Стать человеком - Андраш Беркеши

— Спасибо за комплимент. — Ева загасила сигарету я подняла взгляд на юношу. — Вполне вероятно, что ваши старания не пропали бы даром. От дремучей скуки, в которой я пребываю, я, может, и изменила бы мужу, если бы встретился человек, который был бы близок мне по духу и понимал меня. Но среди окружающих такого человека нет.

Эти слова Эндре воспринял как приглашение к легкому флирту, отказываться от которого было бы грешно.

— Знаете что... — начал он. — Разрешите мне называть вас просто Евой? А то как-то неловко говорить вам «товарищ» или «сударыня».

— Зовите меня просто Евой.

— Хорошо, Ева...

Она улыбнулась:

— Вы не голодны?

— Да нет.

Тем временем за окном рассвело, из-за горизонта показалось солнце, под лучами которого снег вокруг заискрился. Ева, погрузившись в свои мысли, смотрела в окно, слегка покачиваясь в такт подрагиванию вагона. Эндре невольно залюбовался ею. «Этот Ковач либо дурак, либо неврастеник, — невольно подумал он, — если заставляет скучать такую женщину. Она ждет его не дождется, а он в это время играет в солдатики. Эти современные мужчины с ума, видно, посходили».

Чем дольше Эндре думал о Еве, тем больше она ему нравилась. «Ну и скотина же я! — ругал он себя. — Стоило только женщине пожаловаться на скуку и одиночество, как я уже готов волочиться за ней...»

Сквозь густые светлые волосы Евы пробивались солнечные лучики, но так продолжалось всего лишь несколько мгновений. Потом поезд повернул вправо и солнце уплыло из окошка, «Эта женщина, конечно, несчастлива, — мысленно рассуждал Эндре, — хотя красива и умна...»

— Если бы я был вашим мужем, — наконец заговорил он, — я бы ушел из армии, устроился на гражданке и все свободное время уделял вам. — Он прислонился спиной к окну и продолжал: — Я вообще не могу понять мужчин, которые предпочитают военную карьеру гражданской профессии.

Женщина взглянула на Эндре:

— Три дня назад я уехала от мужа. Перед самыми праздниками я предъявила ему ультиматум: или я, или служба в армии. Между прочим, у него есть диплом педагога. Вот я и предложила ему демобилизоваться, чтобы потом переехать в Будапешт. Он попросил отложить решение этого вопроса на неделю, я согласилась. Праздники прошли. И что же он решил? Он предложил мне потерпеть еще годик, пообещал, что за это время добьется перевода в Пешт. Но я не хочу и не могу ждать так долго. И я поставила условие: или он немедленно подает рапорт с просьбой о демобилизации, или я забираю вещи и уезжаю. Разумеется, никакого рапорта он не подал. Я собралась и уехала.

— Но сейчас-то вы возвращаетесь.

— Всего на несколько дней. Видите, у меня и вещей-то, собственно, никаких нет. Дело в том, что мне приснился дурной сон, а я очень суеверна. Однако, как только я смогу убедиться в том, что с ним ничего не случилось, я немедленно возвращаюсь в Пешт.

— Да ничего с ним не случилось.

— А вам откуда известно?

— А что с ним может случиться? Он знает, что вы приедете?

— Нет, а что?

— Тогда я помогу вам: чемодан-то у вас все-таки тяжелый.

На минуту в вагоне воцарилась тишина, лишь колеса по-прежнему выстукивали свою монотонную песню.

Ева смело выдержала взгляд юноши, не отвела глаз в сторону.

— А вы, как я посмотрю, такой же напористый, как ваш отец, — заметила она.

— А откуда вы знаете моего отца?

— Люди много говорят о нем.

— Вы станете смеяться: я пока что не напористый, но очень хотел бы стать таким.

Ева рассмеялась:

— Пока мы доедем до Кевешда, вы, чего, доброго, убедите меня в том, что совсем невинный мальчик.

— Этого я утверждать не стану. Но, хотите верьте, хотите нет, только, когда я в первый раз поцеловался с девушкой, меня потом не один день мучили угрызения совести. Позже я, конечно, уже не был таким наивным, однако с кое-какими принципами не расстался до сих пор.

— А именно?

— Вы смеяться станете, если скажу.

— Ничего с вами не случится, если и посмеюсь немного. Ну, говорите же, может, это и не смешно вовсе. — Интуитивно Ева почувствовала какую-то противоречивость в характере парня. Например, несколько минут назад она подумала, что юноша пересядет на ее сторону и начнет шептать ей на ухо всякие любезности, а он как ни в чем не бывало продолжал сидеть на своем месте, вытянув ноги, и лишь издали смотрел на нее.

