правой руки небольшой, толщиной с булавку, стержень. При помощи одной кассеты можно было сделать 60–80 снимков. Кассеты переправлялись Трианону, как правило, в упаковке обычных батареек «3336 Л» для плоского карманного фонарика. В ней помещалось восемь кассет.

Во время работы в ознакомительной комнате Трианон практически имел возможность фотографировать все секретные документы, адресованные сотрудникам Управления по планированию внешнеполитических мероприятий МИД СССР, для чего он и имел обыкновение закрывать изнутри комнату, а вовсе не для того, чтобы, как полагал Щукин, читать в служебное время художественную литературу или спать: у него были дела поважнее.

После того как женщин, находившихся в близких отношениях с Трианоном, допросили, стало известно, что он имел по крайней мере одну встречу в Москве с неизвестным иностранцем. По их показаниям, он начал как-то усиленно заниматься английским языком… говоря им, что волнуется, так как в ближайшее время у него «по служебной надобности» предстоит важная встреча с иностранцем. Как показала проверка, ничего подобного по линии Управления по планированию внешнеполитических мероприятий МИД ему не поручалось. И есть все основания полагать, что это была его личная встреча с сотрудником резидентуры ЦРУ США в Москве. По всей видимости, американцы хотели воочию убедиться, что ничего не изменилось и они имеют дело именно с Трианоном, а не с подставой КГБ. Чем-либо другим объяснить такую рискованную встречу с ценным агентом в условиях города весьма затруднительно.

Текст инструкции, обнаруженной в контейнере, вносил некоторую ясность в версию об отравлении Ольги Серовой. Из протоколов последующих допросов знакомых Трианона стало также известно, что в присутствии некоторых из них он иногда с помощью радиоприемника принимал какие-то передачи и записывал группы цифр по пять знаков.

Он объяснял это тем, что является советским разведчиком и в порядке подготовки к очередной командировке за границу сотрудники КГБ тренируют его на канале радиосвязи, к которому он должен будет прибегнуть в экстренном случае.

Каких-либо сомнений это, как правило, не вызывало. Но совсем по-другому обстояло дело с Ольгой Серовой. Будучи женщиной умной, с широким кругозором, она, по всей вероятности, усомнилась в такого рода объяснении и заподозрила неладное. Почувствовав это, Трианон испугался, что Ольга может поделиться своими сомнениями с другими, в частности, с кем-то из уже возвратившихся в Москву бывших сотрудников резидентуры КГБ в Боготе, которых она хорошо знала. И он начал искать выход из создавшегося положения. Всю жизнь Трианон любил только себя. Поэтому его решение было однозначным: все, что мешало, должно быть устранено! Способ действий был ему подсказан американцами, которые снабдили его «спецрезервуарами» с сильно-действующим ядом. Один из них был вмонтирован в авторучку, а другой хранился в тайнике, возможно, для кого-то из тех, кто поддерживал с ним легендированные агентурные отношения и мог одним из первых что-то заподозрить. Для реализации замысла, чтобы исключить возможность подозрения, был приобретен учебник по судебной медицине для юридических вузов, по которому Трианон изучил интересующие его разделы, о чем свидетельствуют сделанные там закладки. Вскоре подвернулся и удобный случай. Заразившись от него гриппом легочной формы, свирепствовавшим тогда в Москве, заболела Ольга, проживавшая вместе с Огородником в квартире на Краснопресненской набережной и ухаживавшая за ним. По рекомендации Трианона она стала принимать те же антибиотики, которые были выписаны ему врачом, что, естественно, не могло вызвать каких-либо сомнений. Можно с большой вероятностью предположить, что он с помощью безопасной бритвы делал соскобы с ядовитой капсулы и в небольших количествах добавлял их в воду, которой Ольга запивала таблетки. Для создания алиби он фиксировал в своем дневнике количество принимаемых таблеток: «…Ольга — 3, я — 3… Ольга — 6, я — 6… Ольга — пачка, я — пачка…» Какие могут быть подозрения — все поровну!

Под медленным из-за мизерных доз воздействием яда Ольга чувствовала себя все хуже и хуже. Наступало критическое состояние. Почувствовав это, она попросила Трианона срочно позвонить отцу в больницу и сообщить ему о болезни. Вскоре приехала «скорая помощь» и увезла ее туда, откуда она уже не возвратилась. Опасность разоблачения была устранена, но Трианону надо было еще более подкрепить свою непричастность к смерти Ольги. Этим объясняются и его крокодиловы слезы на кладбище, и другие уловки; которые должны были еще более усилить его алиби.