Проза о стихах - Е Эткинд
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Не верь, не верь себе, мечтатель молодой,
Как язвы бойся вдохновенья...
Оно - тяжелый бред души твоей больной
Иль пленной мысли раздраженье...
(1839)
Или даже двенадцатисложника с двусложником, как в притче А.Толстого:
У приказных ворот собирался народ
Густо;
Говорил в простоте, что в его животе
Пусто!
"Дурачье!- сказал дьяк,- из вас должен быть всяк
В теле;
Еще в Думе вчера мы с трудом осетра
Съели!"
(1857)
Пусть сочетания будут какого угодно рода, но если они повторяются - мы на четвертой ступени нашей лестницы, то есть в пределах силлабического ритма. Нередки, однако, случаи, когда этого ритма в стихотворении нет, то есть когда строки содержат разное число слогов и нет никакой закономерности или регулярности в их чередовании. Это характерно, например, для басен. Скажем, "Лев на ловле" Крылова (1808) начинается так:
Собака, Лев да Волк с Лисой В соседстве как-то жили, И вот какой Между собой Они завет все положили: Чтоб им зверей съобща ловить, И что наловится, все поровну делить. Не знаю, как и чем, а знаю, что сначала Лиса Оленя поймала...
В этих строках число слогов такое: 8-7-4-4-9-9-12-13-9... Никакой повторяемости, никакой симметрии. Да и рифмы следуют друг за другом без всякого порядка: aBAABccDD - то их три, то две, то они парные, то перекрестные... Сохраняется ритм концевых ударений - мужские и женские рифмы чередуются по-прежнему со строгой регулярностью. Сохраняется и чередование ударных и неударных слогов. В басне Крылова перед нами всюду ямб: в первой строке четырехстопный, во второй - трехстопный, далее идут двухстопный (две строки), четырехстопный (две строки), шестистопный (две строки), четырехстопный. Иначе говоря, это - разностопный ямб.
Итак, остались: метрический ритм, каталектика (чередование мужских и женских окончаний), рифмы.
Только ли в баснях встречается разностопный стих? Нет, далеко не только в баснях. Им часто пишутся пьесы - вспомним комедию Грибоедова "Горе от ума" или драму Лермонтова "Маскарад". Им написаны и лирические стихотворения самого разного типа. Таковы у Лермонтова "Смерть поэта", "Родина", "Дума". Например, в "Думе" (1838) начало гласит:
Печально я гляжу на наше поколенье!
Его грядущее - иль пусто, иль темно;
Меж тем, под бременем познанья и сомненья,
В бездействии состарится оно.
Богаты мы, едва из колыбели,
Ошибками отцов и поздним их умом,
И жизнь уж нас томит, как ровный путь без цели,
Как пир на празднике чужом...
Здесь перед нами тоже ямб - сначала шестистопный, потом пятистопный, потом опять шестистопный, который сменяется четырехстопником. Никаких строф и, разумеется, никаких цезур, регулярных внутренних созвучий и пиррихиев. Перепады числа стоп меньшие, чем в басне: там было от двух до шести, здесь от четырех до шести.
Разностопный ямб возникает, по-видимому, в тех случаях, когда поэту важнее сделать логическое ударение на той или иной строке, выделить ее из ряда других, нежели создать гармоническое, волнообразное, музыкально-ритмическое движение строф и строк. В "Думе" важные по смыслу стихи выделены, подчеркнуты именно своей краткостью - такие строки обычно завершают большую, развернутую фразу:
И жизнь уж нас томит, как ровный путь без цели,
Как пир на празднике чужом.
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
И царствует в душе какой-то холод тайный,
Когда огонь кипит в крови.
И к гробу мы спешим без счастья и без славы,
Глядя насмешливо назад...
Особенно ясно видно, как укороченная строка завершает большую фразу, занимающую несколько строк, в заключении "Думы":
Толпой угрюмою и скоро позабытой
Над миром мы пройдем без шума и следа,
Не бросивши векам ни мысли плодовитой,
Ни гением начатого труда.
И прах наш, с строгостью судьи и гражданина,
Потомок оскорбит презрительным стихом,
Насмешкой горькою обманутого сына
Над промотавшимся отцом.
Прежде чем мы спустимся ниже по нашей лестнице, заметим, что обычно стихи без концевых созвучий, то есть безрифменные белые стихи, сохраняют силлабический ритм, равное число слогов и, значит, стоп. Все остальные ритмические элементы - с 5-й по 10-ю ступень - они, как правило, утрачивают. Приведу пример - наиболее разительный - из стихотворной повести В.А.Жуковского "Маттео Фальконе" (1843). Здесь рассказывается о корсиканском мальчике, который выдал беглеца полицейским и был за это казнен собственным отцом, чьим именем и названа повесть:
Став на колени, мальчик руки поднял
К отцу и завизжал: "Отец, прости
Меня; не убивай меня, отец!"
