Флоренский. Нельзя жить без Бога! - Михаил Александрович Кильдяшов

Сам же Флоренский спустя время оценивал «Столп» как всякий автор оценивает своё первое крупное произведение. Хочется освободиться, отмежеваться от него, но оно — первый пристальный интерес к тебе — неотступно следует за тобой, отчасти затмевая всё последующее. Автор призывал рассматривать его книгу «биографически — как ступень, как момент духовного развития». «Столп» был издан в 1914 году, но писался он фактически пятью годами ранее, а осмысливался ещё раньше, в 1904-м: в период жизненного перелома Флоренского, поворота от Университета к Академии. Отец Павел не стал идейным заложником «Столпа», не стал в будущем лишь уточнять и расширять его в других работах. Было много написано иного, ещё более глубокого, в иных областях и иных жанрах. «Столп» — лишь один том в многотомном собрании сочинений Флоренского. Но всё же том, переливающийся лазурью и золотом Святой Софии.

С выходом этой книги часы русской религиозной философии пошли по-другому. Без неё «русский религиозный Ренессанс» был бы не таким масштабным и ярким. Ренессанс этого Ренессанса в годы «второго крещения Руси» начался именно со «Столпа», который стал новым импульсом для русской философии, на что эта книга способна и сегодня, когда современная философия оскудела, растворилась в политологии, психологии, социологии. Но самое главное, что, как и в своё время, в конце ХХ и в начале ХХI века «Столп» привёл в Православную церковь многих интеллигентов.

«Эта книга будет возгревать в людях веру, надежду, любовь», — сказал о «Столпе и утверждении Истины» профессор Глаголев. Он оказался прав.

Над лестницей учёных степеней

Книга «Столп и утверждение Истины» и магистерская диссртация «О духовной Истине» — безусловно, сообщающиеся сосуды. Но первый труд более изысканный, филигранный, второй же, может быть, подвержен определённым правилам игры научной корпорации, не столь являет творческую свободу автора, не во всей полноте раскрывает его мастерство.

Путь к магистерской степени у отца Павла был тернист, полон искушений, по академическим меркам долог: вместо официально отведённых на работу двух лет с момента утверждения темы до защиты прошло пять с половиной лет.

Первоначально утверждённая 19 декабря 1908 года в Совете МДА тема звучала так: «Комментированный перевод творений Ямвлиха». Флоренский планировал подготовить издание на русском языке основных сочинений главы сирийской школы неоплатонизма Ямвлиха, жившего в III–IV веках нашей эры. Перевод должен был сопровождаться обстоятельной статьёй о воззрениях неоплатоника, подробными примечаниями, параллельными местами из философов той же школы. Таков был замысел отца Павла.

Обосновывая перед Советом Академии выбор темы, магистрант подчёркивал, что наверняка не каждому пригодится предложенное истолкование идей Ямвлиха, но наличие в научном обороте перевода греческих текстов значительно облегчит жизнь тем современным философам и богословам, которые не владеют на высоком филологическом уровне древними языками. Кроме того, Ямвлих был ещё и математиком, потому заявленную тему диссертации Флоренский воспринимал и как дань своему университетскому образованию.

Но уже в 1909 году у отца Павла наметились сложности с воплощением замысла. В отчёте Совету МДА Флоренский объяснил наметившуюся задержку преподавательской загруженностью, тем, что ему были поручены на кафедре новые учебные курсы, к которым пришлось готовить обширные лекционные циклы. Но в действительности причина была более глубинной: отцу Павлу с его умом и багажом знаний стало тесно в этой по сути текстологической работе. Подобную планку он уже взял на втором курсе Академии, когда готовил семестровые сочинения. Теперь ему нужны были иной масштаб, иной размах, иной тип письма и философствования, такой, как в «Столпе и утверждении Истины». Флоренский внёс огромный вклад в изучение неоплатонизма, цитировал Ямвлиха в своих последующих сочинениях, но всё же тема явно была из разряда тех, что предлагает магистранту научный руководитель, желая как можно сильнее облегчить процесс защиты.

Флоренский тосковал на таких проторённых путях. Его научный руководитель профессор А. И. Введенский это чувствовал, и именно он предложил заявить другое исследование, доработав до магистерской кандидатскую работу отца Павла «О религиозной Истине».

В 1910 году Флоренский подаёт прошение об изменении темы и продлении срока написания диссертации на год. И Совет МДА, и Святейший Синод удовлетворяют прошение. Но из-за типографских сложностей только в апреле 1912 года Флоренский предоставил в Совет вёрстку книги «О духовной Истине» с просьбой допустить к защите в качестве магистерской диссертации получившийся труд, тираж которого должен был вот-вот выйти в издательстве. Рецензентами предложенного сочинения назначили профессора С. С. Глаголева и епископа Феодора (Поздеевского), который после смерти А. И. Введенского в 1913 году фактически стал научным руководителем Флоренского на самой ответственной, финальной стадии.

Заслуга епископа Феодора в защите отца Павла огромна. Видевший во Флоренском родственную душу, он всячески старался помочь ему довести дело до конца. Он тоже мыслил Церковь как «столп и утверждение Истины», ему тоже было близко и дорого такое её изъяснение. Так, например, в проповеди «Задача духовной школы», произнесённой перед началом учебного года в Московской Духовной академии на молебне у раки преподобного Сергия, ректор говорил: «Братья, вооружайтесь одной только мыслью и желанием, вступая в Академию, и уготовляйтесь к тому, чтобы видеть и слышать в Академии „не трость ветром колеблему“, то есть интересную, быть может, смену человеческих фантазий о Христе, а „столп и утверждение Истины“, Христову Церковь с ее учением, которая (церковь) одна может помочь вам уразуметь, что „есть широта и долгота, глубина и высота“».

Епископ Феодор был убеждён, что Церкви и Академии необходимы такие люди, как Флоренский, — люди равновеликого ума и духа. Помочь Флоренскому в обретении магистерской степени для ректора значило сохранить талантливого человека за преподавательской кафедрой и сберечь ту драгоценную нить знаний и редкой душевности, которую этот молодой преподаватель уже успел протянуть к студентам.

Тонкий стратег епископ Феодор понимал, что в представленном к защите тексте, который мало отличался от уже известного в церковной среде «Столпа», «синодалов» многое смутит. Предстояло обойти подводные камни, сгладить острые углы. Епископ Феодор не желал сковывать творческую свободу автора, не хотел заставлять его идти против собственной совести, но всё же предложил убрать из текста наиболее спорную с богословской точки зрения главу о «Софии», а также пожертвовать некоторыми примечаниями и замазать типографской краской отдельные фразы, которые наверняка вызвали бы неприятие, как например: «имя Христово есть мистическая Церковь!».

Флоренский сначала противился, не желал прослыть «удобным человеком», говорил, что не видит смысла бороться: «Люди, отрицающие не только положения православия, но и Самого Христа, прямо или косвенно, но соблюдающие при этом известный семинарский этикет, благополучны; а другие, нарушившие этикет или, точнее, живущие по этикету иной среды, хотя и искренно признают церковность, на каком-то подозрении». Отец Павел ощущал, что над ним всё плотнее сгущаются тучи, и даже продумывал иные варианты жизни