Левая рука Бога - Алексей Олейников

Катя подумала немного, села к столу. Нашла в сети образец разрешения. Вытянула лист серой вторбумаги из стола, взяла ручку.

«Я, Алена Дмитриевна Локотькова, разрешаю моей дочери, несовершеннолетней Катерине Федоровне Локотьковой, временный выезд за пределы Краснодарского края с целью прохождения предварительного творческого испытания для поступления в среднее рабоче-художественное училище ПОРБ № 123. Дата, подпись».

Про творческие испытания ей Жанка рассказала, она все мечтала поступить на хоромного украшателя. Смешная, глупая Жанка.

У них с мамой – один почерк, не различить, Алена Дмитриевна всегда поражалась.

«Все от отца взяла, – восклицала она. – А вот почерк мой, бывает же…»

Вот и пригодилось самое бесполезное из всех ее умений, единственное, что досталось от мамы.

Теперь задачка сложнее. Катя тихонько открыла дверь – мама спала беспокойно, ворочалась, вздыхала. Значит, скоро проснется. Она на цыпочках вышла в темную прихожую и чуть не полетела на пол, загремела пустыми бутылками, банками какими-то. Алена Дмитриевна бросила сумку прямо у своей двери.

Мама заворочалась.

– Кать, ну чего ты там расшумелась? – слабо спросила она. – Дай полежать.

– Лежи, лежи, – сказала Катя. – Я тут о твою сумку споткнулась.

– А, я ее вчера там забыла, – сонно пробормотала мама. – А чего ты не в школе?

– У нас первые два урока отменили, словесник заболел, – быстро сказала Катя. – Я уже ухожу, ма.

– Дверь закрой.

Катя села, пошарила во внешнем кармане сумки, мама всегда хранила свой ключ там, сто раз ей говорила, чтобы переложила. Потеряет, мороки на два месяца восстанавливать, да еще виру платить. Она нашарила порванный уголок из искусственной кожи, двумя пальцами вытянула прямоугольник ключа – в какой-то липкой дряни с острым химическим ароматом. Вино крепленое «Алушта».

Осторожно перешагнула сумку, включила умник. «Стрела Краснодара» отходила через полчаса, в продаже оставались только двухуровневые палаты, под шестьдесят алтын с человека.

Ага, будет она на себе скопидомничать, как же. Катя указала свое ФИО, время рождения, приложила мамин ключ и ввела ее число.

«Оплатить?»

Катя шлепнула платежкой «Лунчуаня» по пластине умника, встроенный просвет считал его ключ, высветил подтверждение платежа.

Через полминуты ей на почту свалился числовой проездной.

Умник мигнул, она все держала платежку в зоне просвета, и он решил, что она хочет проверить счет.

– Ну давай, – пожала плечами Катя. Интересно, сколько осталось? Три тысячи Жанке, примерно пятьсот алтын в «Ирии», шестьдесят за проезд, ну и по мелочи тридцатка убежала. Надо бы дальше поужаться, еще придется хоромы снимать в Москве, поддельную «времянку» покупать – говорят, в Москве с этим проще, тамошний ПОРБ не справляется, народу-то под семнадцать миллионов.

«На вашем счету десять тысяч алтын».

Через пять минут она ехала на извозчике по улице Советов в сторону железнодорожного приемища и никак не могла прекратить смеяться.

Глава тридцать седьмая

Школа гудела, как улей. Денис понимал, почему сегодня не пришли Улита Козак и Маша Шевелева, но вот с какой стати Локотькова решила прогулять, он совершенно не представлял.

Кто ее, рыжую, разберет?

Марфа Александровна с самого утра всем долго объясняла, какая ужасная беда у них случилась и насколько низко и недопустимо размещать снимки и записи с места происшествия, а тем более писать безответственные и злорадные ответы. Хотя кто их писал наверняка кто-то из чужих, вон у половины девчонок глаза на мокром месте. Федя Веселовский был второй мечтой для всех школьных див после Аслана Мацуева.

– Нельзя глумиться над кровью и горем! – восклицала Марфа Александровна. – Это стыдно, это чудовищно. Ярцев, ты мою речь в умнике записываешь?

– Я вас внимательно слушаю, – сказал Денис, убирая умник. Черт знает, что за снимок прислала Локотькова.

– Давно пора закрыть входящую связь в гимнасии, – сказала Марфа. – Вы на себя посмотрите, без умников жить не можете. Один глаз на учителя, другой туда, всю свою жизнь оцифровали. А настоящая жизнь вокруг!

Она указала за окно. Жизнь, в представлении классной, заключалась в куске улицы Чапаева со старыми пятиверховками, лавке «24 часа» на углу, кривой сосне и зеленом поле школьной площади и в таком виде сильно проигрывала «Облакам».

