Перевозчик душ - Дмитрий Исаев

— Исходы часто бывают?

— За последнее время пару раз ловили. Судя по твоему рассказу, благодарить нужно тебя, — Иваныч протянул мне руку, которую я пожал.

— А меня как нашли?

— Отвезли очередную душу на переход, на обратном направлении чуть не наехали на тебя. Светка в последний момент заметила.

Пришла моя очередь рассыпаться в благодарностях.

— Не нужно слов. Спасение своё отработаешь, — сказал Иваныч.

— Каким образом?

— Ты же слышал, что сами себя мы переправить не можем, а тут такая удача. Целый легальный перевозчик, у тебя точно получится. Техникой и топливом обеспечим, не переживай.

— Но зачем? — удивлённо спросил я.

— Что «зачем»?

— Зачем вам на ту сторону?

— Ты здесь сколько? Два месяца? Три? А я уже сорок лет! Нас раньше в два раза больше было. Мы от исхода к исходу живём, до вас добраться не можем, вы на нас не натыкались. Поддерживать эту зону труднее с каждым днём. Устал я.

— А остальные?

— Вот сам у них и спросишь, но, думаю, что все хотят того же. Ну так что? Поможешь?

— А у меня есть выбор? — сказал я, и мы скрепили наш договор рукопожатием.

Интерлюдия 5

Почему люди боятся смерти? Кто-то скажет, что всему виной страх болезненных ощущений, другой ответит, что потеря близких пугает больше всего. Иваныч склонялся к мнению о боязни неизвестности. Вот живёт человек лет шестьдесят, а потом бах и не стало его. При жизни всё понятно. Вот земля, вот небо, вот солнце, вот звёзды. Облака, трава, деревья, люди. А что ждёт там? Есть вообще этот, так называемый, другой свет? Если верить мировым религиям, то после смерти каждому воздастся по деяниям его. Иваныч жил обычно. В богов особо не верил, но считал, что какая-то высшая сущность есть. Смерти не боялся, а вот неизвестность его манила. Любопытен был очень. При всём при этом самоубиваться даже не думал. Хотел получить от жизни всё, а посмотреть на посмертие всегда успеет. Так думал.

Настигла его дама с косой в пятьдесят четыре года. Мужчины вообще по статистике живут у нас в стране лет на десять меньше, чем женщины. Вот и Иваныча инсульт догнал. Он ещё помнил, как стоял над своим телом, а вокруг мельтешила родня, врачи, потом участковый. Кого-то ещё на этой стороне мужик не видел. Не заметил девушку, оборвавшую его нить. Она пропала очень быстро, едва выполнив свою работу. Он был абсолютно один.

Посетил свои похороны, поминки. Долгое время не решался выйти из квартиры. Непонятно почему. То-ли оттягивал миг погружения в неизвестность, то-ли боялся исчезнуть совсем.

Долго так продолжаться не могло. В один из дней Иваныч ходил по своей квартире, переходил из комнаты в комнату. Перешагнул порог и оказался в месте, наполненным густым туманом. То, что он больше не в мире живых понял сразу. С любопытством огляделся. Вокруг было пустынно, тихо. Только белая пелена обволакивала и убаюкивала. Наклонился, потрогал обычную на вид почву. Откуда-то пришло осознание, что нельзя долго засиживаться на одном месте. Туман облизывал его, будто пробуя на вкус, забираясь под одежду. Ощущения были не из приятных.

Иваныч пошёл, сам не зная куда. Просто прямо, в надежде куда-нибудь выйти. В начале шагал бодро, даже напевал что-то под нос, но, со временем, силы начали покидать мужчину. Туман, всё чаще касавшийся тела, будто забирал частички сил. Мужик уже давно потерял счёт времени, не знал, идёт он час, день, месяц. Когда, казалось, что остаётся только упасть и исчезнуть, впереди показался силуэт строения. Собрав все оставшиеся силы в кулак, Иваныч побежал туда.

Продравшись сквозь пелену, он вышел к типовой советской пятиэтажке. Странно, но слабость отступила. Мужик огляделся и обнаружил, что туман остался позади, а сам он находится в границах своеобразного пузыря. Выдохнул облегчённо и стал осматриваться. Дом не представлял из себя ничего необычного. Четыре подъезда по пять этажей. Окна квартир были безжизненными, вокруг стояла мёртвая тишина. Чуть в стороне находились пять гаражей ракушек.

— Точно в прошлое перенёсся, — сказал Иваныч вслух, чтобы хоть немного разрушить давящую тишину.

Набравшись смелости, пошёл к дому. Гаражи решил оставить на потом. Подъездные двери были открыты. Появившихся в новое время домофонов здесь не было. Вообще казалось, что этот кусок мира был перенесён сюда с незапамятных времён да так тут и остался. Иваныч зашёл в дом.

Старый советский подъезд — это словно портал в прошлое, где время замедлило свой бег, оставив следы эпохи, которая давно канула в лету. Дверь подъезда, тяжелая и обшарпанная, с потускневшей краской и следами ржавчины, скрипит на петлях, будто жалуясь на годы службы. Над ней — козырек из серого бетона, покрытый трещинами и следами птичьего помета, словно памятник ушедшей архитектурной утилитарности.

Внутри — полумрак, пробиваемый тусклым светом лампочки, которая, кажется, висит здесь с незапамятных времен. Стены, когда-то белые, теперь покрыты слоем пожелтевшей краски, испещрены царапинами, детскими каракулями и объявлениями, которые никто уже не читает. Лестница, узкая и крутая, со ступенями, стертыми тысячами шагов, ведет вверх, вглубь этого бетонного лабиринта. Перила, холодные и шершавые на ощупь, местами погнуты, а кое-где и вовсе отсутствуют, словно вырванные в порыве чьей-то давней ярости.

На каждом этаже — двери квартир, одинаковые, как близнецы, с облупившейся краской и номерами, едва различимыми под слоем пыли. Некоторые из них украшены ковриками, которые когда-то были яркими, а теперь выцвели и покрылись слоем городской копоти.

На лестничных площадках — окна с мутными стеклами, через которые едва пробивается свет. Подоконники заставлены горшками с чахлыми растениями, которые упрямо цепляются за жизнь, несмотря на скудный свет и пыльный воздух. Где-то в углу — сломанный велосипед, забытый хозяином, и стопка старых газет, которые никто не удосужился выбросить.

Подъезд был не просто местом, это история, застывшая в бетоне и краске. Здесь каждый уголок, каждая трещина, каждый скрип ступеней рассказывает о жизни, которая кипела здесь десятилетия назад, о людях, которые приходили и уходили, о времени, которое оставило свои следы на этих стенах. И, несмотря на всю свою обветшалость, он все еще живет, дышит, хранит в себе память о прошлом, которое, кажется, никогда не уйдет окончательно.

Единственное, чего не хватало, это шума из-за дверей квартир. Иваныч пробовал открыть двери. Каждая легко открывалась. Внутри никого не было, лишь слой пыли на старой советской мебели и мёртвая тишина. Мужчина обошёл каждую квартиру. Обстановка везде была идентичной, будто неизвестный при