В поисках любви - Кэтрин Кинкэйд

Эмма догадалась, что он опасается, как бы она, не зная местных обычаев, не поставила его в неудобное положение.

– Постараюсь не оскорбить ваших друзей. Все эти предосторожности вызваны тем, что я неприкасаемая?

Кингстон кивнул:

– Да. Кстати, если вы полагаете, что британцы слишком соблюдают этикет, то скоро увидите, что среди индийских аристократов встречаются куда большие педанты. Культуры, возможно, разные, но снобизм тот же. Многие индийцы считают британцев почти нецивилизованным народом.

Пришла очередь Эммы рассмеяться.

– Знали ли бы вы, что я услышала, едва очутившись в вашей стране! Старая англичанка, источавшая запах ячменного отвара, заклинала меня не обмениваться с индусами рукопожатием, «потому что, душечка, откуда вам знать, где побывала его рука?». Как вам такой снобизм?

В глазах Кингстона сверкнуло не то веселье, не то гнев, а может, и то и другое вместе.

– Недурно. А она вам не сказала, что индус по той же самой причине может не захотеть пожать руку вам? Наверняка ей было невдомек, что индусы пекутся о чистоте своей правой руки, которой они едят, тогда как левую используют для черной работы по дому.

– Я тоже этого не знала. – Эмму удручало собственное невежество, которое было под стать невежеству Рози и людей ее круга, смотревших на индийцев свысока.

– Кхансама моего друга отведет вас в зенану. Там вы будете предоставлена сама себе.

– Кто такой «кхансама»? Главный слуга вроде Сакарама?

– Да. Вы удивитесь, насколько они похожи одеждой и манерами. Это особая порода.

Они подошли к дворцу, окруженному высокой каменной стеной, и остановились перед изящной решеткой ворот.

– Скажите, мистер Кингстон, что за женщины обитают в зенане? Мне что-нибудь следует о них знать?

– Одно-единственное: не надо нервничать. Они проявят любопытство – на их месте вы сделали бы то же самое. Некоторые из них – жены и наложницы моего друга, другие – только служанки. Чтобы разобраться, кто есть кто, потребовался бы целый месяц.

Эмма слышала о многоженстве у индусов, но не знала, что жены и наложницы живут вместе.

– Разве удобно, когда жены и возлюбленные одного и того же мужчины живут под одной крышей? Что мне им говорить?

– Я. уже сказал: вам не придется много разговаривать, потому что у вас разные языки. Успокойтесь, мисс Уайтфилд, вам будет очень удобно. Если сами жены не видят в этом проблемы, почему ее должны видеть вы? В зенане заправляет всем мать моего друга; будьте с ней почтительны. Скорее всего она заглянет к вам и будет молча сидеть, пока вы кушаете. Ее обязанность – заботиться о вашем удобстве. Обещаю, мы не задержимся здесь надолго. Через несколько дней мы продолжим путешествие.

– Смотрите, Кингстон, если вы не сдержите своего обещания… Эмме стало страшно, но одновременно она была заинтригована. Никто из ее знакомых никогда не переступал порога зенаны.

– Мне потребуется несколько дней, чтобы подготовиться к сухопутному путешествию. К тому же законы дружбы требуют, чтобы я пробыл у друга какое-то время. Я давно с ним не виделся, и он опечалится, если я буду слишком торопиться.

– Как вы с ним познакомились? Когда стали друзьями? – Эмма не смогла удержаться от вопросов.

Она полагала, что Кингстона свели с принцем дела – именно так обычно знакомились англичане и индийцы. Однако при этом не было принято наносить друг другу визиты; Эмма знала об этом из разговоров Рози.

– Не забывайте, мисс Уайтфилд, что я здесь родился. Тот, с кем вам предстоит познакомиться, – Сайяджи Сингх. Он не только мой друг, но и дальний родственник, один из немногих, с кем у меня сохранились дружеские отношения.

Эмма споткнулась на ровном месте. Выходит, в жилах Кингстона действительно течет индийская кровь! Все, что рассказывали в Калькутте о его происхождении, мгновенно нашло подтверждение. Он был не чистокровным британцем, а именно тем человеком, против связи с которым ее предостерегали: презренным кутча-бутча!

Красивое лицо Кингстона осталось бесстрастным.

– Осторожно, мисс Уайтфилд. Дорога вам незнакома, но это еще не повод для падения. Глядите в оба – и у вас не будет проблем.

Лучше бы он посоветовал ей шевелить мозгами!

– Я… Да, благодарю вас.

Пока Эмма приходила в себя после ошеломившей ее новости, их окружили слуги. Кингстон, видимо, многих из них знал и тут же перешел на их язык. Эмма почувствовала себя чужестранкой. Сам он наслаждался приемом, какой мог быть оказан разве что потерявшемуся, а теперь снова объявившемуся родственнику.

Обоих пригласили во внутренний дворик, где журчали фонтаны и благоухали цветы. Худой смуглый мужчина в расшитых золотом белых одеждах, с крупным рубином и пером цапли на тюрбане, прогуливавшийся среди колонн, бросился навстречу Кингстону и заключил его в объятия. Слуги принесли гирлянды цветов. Никто не сказал Эмме ни единого слова, пока мужчина не обратил на нее внимания и не поприветствовал ее низким поклоном.

– Добро пожаловать в Аллахабад, мэм-саиб, – произнес он на безупречном английском. – Сикандер сказал мне, что вы – новая гувернантка и учитель его детей. Мой кхансама отведет вас к моей матери, бегуме, а та позаботится, чтобы у вас было все необходимое. Мы польщены вашим посещением.

Сикандер! Значит, по-индийски Кингстона звали Сикандером; это походило на имя «Александр», произнесенное на индийский манер. Эмма припомнила, что уже слышала, как его назвал этим же именем Сакарам после крушения поезда. Сейчас Сакарам стоял в стороне, не мешая суете одетых во все белое и не прекращающих улыбаться слуг; различие между ним и ими исчерпывалось цветом поясов: его пояс был белым, их – желтыми.

Внимание Эммы привлекло также слово «бегума». Кингстон говорил ей, что после восстания Уайлдвуд был передан бегуме Бхопала. Если мать хозяина – бегума, то хозяин – важная персона, набоб или набобзада.

– Благодарю, мистер Сингх. – Эмма едва не назвала его «ваше высочество», настолько Сайяджи Сингх походил на махараджу. Слуг у него тоже хватало, чтобы исполнить эту роль. В следующую секунду он увел Кингстона, оставив ее, как простую служанку, на попечение мажордома, человека с такими же властными замашками, как у Сакарама.

Кхансама что-то сказал Эмме и поклонился. Сакарам перевел:

– Он желает, чтобы вы, мэм-саиб, прошли с ним в зенану.

Говоря это, Сакарам презрительно кривил губы: видимо, ему доставляло наслаждение доводить до ее сведения это повеление.

– Благодарю, мне известно его желание. С радостью последую за ним. – Подобрав юбки, Эмма пошла за мажордомом через анфиладу арок, окружавшую бело-розовый дворец. Не успев и глазом моргнуть, она из представительницы правящей верхушки превратилась в пленницу, однако не собиралась демонстрировать свое недовольство. Ей, конечно, казалось верхом несправедливости, что ее запирают в женской половине, тогда как Кингстон по-прежнему распоряжается собой как хочет. Значит, такова доля индийской женщины – запреты, забвение, неучастие в жизни мужского мира?