Спорим, моя? - Рошаль Шантье

жизнь учился, практиковался, потом работал… Медицина — это очень долго… Может, он просто устал?

— Ну а неуважение это? Чем оправдать? — поджимаю губы и не знаю, какого ответа хочу.

— Увлеченностью. Серьезные отношения отнимают много времени, а тут еще его семья невесту принимать отказывается…

— То есть это мы виноваты? — всплескиваю руками от возмущения.

— Арина, вы оба мои дети. И мы привыкли, что вы наши. Но вы не наша собственность, мы растили вас, чтобы отпустить в этот мир. Именно поэтому отец так предвзят к Макару. Потому что хоть ты и выросла, но все-равно остаешься папиной маленькой девочкой.

— Но Макар не ведет себя так, как Саша, мам, — мой голос звучит уже более спокойно.

— Да. Но все люди разные. Возможно, у них в семье так принято? Не знаю...

— Раньше ты говорила по-другому и была согласна, что он не прав, — складываю руки на груди.

Сидящая передо мной Кристина Туманова сейчас мать, а не именитый стоматолог столицы. Но в это мгновение я чувствую себя котенком около тигрицы. Её глаза чуть сужаются, взгляд становится острее. Блин, тоже хочу быть такой. Я даже спину невольно выпрямляю.

— Время нам дано, чтобы думать, Арина. Я все еще обеспокоена поступками своего сына, но если он решил, что для него так хорошо, я поддержу его.

— А если он совершает ошибку, мам? Самую большую в мире? — мой голос, действительно походит на мяуканье, но я не могу не спросить.

— Значит, когда он придет я сяду на диван, чтобы подложить под его голову свои колени.

Говорит она с некой гордостью, чем в очередной раз вызывает восхищение. Моя мама —настоящая икона взрослой женщины.

К концу обеда маме набирает администратор и просит по возможности вернуться в клинику пораньше.

— Моя постоянная клиентка приехала, её дочери семь лет. Девочка мучится от острой боли, просит осмотреть. Я, конечно, не детский стоматолог, как сейчас модно говорить, но их доктор на отдыхе, а водить к кому попало очень плохая идея, — извиняясь объясняется мама.

— Конечно, ты иди, я еще закажу десерт, — киваю улыбнувшись.

Мама возвращает в сумку ежедневник, который выудила оттуда только что и бросив туда же телефон встает из-за стола. Оставив след красной помады на моей щеке, она грациозной походкой выходит из зала.

Поднимаю руку, подзывая официанта и пролистав принесенное им десертное меню останавливаюсь на яблочном штруделе. В ожидании десерта беру телефон и отлучаюсь в дамскую комнату. Сполоснув руки и промокнув их бумажным полотенцем, получаю сообщение от Маши Лунёвой. Она скидывает университетский прикол про градацию учащихся от первого курса до магистратуры и разницу в расшатанной психике. Это кажется мне смешным, и я отправляю ей в ответ смеющийся смайлик с надписью «правда жизни».

Опускаюсь на диванчик и хмурюсь. Что-то не так. Глупости! Это же ресторан, а не проходной двор! Все-равно, что в универе что-то случилось бы… А случилось! Черт! Быстро, с какой-то панической скоростью лезу в сумку. Когда я выходила в туалет, то взяла только телефон. Там и деньги на карте, а кошелек я с собой все-равно не ношу. Да и нет в этой сумке ничего ценного. Что украсть могли? Тетради? Ничего нет. И тогда, не совлодав с собой, вытряхиваю содержимое на диван. Официант, принесший десерт смотрит на меня круглыми глазами, но быстро придя в себя, оставляет меня одну. Он ничего не говорит, конечно же. Не того уровня заведение.

Все-равно ничего. Ну и дурында ты, Арина! Насочиняла себе! Если чего и добивался этот умолишенный с валентинкой, то это паники. И я сама же на тарелочке ему это принесла! Злясь на себя и ругаясь шепотом, складываю тетради обратно в сумку. Но по одной и прежде пролистывая. Убеждаю себя, что попросту воспроизвожу однотипные действия в попытке успокоиться и больше ничего. Даже подобного рода рутина должна помочь оклематься. Я все сложила и ничего подозрительного не нашла. Вот это фантазия разыгралась. Выдыхаю, ощущая как расслабляется спина, которая все это время была ровной, словно палка, и скулы, до такой степени я сжала зубы. Утираю несуществующий пот с лица и на пару минут откидываюсь на спинку диванчика. Храбрись не храбрись, а испугалась знатно.

Ручку не забыть! Даже не помню, как швырнула её на стол. Стоп! Она не моя. Это ручка со шпаргалкой. У меня такая классе в девятом была. Сбоку в корпусе спрятана выдвижная лента с листом для записей. Даже не думала, что их еще выпускают. Открыть или нет? Кошечки-мошечки, да не бомба же там, чесслово! А на подкорке что-то не хорошее ерзает. Да ну его к… далеко и надолго! Раздражение из-за страха сделать элементарную вещь накатывает волнами. Была бы я магом огня — здесь бы все уже полыхало. Дергаю за край механизма и… нормально все. Я жива, вокруг ничего не взорвалось. Надпись только радости не прибавляет.

«Я тебя везде найду».

Офигеть, да?

Наклоняюсь и смотрю около диванчика. Может, пропустила чего? Я даже присаживаюсь на корточки и свечу телефоном, чтобы можно было что-то увидеть под ним.

— Простите, Вы что-то потеряли? — тактично интересуется внезапно оказавшийся рядом официант. Видимо, я уж слишком странно выгляжу.

— Возможно, — присаживаюсь обратно на место, в сопровождении обеспокоенного взгляда. Он смотрит, будто я сумасшедшая.

— Могу узнать что? Возможно, я смогу помочь.

С такими подарками я скоро сон потеряю! Но вслух, конечно, этого не говорю. Подождите-ка.

— А Вы никуда не отлучались? — щурю глаза, окидывая его с головы до ног.

— Нет. Сейчас не много столов. Мой — Ваш и еще один на веранде, — кивает за окно, но мне не видно стола.

— Скажите, а кто-нибудь заходил в ресторан, пока я отлучалась? — я знаю, что персонал обычно не сдает явки и пароли, но я же не фио спрашиваю.

— Молодой человек заходил, спрашивал есть ли свободные столы на вечер и девушка уточняла, где уборная, — немного сбивчиво рассказывает парень, —