Первая спасательная - Карел Чапек

- И господин Хансен тоже?

- Нет, он только глядел и хлопал нам.

- А были там девушки?

- Выдумаешь тоже, - с целомудренным видом возразил крепильщик. Какие-то две шлюхи заявились было с улицы, как гвалт услышали, но мы их выставили! Все было только для команды, дружище. Никто из посторонних в зал войти не посмел. Ты бы поглядел, когда Матула плясал! Знаешь, Пепек очень хорошо на гармонике играет... - Мартинек улыбался сонными глазами. - Ну и здорово было, жалко, ты не видел. Но мы о тебе вспоминали...

Станда никак не мог насладиться этим рассказом.

- А когда вы разошлись по домам?.

- Часа в два, - скромно признался крепильщик. - Понимаешь ли, этому Пепеку взбрело еше в голову помериться силами. Так что мы вроде как борьбу устроили...

- И кто же всех сильней?

- Матула, - честно признался Мартинек. - Однако и с Пепеком я изрядно попотел. Ты не поверишь, до чего увертлив этот парень. А Матула свалил стойку с оркестрионом впридачу. Сдается мне, - удрученно добавил он, - что за все это Хансу платить придется.

- Почему?

- Видишь ли, он вроде как за судью был. Ну, и когда случилось эго побоище - там еще какой-то буфет упал, - Ханс Малеку на себя показал, что он-де заплатит. Очень он забавный, этот Ханс,признательно сообщил Мартинек. - А знаешь, и у Адама силы немало! Черт его подери, как схватит своими ручищами, - только берегись! Он как ремень обвивается. Со мной так вертелся...

- А Андрее что?

- Ну, он - легкий вес; а с Пепеком, помнится, по земле катался. Как раз в то время, когда патруль пришел.

- Какой патруль?

- Ну, полиция, - постепенно признавался Мартинек. - Все из-за галдежа, понятно? Они подумали, что у нас драка, что ли; один фараон был знаком с Андресом еще по армии; ну, кое-как уладили. А мне нe хотелось впутываться, я взял да и ушел домой с Адамом. Понимаешь, не горазд я на такие дела,добавил он сдержанно, с видом благовоспитанного мальчика. - Зато с Адамом мы очень хорошо поговорили.

- О чем?

- Да так, вообще. О жизни... и о смерти, - несколько неопределенно припоминал Мартинек.- У него, брат, все очень складно продумано. Умереть, говорит, это все равно что - я и сказать не сумею, как он говорил; но я подумал, что не мешало бы тебе его послушать. У тебя на то образование есть.

- Откуда ты знаешь, что у меня образование?

- Да это сразу видать.

- А как ты думаешь, Епда,--нерешительно заговорил Станда, заканчивать мне образование?

Крепильщик улыбнулся, считая, очевидно, что вопрос и так ясен.

- Конечно.

- Почему?

- Ну, какой из тебя шахтер. Балку руками хватаешь. Сразу видать, не на своем ты месте. Как герой - может быть, но как шахтер - нет. Где уж тебе!.. Ну, а с рукой-то как?

- Останусь калекой, - произнес Станда со спокойным достоинством. Плакали мои пальцы.

- А не суй куда не надо, - проворчал крепильщик, нахмурившись. - Ну, не бойся, тебя куда-нибудь пристроят. Пока одна рука есть, работать можно. Но в шахту -ты уж не вернешься, дружок, с этим покончено. Все равно ты как откатчик немногого стоил.

Станда спокойно, ласково глядит на своего товарища Мартинека - жесток ты, друг мой, ох как жесток; но и жизнь жестока.

- Я поступлю в контору, Енда.

- Ну, само собой. А куда же еще!

- И буду учиться на инженера. Потом стану работать в шахте... хотя бы и с одной рукой.

- Распоряжаться - и одной руки хватит, - спокойно говорит крепильщик. - А вот уголь рубать одной рукой нельзя. Что ж, учись!

Станда спустил ноги с постели.

- Мартинек, за что ты на меня злишься?

