Путину – бой! - Сергей Удальцов

Е. Альбац: На каком основании из частной квартиры Ксении Собчак изымаются деньги? У нас нельзя теперь хранить деньги?

И. Яшин: Они между собой хихикали, что это общак революции.

Е. Альбац: А у них какие были доказательства?

И. Яшин: Никаких доказательств. Им не нужны никакие доказательства. Они изымали то, что вызывает у них подозрение. Задача Собчак теперь доказать, что это ее личные деньги, что они не мне принадлежат, что они не являются, как они говорят, общаком революции, что это ее частные деньги, заработанные честным трудом.

О. Романова: Общак революции — это я.

И. Яшин: Оля, прекратите. Вы сейчас дождетесь. Я призываю не бросаться такими словами. Он звонил в главк, он не хотел опечатывать. Это заняло очень много времени — каждую купюру нужно… Это заняло очень много времени. Они явно не хотели. Но они периодически звонили в главк советоваться, и там в категорической форме требовали забирать все. Ключ от машины у Собчак забрали. Все забрали.

Е. Альбац: Адвокат присутствовал при этом?

И. Яшин: Адвокат сначала не присутствовал. Адвокат приехал, только часа через 3 его пустили. Нам, во-первых, не дали позвонить адвокату. У нас сразу отобрали телефоны. Каким-то чудом из кармана нам удалось отправить смс-ку, и через какое-то время приехал адвокат. Его долгое время не пускали, потом все-таки пустил. Потом Генри Маркович Резник приехал, стоял часа два под дверью, пытался выяснить, почему его, известного на всю страну адвоката, не пускают к его подзащитной Ксении Собчак. Выглядело это все, конечно…

Я не хочу вдаваться в пафос. Но когда я читал «Архипелаг ГУЛАГ» и там описывались сцены этих ранних, утренних обысков… Помните, Солженицын писал: вы лежите разморенные утренним сном в своей кровати, а они заявляются к вам в квартиру, подтянутые, вооруженные и полностью отмобилизованные. Вот у меня были абсолютно такие же ощущения, которые Солженицын так красноречиво описывал в своем «Архипелаге ГУЛАГ». И поведение следователей, особенно одного упитанного, крупного юноши с усиками, который начал Собчак рассказывать о том, что «вы же понимаете, Ксения Анатольевна, почему это происходит, вот если бы вы дружили не с этим отморозком, а с каким-то правильным молодым человеком, у вас бы не было проблем, жили бы вы себе счастливо». Она говорит: «Что мне, с чекистами вашими?..» Вот это, говорит, было бы правильное решение.

Е. Альбац: Так и сказал.

И. Яшин: Так и сказал.

Е. Альбац: А каким образом они вошли в квартиру?

И. Яшин: Ксения открыла им. Она спросонья растерялась немного. Должна была придти домработница. Она просто открыла дверь. Это, наверное, была ошибка. Но я понимаю, что, если бы она дверь не открыла…

О. Романова: Они бы взломали.

И. Яшин: Мы ничего не собирались прятать. Поскольку я не являюсь организатором массовых беспорядков и даже их участником, нет ничего такого, что можно против меня использовать.

Е. Альбац: Что мы еще знаем? Кто еще рассматривается как подозреваемый?

И. Яшин: Уходя, следователь мне сообщил, что следственная группа насчитывает около 100 следователей. Сегодня их примерно с трех ночи стали собирать, инструктировать, после этого разбили на группы, и обыски сегодня проходили по 18 адресам. Конкретные адреса мне не назвали, но 18 опергрупп — следователи, оперативники, понятые — выехали на 18 адресов…

Е. Альбац: У нас должен быть в эфире Алексей Навальный. Алеша, вы здесь?

А. Навальный: Алло, здравствуйте.

Е. Альбац: Расскажите мне, во-первых, как вы.

А. Навальный: Все нормально. 13-часовой рекордный обыск закончился, я чувствую себя бодро и весело.

Е. Альбац: Как Юля?

А. Навальный: Уже очень хорошо.

Е. Альбац: Как родители Юли?

А. Навальный: С ними была гораздо более неприятная ситуация. Потому что у них в квартире был обыск, а в этот момент в квартире находилась только бабушка, которой 85 лет. Естественно, с перепугу отказалась открывать, ее невозможно было уговорить открыть дверь. Там была долгая история с тем, что не хотели пилить эту дверь. Была крайне нервная, неприятная ситуация.

Е. Альбац: Алексей, что у вас 13 часов искали?

