Против правил - Линда Ховард

Ко всему прочему полученная травма, видимо, заново всколыхнула горькие воспоминания, вылившиеся в кошмары о Вьетнаме: Рул много раз просыпался в холодном поту со сжатыми кулаками. Кэтрин ни о чем не спрашивала, просто успокаивала, как могла, тихо разговаривая с ним, пока тот снова не забывался. Держась из последних сил, она оставалась рядом и, едва Рул открывал глаза, выказывала свою любовь нежными прикосновениями. Возможно, Рул и не осознавал этого, но отвечал на каждое из них, расслабляясь от одного ее присутствия. Бессонная ночь не прошла даром, и весь следующий день Рула слегка лихорадило. Хотя медсестры и убеждали Кэтрин, что в этом нет ничего страшного, она не отходила от него ни на шаг, все время держа у него на лбу пакет со льдом и обтирая грудь влажной тканью.

Кэт повезло, что вторую ночь Рул провел спокойно, так как сама она, свалившись на раскладушку, до самого рассвета даже не шелохнулась. И навряд ли услышала, если бы он позвал.

Утро вторника принесло одновременно и облегчение, и тревогу. Лечащий врач отпустил их домой. Конечно, на ранчо Рулу предоставят большие удобства, но Кэт сомневалась, что он уже достаточно окреп, чтобы обойтись без постоянного медицинского наблюдения. Доктор благодушно заверил ее, что с мистером Джексоном все будет хорошо, но настоятельно рекомендовал обеспечить больному покой, по крайней мере, до конца недели. Рулу предписали строгий постельный режим, пока головная боль и головокружения полностью не прекратятся, ибо, попытайся он сразу же ходить на костылях, это могло обернуться потерей равновесия.

Обратный перелет совершенно измучил Рула. Его лицо еще сильнее осунулось и побледнело, когда не без некоторых трудностей работники внесли его наверх и разместили на кровати. Несмотря на их более чем осторожное обращение, Рул так сжимал голову, что Лорна, встретившая их поначалу со смесью радости и волнения, покинула спальню, чуть ли не рыдая. Мужчины вышли следом, оставив босса на попечении Кэтрин.

Она аккуратно сняла с него рубашку и джинсы, левая штанина которых была разрезана, чтобы натягивать их поверх гипсовой повязки. Подложив подушки под травмированную ногу и укрепив ее с обеих сторон скатанными в валик покрывалами, Кэт хорошенько укутала Рула в легкое одеяло.

– Может, хочешь чего-нибудь поесть? – спросила она, обеспокоенная почти полным отсутствием у него аппетита. – Или попить?

Он открыл глаза, осмотрелся и, так и не ответив на ее вопрос, пробормотал:

– Это не моя комната.

Чуть раньше Кэтрин, поразмыслив о том, где удобнее всего разместить Рула, попросила Лорну перенести его вещи в гостевую спальню. Так как его прежняя комната с видом на конюшни располагалась в задней части дома, Кэт опасалась, что, без конца наблюдая суету во дворе, Рул не сможет спокойно отдыхать. Столь близкое соседство с собственной спальней также казалось весьма удобным на случай, если ему вдруг что-то понадобится, но еще более важным являлось наличие смежной ванной – лишь эти два помещения во всем здании были оборудованы подобной роскошью. Учитывая относительную неподвижность Рула, местоположение ванной комнаты решало все. Оставалось надеяться, что Рул не станет сопротивляться переселению.

Кэтрин спокойно ответила:

– Ну да, ты сейчас в гостевой спальне рядом с моей. Не хотелось, чтобы ночью ты был слишком далеко.

А затем добавила:

– К тому же здесь есть ванная.

Рул предусмотрительно опустил ресницы, пряча глаза.

– Сойдет, – наконец уступил он. – Сейчас я не особо голоден, но, может, попросишь у Лорны какой-нибудь суп. Это бы ее немного успокоило.

Значит, несмотря на свое недомогание, он все же заметил, что Лорна расстроена. Кэтрин всегда видела, как сильно экономка привязана к Рулу. И кто знает, какие тайны скрываются за обычно непроницаемым лицом Лорны? Кэт обрадовало, что Рул заботится о других, ибо чересчур долго полагала, что он на это неспособен.

– А где Лью? – ворчливо осведомился Рул. – Мне нужно с ним переговорить.

Кэтрин строго посмотрела на него:

– Выслушай меня внимательно, Рул Джексон. Доктор велел соблюдать покой, и, если начнешь артачиться, тебя мигом загрузят в самолет и отправят обратно в больницу. Да так быстро, что нынешнее головокружение покажется цветочками. Так что никакой работы, никаких стрессов, никаких попыток встать с постели. Понятно?

Он с яростью впился в нее:

– Черт возьми, у меня торги на носу, и…

– И мы с этим справимся, – оборвала его Кэт. – Кроме того, я не запрещаю тебе беседовать с Льюисом. Однако намерена убедиться, что ты больше отдыхаешь, чем работаешь.

Рул вздохнул.

– Не слишком-то важничай. Сейчас я беспомощен, точно перевернутая на спину черепаха, – заявил он с обманчивой мягкостью, – но этот гипс не навсегда, и тебе не стоит об этом забывать.

– Ой-ой, уже дрожу от страха, – съехидничала Кэтрин и быстро чмокнула его в губы, отстранившись прежде, чем заторможенные рефлексы смогли отреагировать. Сонный темный взгляд мазнул по ней с ленивой угрозой, затем ресницы опустились, и Рул провалился в сон.

Кэтрин тихо приподняла фрамугу, впуская внутрь немного свежего воздуха, затем на цыпочках прошла к двери и закрыла ее за собой.

В коридоре, привалившись спиной к стене, стояла Рики, ее раскосые ореховые глаза были сужены от злости.

– Ты нарочно запретила Льюису отвезти меня в больницу, чтобы я не смогла увидеться с Рулом, верно? – сразу же напустилась она на Кэт. – Не хочешь, чтобы мы общались. Только и ждешь, как бы захапать его себе целиком.

Боясь, что вопли разъяренной женщины разбудят больного, Кэтрин, схватив Рики за руку, оттащила ее в сторону.

– Говори потише! – сердито шикнула она. – Он заснул и сейчас нуждается в отдыхе.

– Держу пари, именно этим он и занимается! – глумливо произнесла Рики.

Прошедшие два дня дались Кэт очень тяжело, и ее нервы были на пределе. Она сорвалась:

– Думай, что хочешь, но держись от него подальше. Учти, я серьезна, как никогда. Предупреждаю: я пойду на все, но не допущу, чтобы ты расстраивала Рула, пока он серьезно болен. Это мое ранчо, и, если ты намерена и дальше здесь оставаться, советую тебе прислушаться к моим словам!

– О боже, да меня тошнит от тебя! Твое ранчо! Твой дом! Ты всегда считала, что это дурацкое захолустное ранчо ставит тебя выше остальных.

Кэтрин сжала руку в кулак. Ее почти трясло. Ей до смерти надоели эта зависть и неприкрытая злоба, хотя в чем-то она прекрасно понимала Рики. Наверное, по выражению лица Кэт Рики поняла, что самообладание сестры вот-вот даст трещину, поэтому она поспешно ретировалась, спустившись по лестнице. Кэт же осталась в коридоре одна, пытаясь совладать с рвущимся наружу гневом.