— Никогда не добиваться любви с помощью насилия, — проговорил он и сдвинул брови. — От этого принципа я не откажусь, даже если стану отъявленным негодяем.

Ева с удивлением взглянула на юношу:

— Негодяем? А почему вы решили им стать?

— Потому что им легче живется на свете, чем порядочным людям. Но давайте лучше вернемся к моим принципам. До сих пор я не смел в присутствии посторонних обнять девушку, тем более поцеловать ее...

— Это и мне не нравится. Но почему вы именно сейчас решили распрощаться с кое-какими принципами?.

— Потому что до сих пор я другими глазами смотрел на девушек, а теперь убедился, что им больше нравятся хамы. Стоит только человеку проявить себя с этой стороны, как они слетаются, словно мухи на мед.

Ева улыбнулась одними глазами, затем кивнула и попросила:

— Не снимете ли вы мой чемодан с полки?

Когда Эндре снял чемодан, она достала бутерброды и начала уговаривать его поесть:

— Пора привыкнуть, что вкусными вещами вас будут угощать девушки и женщины, а не ваш повар.

Эндре при виде аккуратно нарезанных бутербродов почувствовал легкий голод, но есть все же отказался и лишь после настойчивых уговоров Евы переменил свое решение.

Поезд мчался по Задунайской равнине, а они сидели вдвоем в купе и с аппетитом уплетали бутерброды, временно забыв о своих заботах. Разговаривая, они перескакивали с одной темы на другую, и тут выяснилось, что у них есть общие знакомые.

Когда поезд уже подъезжал к городу, Эндре заметил, что Ева вроде бы нервничает. Она и в самом деле нервничала. Попутчик ей нравился, но ее беспокоило, что, даже расставшись с мужем, она постоянно думает о нем. «Я не должна распускаться, — мысленно уговаривала она себя. — Раз Петер решил остаться в армии, значит, нас уже ничто не связывает. Наш разрыв зависит не от меня. Если бы он по-настоящему меня любил, то я занимала бы первое место в его жизни, а это не так. Конечно, я спрошу, что же он в конце концов решил...»

Поезд начал замедлять ход. Они оделись, сняли свои вещи с полки и растерянно уставились друг на друга.

— Встретимся в гостинице, — неожиданно произнесла Ева, — благо она в городе одна. Я сама вас разыщу.

Эндре молча кивнул. Он не имел ни малейшего представления о том, где находится эта гостиница, более того, ему даже расхотелось встречаться с Евой. Он сел в такси и уехал.

Ехать пришлось недолго. Вскоре машина остановилась перед трехэтажным зданием. Эндре расплатился с шофером и, выйдя из машины, принялся с любопытством осматривать здание в стиле барокко, которое, судя по всему, недавно отремонтировали. На первом этаже располагался ресторан и эспрессо с отдельным входом.

Эндре вошел в просторный холл с удобными креслами и низенькими столиками. Слева виднелась большая стеклянная дверь с табличкой «Вход в ресторан» на венгерском и на трех иностранных языках. Справа от двери находилась длинная стойка, за которой скучала от безделья красивая девушка-администратор в темно-синем форменном костюме.

Придав лицу серьезное выражение, Эндре подошел к стойке и поздоровался. Девушка взглянула на него с удивлением:

— Добрый день! Что желаете?

Эндре чуть было не рассмеялся от такой вежливости. Он оперся руками о стойку, слегка сдвинул шапку на затылок и сказал:

— Я хотел бы снять номер до утра, одноместный, если можно, с ванной.

Девушка опять удивленно взглянула на него. Глаза у нее были серо-зеленые, как у кошки, и лишь обрамлявшие их густые длинные ресницы сглаживали первое неприятное впечатление.

— А почему бы вам не обратиться в военную гостиницу? — спросила девушка. — Она находится на соседней улице, второй дом направо.

Юноша потер подбородок, в глазах у него появились озорные огоньки.

— Если подойдете ко мне поближе, я по секрету шепну вам причину, по которой не могу этого сделать, — проговорил он, оглядываясь.

Как раз в этот момент в дверях гостиницы показалась Ева. Девушка-администратор по привычке отвесила входившей вежливый поклон.

— Ровно в полночь заканчивается мой отпуск. Неужели вы хотите, чтобы оставшееся время я обязательно провел в обществе военных? Наверное, нет?..

— Это уж ваше личное дело, — заметила девушка-администратор грудным голосом. Она достала из ящика бланк анкеты для проживающих и протянула его Эндре: — Прошу вас, заполните вот это. — Затем обратилась к Еве: — Доброе утро, сударыня. Прошу минутку терпения. — Склонившись над большой толстой книгой, она что-то поискала, а затем сказала: — Вам, товарищ военный, я могу предоставить сто тридцатый номер... с ванной, с видом на площадь. Сто десять форинтов в сутки...