Марфа переключилась на обсуждение задачи урока, Ярцев украдкой взглянул на умник.

Катя прислала объем еще вчера, он не проверял входящие. В узком темном коридоре с ободранными обоями стояла девушка в ослепительном зеленом платье с белыми ирисами. Рыжие волосы, сложная прическа, две тонкие пряди в стиле «драконьи усики» падали на лоб, белая, высветленная серебром кожа, мастерские румяна. Ярцев узнал ее по глазам – огромным, серым, сверкающим внутренним золотым светом. Здесь Катя Локотькова совсем не казалась дольщицей.

Ярцев хмыкнул, отбил короткое сообщение:

«Всю ночь обрабатывала?»

И только потом до него дошло. Объем нельзя было подделать, их даже в суде принимают как доказательство. Локотькова, кстати, не ответила.

Сенокосов вошел в центральный и замер.

Амеба аномалии сожрала город Суждук целиком. Аномалия перемахнула через бухту, накрыла причалы, ж/д-вокзал, базу ВМС и пустила щупальца по тракту в сторону Геленджика. С другой стороны она полностью поглотила пригородный район Пшеда, дотянулась до перевала, куда уходила нитка старой дороги, накрыла тоннель с новым Туапсинским трактом.

«Полмиллиона человек в городе», – подумал Сенокосов.

– Сводку, быстро! – он опустился в кресло-вертушку.

Паша Ермолин, мирно дремлющий на стуле, подскочил.

– Шеф!

– Сиди, – отмахнулся Сенокосов. – А лучше иди в зону отдыха, там еще один диванчик свободен. Рядом с Данилой. Профессор, я жду.

Гелий Ервандович, сияющий, как пасхальное яичко, подскочил, щелкнул пультом. Модель расцветилась десятками пунктиров-лей, они гасли и вспыхивали в новых местах, аномалия словно ощупывала захваченное пространство, пробовала его на вкус. Как оно, питательное или не очень, один камень?

– В пять утра мы вышли на пиковый режим, – сказал Гелий. – Аномалия сейчас потребляет шесть гигаватт, напряженность н-поля в ядре достаточна для формирования психоформы первого класса, однако кривая напряженности резко падает за пределами Колдун-горы. В целом напряженность н-поля в городе превышает естественный фон примерно на тридцать процентов.

– В целом? – поднял голову Сенокосов.

– Мы продолжаем регистрировать всплески, – сказал Гелий, будто извиняясь за такое некрасивое поведение аномалии.

«Она как любимый ребенок, – подумал полковник. – Младшая дочка. Ласточка, последняя отрада в жизни. Все готов простить».

– Такие же?

– Не совсем, – Гелий кивнул Ерохину, тот запустил запись.

– После выхода на форсированный режим аномалия приняла текущую конфигурацию примерно за десять минут. В три двадцать в районе Дикого поля был зарегистрирован всплеск. По классификатору можно охарактеризовать его как тульпу второго класса, категория «тролль». Продолжительность всплеска – четыре минуты десять секунд. После этого все было тихо.

– Где, говоришь, «тролль» вылез? – перебил полковник. Ерохин дал приближение.

– Точность еще не подкрутили, пока разброс координат около пятисот метров. В районе заброшенной стройки…

Инженер наложил информационный слой на карту, кивнул:

– Аквапарк «Хоровод», начали строить в 2025-м, но во время Второй чистки владельцев обнажили перед народом и все заглохло. Вот в этом районе и был всплеск.

– Ставки-то растут, а, профессор? – Сенокосов хлопнул по ручкам кресла. – Так недалеко и до «левиафана», вершины первой категории.

– Бог с вами, Олег Геннадьевич, – вздрогнул профессор. – Мы даже на пике работы «Невода» не ловили такие психоформы, это условно рассчитанный показатель, надо же было занять первую строку классификатора.

– Если мы чего-то не видели, вовсе не значит, что этого нет, – сказал полковник. – Мне казалось, вы должны понимать. Нда, в темноте расцветают черные цветы.

– Что-что? – не понял Гелий.

– Мне нужны данные тестов и профили наиболее перспективных кандидатов по итогам прогона во внешнем контуре «Невода». Ваших школьников.

Профессор заморгал.

– Тульпы не появляются сами по себе, Гелий Ервандович. Им нужны рыбаки. Наши в медблоке. Тогда кто вызывает этих?

– Мы не можем с уверенностью утверждать, что это именно психоформы, а не спонтанные флуктуации второго порядка. Так сказать, рябь на воде.

– Рябь второго класса? – хмыкнул полковник. – Тогда не дай бог нам дожить до серьезного волнения. Нет, Гелий Ервандович, если звезды зажигают, значит, это кому-нибудь нужно. Помните классика?