Я - сталкер. Рождение Зоны - Андрей Левицкий

– Лично я верю, что у вас все получится. А еще у нас не принято лгать. Человек всегда говорит правду. Или у вас не так? И если вы сказали, что у вас много приспособлений, значит, так оно и есть.

Непонятная логика. Чтобы постигнуть ее, я открыл контейнер и прикоснулся к «миелофону». Да, горожане стараются всегда говорить правду. Канцлер солгал единожды: когда обещал взять в Небесный город детей деревенских.

Информация священна, каждый человек – священный сосуд, откуда посторонним нельзя извлекать главное. Ильбар верил, что мы в состоянии добыть преобразователь, но сомневался. Сомневался, что есть еще один генератор. Ведь получилось же у нас подойти вплотную к орде, которая внушает. Он и рад бы полюбопытствовать, как нам это удалось, но нельзя: информация священна и все такое. Плана, как проникнуть в столицу, у него нет – надеется на нас. Так сильно надеется, что даже не жалеет десятерых лучших бойцов Небесного города.

– У нас принято сначала разрабатывать план, – проговорил я. – И лишь потом действовать.

– А у нас – если кого-то возьмут в плен, ваш план накроется, и вы вместе с ним. Все решения – на месте, карты и схемы у вас будут, вы с ними ознакомитесь возле Столицы. Раньше – не желательно.

Н-да, когда твой враг – телепат, особенности ведения боя меняются: напарник может открыть по тебе огонь, потому напарника у тебя быть не должно. Каждый сам за себя.

– Как далеко до Столицы? – поинтересовался я, поглядывая на чернобрового пилота.

– Сто пятьдесят километров. Половину пути вы преодолеете на шаттле, а дальше опасно, придется пешком, – сухо ответил он.

Ильбар пояснил:

– У нас осталось всего четыре шаттла. Экспедиции, отправленные в Столицу воздухом, не вернулись. Возвратиться удалось только пешим. В полевых заметках одного из погибших написано, что все шаттлы разбивались, едва преодолевали некую черту. Она отмечена на карте. То ли там неизвестное излучение, то ли притаился неведомый враг.

– Нечисть? – предположил Пригоршня.

Ильбар мотнул головой:

– Они одичали и не используют технику. Наша земля заражена, и люди меняются. Может, шаттлы сбивали мутанты – никто не знает, а те, кто мог бы рассказать, мертвы. Так что будьте осторожны. Путь предстоит нелегкий, вы – наша последняя надежда.

–  Даже с командой не познакомились, – подумал Пригоршня с сожалением. Захотелось похлопать его по плечу и сказать, что еще успеем, но я вспомнил, что читаю его мысли, и прикусил язык.

За Ильбаром мы двинулись по бесконечным коридорам, затем проехали на лифте и очутились на поверхности, где нас ждал гигантский летающий «утюг», в чернеющий вход которого вполне мог заехать автомобиль. За далеким лесом по-прежнему висела льдистая мгла, и, по-моему, она немного приблизилась. Ветер был стылым и пах смертью.

Хотелось верить, что Искре с Маем удалось добраться домой. Я винил себя, что не остановил их, не заставил провести ночь в безопасности, чтобы идти уже посветлу. Но, в конце концов, они сами так решили – не мог же я удерживать взрослых людей силой.

Было ясно, но солнце не жгло глаза – его слегка затянуло пеленой тумана, и на фоне неба наступающая с востока мгла смотрелась особенно зловеще. Поглядывая на светило, Ильбар улыбался, его бакенбарды трепал ветер.

– Светло, – проговорил он благостно. – Сама Природа благоволит вам.

У входа он остановился, отошел в сторону, пропуская нас, и пожелал, едва мы взобрались по стальному трапу:

– Удачи вам. Возвращайтесь живыми.

Пригоршня обернулся и помахал рукой. С легким свистом опустилась дверь, и мы очутились в уже знакомом салоне. Рядок стульев занимали люди в синих куртках со стальными вставками, на их головах были шапки, отдаленно напоминающие тюрбаны. Все вояки глазели на нас, одетых в пятнистые камуфляжи.

«Миелофон», к которому я прикоснулся, поведал, что им не сказали, кто мы такие, велели слушаться нас и защищать. Если мы погибнем, их казнят.

Из-за обилия чужих мыслей кружилась голова, и я закрыл «миелофон» в контейнере. В голове сразу же стало гулко и пусто.

– Всем долгого лета, – поздоровался я и занял одно из сидений, расположенное за чернобровым пилотом.

Давно я не чувствовал себя таким дураком. Что делать с этими молчаливыми людьми? В полумраке с трудом можно было разглядеть их лица. Вроде, все молодые, здоровые, в основном бледнокожие… Справа от меня сидели две женщины: узколицая носатенькая блондинка с ниткой рта и миловидная девушка лет двадцати. Веснушки усеивали ее нос и щеки, а из-под тюрбана выбивались огненно-рыжие кудри.

На этот раз чернобровому пилоту выделили штурмана, который долго, минут пятнадцать, устанавливал курс: на черном мониторе соединял синие, красные и зеленые точки. Следуя за его пальцем, они оставляли за собой хвосты, как маленькие болиды.

За все время горожане, манекенами замершие в креслах, не проронили ни слова. Лица у них были каменные, ледяные, будто жестокий мир выкачал из них жизнь. Даже девушки, которым самой природой назначено быть эмоциональными, казались высеченными из мрамора.

Из их обрывочных мыслей я заключил, что они – подобие местного спецназа, перед каждым новым заданием они традиционно готовятся к смерти и, возвращаясь живыми, празднуют – благодарят судьбу. Здесь все военные такие, а еще они – потомственные гемоды. Это – целая каста людей более выносливых, быстрых, ловких. Если бы у них не так часто рождались уроды, гемоды заменили бы обычных людей.

Да, и здоровяка Пригоршню они приняли за своего.

Наконец шаттл вздрогнул, стартуя, и я невольно сжал подлокотники, ожидая перегрузки, но ее не последовало. Огромный «утюг» бороздил воздушное пространство, и даже турбулентность была ему нипочем. Жалко, что иллюминаторов нет: хоть вниз бы смотрели, отвлекались. Находясь рядом со спецназовцами, мы невольно напрягались, аж плечи сводило.

Черт, и ведь с этими людьми нам придется провести несколько дней бок о бок! От них будут зависеть наши жизни.

Пригоршня не выдержал напряжения, перегнулся через меня и обратился к девушкам:

– Красавицы, давайте знакомиться. Меня Никитой зовут.

Улыбка сползла с его лица: девушки одновременно повернули головы и одарили его стылыми взглядами механических кукол.

– Химик, потрогай их, – проговорил он. – Они точно теплые, живые или это роботы?

– Вроде, люди, – ответил я без уверенности.

– Почему вы решили, что мы роботы? – поинтересовалась рыженькая, сидящая возле меня.