- Я не злюсь. Но раз ты теперь учиться станешь, так какие разговоры, верно?.. А мы вчера говорили об этом, - сказал он неожиданно, - и тоже так рассудили. Что тебе доучиться надо. И от имени команды Андреса послали в дирекцию, а ему там ответили: знаем мы уже, это тот Пулпан, который самый первый вызвался. Не знаю только, кто им это сказал. Может, Ханс.

Станда был безгранично растроган.

- Ребята, вы и об этом подумали?

- Чего там, - улыбнулся крепильщик. - Сам понимаешь, теперь тебе не место среди нас. Да, а Верунка тебе передает привет.

Станда сидит на постели, опустив голову. Итак, с этим покончено... точно оторвалось у него что-то внутри, чувствует он с болью и облегчением. "Сам понимаешь, тебе не место среди нас". Сейчас это еще не так заметно; но когда я возьмусь за работу, когда засяду за книжки, мы станем еще дальше друг от друга; через книжки я уже не дотянусь до вас, друзья... Господи, а ведь мы были такие товарищи; но когда оканчивается смена, нас ждет какая-то отчужденность; мы толком не знаем даже, о чем говорить...

- Послушай, Енда, - неуверенно начал Стаида.Если теперь я буду работать в дирекции... далековато мне будет ходить от Адама. Как ты думаешь, не переехать ли мне поближе?

- Правильно. Так и сделай.

- Послушай, ты не объяснишь Адаму?.. Мне дед Суханек говорил, что есть хорошая комната у каких-то Покорных. Может, поглядишь?

- Ну, конечно, - живо согласился крепильщик.- Это, наверное, у помощника штейгера Покорного, у них сын ушел в армию... Я зайду к Адаму, и мы с ним сразу же и перенесем твои пожитки. Чтобы тебе не возиться с переездом, когда у тебя рука...

- Какой ты хороший!

- Да что там, - просиял Мартинек. - Я с удовольствием помогу.

Станда облегченно вздохнул. Вот и с этим покончено, можно начинать новую жизнь. Правда, где-то еще кровоточит сердце, но это почти приятно; так должно быть, дружище, должно было так случиться. Станда хмурит лоб, усиленно размышляя. Ну что же, с чем еще осталось порвать? Нет, кажется, больше ничего; как мало остается, когда покидаешь забой, где трудился со всеми!

Крепильщик Мартинек поднялся, комкая шапку в руках,

- Ну, Станда, я был очень рад... Приходи как-нибудь взглянуть на детей...

- Спасибо, спасибо за все, Енда. И передай привет всей первой спасательной...

- Ладно. Я им передам.

Молодой великан на цыпочках подходит к двери.

- И скажи им, Мартинек, скажи, что я их всех благодарю!

Мартинек на пороге кивает головой.

- Скажу. - И он протискивается в полуоткрытую дверь. - Бог в помощь, Станда!

Станда сидит на постели, кусая пальцы. Значит, мне уже нет места среди вас? И среди других - тоже... Что поделаешь, вероятно так и надо; но как страшно одинок человек...

XXVII

Действительно, Станде есть о чем поразмыслить; он держит левую руку на груди, как больного ребенка, и в глубокой задумчивости хмурит лоб. Но к пяти часам он отрывается от этих мыслей, поудобнее устраивается на постели, поджав колени к подбородку, и закрывает глаза. Сейчас первая команда готовится к спуску. Ребята, вероятно, переодеваются, стягивают рубашки, сбрасывают штаны; в раздевалке пахнет крепким мужским потом. Пепек, конечно, бранится, дед Суханек тараторит, Матула сопит, а Адам молча, букой глядит серьезными, глубоко запавшими глазами. Мартинек спокойно улыбается и говорит, наверное,- ох, ребята, и красота же в этой больнице, или что-нибудь в том же духе. Станда считает минуты. Вот теперь, верно, входит Андрее, на голове у него пропотевшая шапка, в руке лампа; он пересчитывает глазами команду. Один, два, три, четыре... где же пятый? "Здесь, отзывается шепотом Станда,- я здесь!" - "Ну, пошевеливайтесь, пошли", сердито подгоняет Андрее. "Ладно, мы сейчас..." Теперь они идут гуськом к клети, позвякивая покачивающимися лампами; всем им не до разговоров.