Великая война. Верховные главнокомандующие - Юрий Никифорович Данилов

политика должна была вызывать среди Держав согласил крайне недоверчивое отношение к деятелям, которые ее вели. Их подозревали даже в личной заинтересованности. Ходили, например, слухи о намерении австрийских банков скупить, для воздействия на влиятельных лиц в Болгарии, весь урожай страны и соответственно возникало предположение, не выступить ли с подобным конкурирующим предложением более сильным банкам Держав согласия. Говорили, что сам король Фердинанд весьма заинтересован в поддержке Австро-Венгрии, будучи связан с нею наличием больших поместий, оцениваемых в 25 миллионов франков…

Таким образом, в общем, дипломаты Согласия все еще не теряли надежды на то, что теми или иными путями политику Болгарии удастся согласовать с политикой Держав согласия и что находившееся во главе Болгарии правительств Радославова прислушается к голосу своего народа, причем станет на сторону общих интересов христианских государств на Балканах, в уверенности, что великие державы сумеют найти справедливые основания при будущем, после победоносной войны, разграничение. Зараженные не оправдавшимся, к сожалению, оптимизмом, дипломаты Согласия, не переставали поэтому вести на Балканах примиряющую политику и работать над окончательным выяснением условий для общей кооперации всех государств этого полуострова против Турции и Центральных держав. Но, даже потеряв веру в возможность такой кооперации, Державам согласия все же приходилось дорожить поддержанием переговоров с Болгарией, усматривая в этом, может быть, единственное средство, хотя бы временного удержания болгар от нападения на Сербию. В этих целях, русский министр иностранных дел С. Д. Сазонов и поддерживал в известной мере план занятия союзниками юго-восточной части Македонии с правом передачи ее Болгарии в виде компенсации.

«Оккупационные силы, – телеграфировал 27 августа С. Д. Сазонов в Париж А. П. Извольскому, – могут быть незначительны, ибо значение, которое будет иметь их присутствие, не находится в связи с их числом…»

Читатель видел уже выше определенно отрицательное отношение русского Верховного главнокомандующего к посылке союзных войск на Балканы. В период войны вооруженные силы не могут распыляться в зависимости от разного рода временных дипломатических комбинаций; они должны преследовать преимущественно военные цели, при успешном разрешении которых все остальное будет достигнуто само собой. В данном случае союзные войска, посланные на Балканы в ограниченном количестве, не имели бы никакой фактической возможности развить серьезные стратегические операции со стороны Эгейского моря. Как было уже замечено, всегда возможная военная неудача их, при необеспеченном тыле и враждебном настроении греческого правительства короля Константина,[153] находившегося под влиянием германского императора, могло бы привести эти войска к полной катастрофе и, главнее всего, к падению авторитета Согласия на Балканах.

Вероятность встречи с серьезными силами противной стороны подтверждалась доходившими до русского министерства иностранных дел и Ставки сведениями о том, что в ближайшее же время (август 1915 г.) предстоять сосредоточение значительных германо-австрийских войск против Сербии, с целью их прорыва на помощь угасавшей Турции. Вероятность эта, несмотря на недоверие союзников к поступавшим сведениям, была столь велика, что по просьбе С. Д. Сазонова, Великий князь Николай Николаевич в особой телеграмме на имя престолонаследника Сербии обратил внимание королевича Александра[154] на вероятность такого плана и на необходимость принятия Сербией соответствующих мер предосторожности.

Сомнение в верности русских сведений подала беседа [Г.] фон Ягова,[155] происходившая в середине августа в Берлине с греческим посланником. Во время ее, Ягов дал попять собеседнику, что Германия считает свое наступление против России законченным и что она, заняв оборонительное положение, даст возможность Австрии бросить все ее силы на Италию. Хотя русская разведка доносила вполне определенно об исчезновении с русского фронта не австрийских, а именно германских дивизий, но сосредоточение последних на Сербском фронте, оставалось незамеченным для французских авиаторов, работавших на этом фронте.

Телеграмма Великого князя Николая Николаевича, посланная им в середине августа королевичу Александру о вероятном наступлении в ближайшем же будущем неприятельских сил против Сербии, впоследствии оправдавшаяся, была одним из последних актов первой русской Ставки, которая должна была через несколько дней перейти в новые руки. Как будет изложено дальше, уже 5 сентября 1915 г. Император Николай II принял на себя лично обязанности Верховного главнокомандующего русскими войсками, a несколькими днями ранее в должность начальника штаба действующей армии вступил генерал Алексеев.

Что касается Болгарии, то правительство Радославова, твердо ведомое Фердинандом к союзу с Германией, 4 сентября, вопреки народным чувствам, всегда тяготевшим к России,[156] подписало в Софии договор о ее вступлении в союз с Центральными державами. Вступлением в этот союз Болгария приобретала для себя права на компенсации не только за счет Македонии, но и восточной Сербии.

23 сентября появился в Болгарии декрет об общей мобилизации. Внутренние настроения болгарского народа всего ярче выразились в возгласах резервистов: «Да здравствует русский царь!», которые, по словам болгарских историков, раздавались среди призванных при прохождении ими в Софии мимо памятника Царю Освободителю Александру III. Болгарский народ находился в убеждении, что его призывают на помощь России и что он будет воевать рука об руку со своими освободителями. Ему пришлось вскоре очень горько разочароваться, когда в Добрудже подошло время атаковать русские батальоны… В унисон с болгарскими настроениями звучали и настроения в России, в которой на болгарский народ никогда не возлагали ответственности за действия правительства Радославова.

6 октября 15-го года германо-австрийские войска переправились еще один раз через Дунай и вторглись с севера и северо-запада (со стороны Боснии) в пределы Сербии. Уже на следующий день был занят в третий раз Белград, и неприятель стал развивать свое наступление долиною Моравы. Наконец, 14 октября С. Д. Сазонов лаконической телеграммой известил Извольского: «Болгары по всему фронту (восточному) напали на Сербию, которая считает себя в положении войны с ними».

Огромное, почти тройное численное превосходство вторгшихся в Сербию неприятельских войск, объединенных в руках германского фельдмаршала Макензена, и к тому же сразу охвативших сербов с трех сторон, делало результаты борьбы предрешенными. Героическая сербская армия вынуждена была сначала к отходу вглубь страны; занятие же болгарами в тылу Ускюба и Велеса, заставило ее, в конечном счете, уклониться к юго-западу, стремясь выйти к Адриатическому побережью.

Так начался трагический «исход» из родной земли сербской армии, частично сопровождаемой населением и всем правительством, во главе с Пашичем, королевичем Александром и престарелым королем Петром.[157] Само собою разумеется, что русские официальные представители при сербском правительстве разделили предстоявшую сербскому народу страду. Стремление помочь сербам принудило, как известно, союзников начать высадку их войск в Салониках. Однако к середине октября там успели появиться только их головные дивизии. Своим выдвижением на север они все же успели оказать частичную помощь сербам, но затем, по слабости сил и другим обстоятельствам, были вынуждены отойти в район Салоник.

Что касается Русской