"Читай молитву!" Мальчик, задыхаясь,
Пролепетал со страхом: "Отче наш"
И "Богородицу".- "Ты кончил?" - "Нет,
Еще одну я знаю литанею;
Ее мне выучить отец Франческо
Велел..." - "Она длинна, но с Богом!" Дулом
Ружья подперши лоб, он руки сжал
И про себя за сыном повторил
Его молитву. Кончив литанею,
Сын замолчал. "Готов ты?" - "Ах, отец,
Не убивай меня!" - "Готов ты?" - "Ах,
Прости меня, отец!" - "Тебя простит
Всевышний Бог". И выстрел загремел.
От мертвого отворотив глаза,
Пошел назад Маттео. На ногах он
Был тверд; но жизни не было в его
Лице; с подпорой старости своей
И сердце он свое убил. Он шел
За заступом, чтобы могилу вырыть
И тело схоронить...
Ритм метрических ударений выдержан - перед нами пятистопный ямб. Выдержан также силлабический ритм - строки равностопны. Но это и все. Мы сталкиваемся со стихом, в котором уже нет ни рифм (3-я ступень), ни каталектики - чередования мужских и женских окончаний (2-я ступень), ни концевых пауз (5-я ступень) - фразы перебрасываются из строки в строку, ломая стих:
...мальчик руки поднял
К отцу...
...Дулом
Ружья подперши лоб...
...На ногах он
Был тверд, но жизни не было в его
Лице...
Такой стих по самой своей природе повествователен - он более служит для рассказа, чем для лирического раздумья: в нем нет необходимой для лирики сосредоточенности, сжатости. Он оказывается близок к прозе. Недаром повесть Жуковского, откуда взят рассмотренный отрывок, переведена с французского это новелла Проспера Мериме, написанная прозой, которая поэтичнее пересказа Жуковского, сделанного в прозаизированных, неорганических стихах. Вот как выглядит конец того же эпизода у Мериме - привожу его в прозаическом переводе Е.Лопыревой:
Литанию мальчик договорил совсем беззвучно.
- Ты кончил?
- Отец, пощади! Прости меня! Я никогда больше не буду! Я
попрошу дядю капрала, чтобы Джаннетто помиловали!
Он лепетал еще что-то; Маттео вскинул ружье и, прицелившись,
сказал:
- Да простит тебя Бог!
Фортунато сделал отчаянное усилие, чтобы встать и припасть к
ногам отца, но не успел. Маттео выстрелил, и мальчик упал
мертвый.
Даже не взглянув на труп, Маттео пошел по тропинке к дому за
лопатой, чтобы закопать сына.
Как ни близки к прозе стихи Жуковского, это все же стихи, а не проза. Некоторые подробности, нужные в прозаической новелле, в стихотворном рассказе оказались лишними - они исчезли: стих требует большей сжатости. Некоторые фразы Жуковский добавил - их потребовала стихотворная форма, например: "...с подпорой старости своей / И сердце он свое убил..." В прозе так сказать и даже это сказать было бы неестественно, напыщенно, фальшиво. Такого рода поэтическое обобщение оправдано только стихом.
Итак, перед нами прошли стихи, ритм которых ограничивался только метрикой (1-я ступень) и силлабикой (4-я ступень). Можно ли теперь спуститься ниже по нашей лестнице, отказаться еще и от этой, 4-й ступени, то есть от ритма силлабического?
Вот отрывок из поэмы Блока "Ночная фиалка" (1906):
Город вечерний остался за мною.
Дождь начинал моросить.
Далёко, у самого края,
Там, где небо, устав прикрывать
Поступки и мысли сограждан моих,
Упало в болото,
Там краснела полоска зари.
Разберемся в ритмической природе этих строк. Силлабического ритма здесь нет никакого; число слогов от строки к строке более или менее резко меняется: 11-7-9-9-11-6-9. А как обстоит дело с ритмом метрических ударений? Начертим схему этих строк:
_/_ __ __ _/_ __ __ _/_ __ __ _/_ __
_/_ __ __ _/_ __ __ _/_
___ _/_ __ __ _/_ __ __ _/_ __
__ __ _/_ __ __ _/_ __ __ _/_
__ _/_ __ __ _/_ __ __ _/_ __ __ _/_
__ _/_ __ __ _/_ __
__ __ _/_ __ __ _/_ __ __ _/_
Казалось бы, полный хаос. Но, вслушавшись в звучание отрывка, мы отчетливо обнаруживаем его ритмичность. Мы слышим: ударный слог сочетается с двумя безударными. Присмотревшись к схеме, увидим, что и тут хаоса нет ударения упорядочены, подчинены закону, который, правда, меняется от строки к строке. В первой четырежды повторяется группа - - -, во второй та же группа повторяется трижды. Это - вполне регулярный дактиль: в первой строке четырехстопный, во второй - трехстопный. Вспомним - такое же чередование встречалось нам в "Железной дороге" Некрасова (1864):
Труд этот, Ваня, был страшно громаден