А. Навальный: В постановлении было написано: любые материалы, документы и доказательства причастности Навального к организации массовых беспорядков или их финансированию. На практике было понятно, что они пришли просто изъять все электронное. У меня забрали все ноутбуки, мобильные телефоны, все флэш-карты, все диски с записями, какие-то фотографии, видеокамеры, карточки фотоаппаратов, абсолютно все видеозаписи личного характера, все-все.

Е. Альбац: Илья Яшин, оказывается, проходит подозреваемым. А вы как проходите по делу?

А. Навальный: Пока я везде как свидетель.

Е. Альбац: Все-таки 13 часов — это что, они действительно что-то искали, или это была такая операция устрашения — мы сейчас доведем Навального до белого каления?

А. Навальный: Естественно, это операция устрашения для всех нас, не для меня, потому что меня такими вещами не запугаешь. Хотя это, конечно, очень неприятно, но в целом я всегда готов к чему-то подобному. Скорее это попытка запугать вообще всех. Во-вторых, это попытка парализовать мою работу. Я так понимаю, сейчас обыски идут у нас в офисе. Изымают мое адвокатское досье, клиентские документы, мои документы. И в этом смысле чтобы восстановить свои дела по расследованиям, мне понадобится какое-то время. Но самая главная задача, насколько я понимаю, была изъять все, в этом покопаться и найти компромат любого характера — личного, делового, какого угодно.

Е. Альбац: Алеша, вы юрист. Объясните, насколько это обоснованно и позволительно то, что они проделывали сегодня у вас в квартире и проделывают сейчас в вашем офисе?

А. Навальный: Женя, это все лежит вне области права. Ко мне не допускали адвоката. Уже только после скандала на «Эхо Москвы» и звонков уполномоченного по правам человека адвокату удалось войти. Я видел своими глазами — у следователя лежат просто кипы документов, постановления о проведении обыска, подписанные следователями, но в них стоят пустые графы «фамилия и адрес». Вот завтра по любому адресу, для любого человека подписывают бумажку и идут обыскивать. Это все лежит вне области права. Это конкретно Путин Владимир Владимирович хочет дальше воровать, красть и жульничать, и он не хочет, чтобы кто-то об этом критически высказывался. Поэтому генеральная линия, она исключительно такая.

Е. Альбац: Как вы предполагаете, как дальше будут развиваться события в отношении вас, в отношении Яшина, Удальцова, всех, кого сегодня обыскивали и кого ведут по этому делу?

А. Навальный: Я так понимаю, стратегия милиции заключается в том, чтобы покопаться в том, что они изъяли, попытаться найти какие-то документы, деньги и так далее. У меня сегодня и деньги —10 тысяч рублей.

Е. Альбац: Навальный, так дешево?

А. Навальный: На самом деле следственная группа была очень разочарована. Потому что они думали, что у меня тут квартира 300 квадратных метров и везде золотые вазы стоят. В этом смысле они были недовольны, я не оправдал их надежд. Тем не менее, они в этом огромном массиве документации попытались что-то найти и исходя из этого дальше строить свою стратегию. Но при этом, для того чтобы оправдать то, что они делали, я думаю, они продолжат какие-то аресты, парочка человек, вполне вероятно, окажется или за решеткой, или под домашним арестом.

Е. Альбац: Вы завтра во сколько должны быть в следственном комитете?

А. Навальный: Мне выдали повестку на 10. Я сделаю все возможное, для того чтобы присутствовать на завтрашнем митинге и протестных акциях. Я, конечно, призываю всех, кто слушают эту передачу, обязательно придти, не для того чтобы защищать меня, Яшина, Собчак, кого угодно, а защищать себя, свою страну и своих детей.

Е. Альбац: Алексей, спасибо вам большое. Кланяйтесь своей жене и своим родителям. Слава богу, что детей не было дома. Увидимся завтра.

А. Навальный: Спасибо.

Е. Альбац: Борис Немцов, как вы полагаете, все это — указание лично Путина Владимира Владимировича?

Б. Немцов: Сто процентов. Никаких сомнений. Он безумно боится завтрашней акции.

Е. Альбац: Он лично?

Б. Немцов: Он лично дал указание и согласовал сегодняшний беспредел, он лично следил за тем, что сегодня происходит, и он лично будет внимательно наблюдать за тем, что будет происходить завтра. Это параноик, это больной человек. Нам надо от него быстрее освободить страну. Чем быстрее мы ее освободим, тем лучше будет для всей страны.