Спорим, моя? - Рошаль Шантье

— Мама давно умерла от рака, — коротко отвечает наш гость совсем другим голосом. Железным.

— Прости пожалуйста, — поджимает губы отец. И я обнаруживаю в глазах родителей то, что и Тая, и Макар терпеть не могут — жалость.

— Кому торт? — громко спрашиваю и ловлю благодарную Попутную улыбку. Он накрывает мою ладонь на мгновение, но успевает коротко сжать прежде, чем я вскакиваю. Не готова я на родителях чувства демонстрировать.

Пока собираю тарелки и расставляю десертные разговор кочует в мирное русло. Отец рассказывает о работе, о нашей даче.

— Тебе обязательно надо там побывать! Воздух потрясающий! — папа действительно без ума от природы, но только в цивилизации.

— Обожаю все, что связано с отдыхом. С удовольствием приму приглашение.

Макар уже полностью расслабился и сейчас атмосфера в доме очень дружелюбная. Мы с мамой почти не участвуем в беседе. Подозреваю, что она дает время оценить Ветрова папе, а я просто следую её примеру.

— Может еще чаю? — смотрю на поедающего торт гостя.

— Да, спасибо, Риша.

Ловлю папин удивленный взгляд, а вот мама реагирует спокойно. Хмыкает только довольно.

— И мне, Риша, — смотрит на меня отец, будто я книга, которую он потерял, а теперь вот нашел.

— Хорошо, — прерываю этот странный зрительный контакт.

Когда завтрак подходит к концу, Макар не засиживается. Он приятный гость: отказывается, когда папа для приличия предлагает ему посмотреть телевизор и ссылаясь на дела, просит меня проводить его.

Киваю и следую за ним. Жду пока он натянет куртку и обуется. Родители выходят попрощаться, и папа еще раз приглашает его на дачу, когда начнется сезон.

— С удовольствием! — пожимая руку, отвечает Ветров, — Благодарю за завтрак. Еще раз с праздником, Кристина.

— Арина, накинь что-нибудь, — советует мама и я киваю.

Хотя не понимаю зачем, ведь я только проводить иду. Молча идем до калитки, а когда я открываю ее, и Макар оказывается по ту сторону двора, набираю воздуха, чтобы поблагодарить за поздравления, как он тянет меня за руку и прижав к воротам, целует. Сумасшедший!

Поцелуй длится долго, снося все мысли вспышками, а после расслабляет, плавно покачивая, успокаивая. Его руки под моим пальто, мои покоятся на его шеи, изредка оглаживая щеки. Выдыхаю, когда Макар сам открывается от меня.

— А я думал, тебя не смутить, Риша, — шепчет, упершись лбом в мою макушку.

Это он имеет в виду коллекцию красных оттенков на моем лице? Вот ведь… Но я не успеваю придумать хоть мало-мальски саркастичный ответ, потому что он снова целует.

Вот так и началось мое прекрасное утро.

Ох, Макар Ветров. Может нам действительно по пути?

Глава 32

— Мам, мне кажется или папа действительно странно себя вел вчера с Макаром?

Спрашиваю её, когда после пар мы приземляемся в ресторане неподалеку стоматологической клиники. Мамина клиентка отменила запись, что случается крайне редко, потому что её ценят, берегут, а еще к маме сложно попасть. И к отцу тоже. Поэтому пока у нее перерыв мы встретились пообедать.

— Родительская ревность, она такая, Аришка. Не переживай, он привыкнет! — машет она рукой и открывает меню, которые заблаговременно оставила хостес.

— Но я же ничего такого не делаю! Ночую дома, всегда предупреждаю, где и с кем, да и Макар с вами вон сразу познакомился!

— Я знаю, доченька. Это пройдет. Просто папа еще не может поверить, что ты выросла. Ты ведь всегда была красавицей, сколько мальчишек вокруг тебя крутилось, а ты ни на кого не смотрела. Тебе не нужно ничего делать, просто не замечай его смешно-нахмуренных бровей, но всегда думай, что делаешь, — последние слова звучат с нажимом и я понимаю, что говорит она о «том самом».

О том самом, к слову, со мной поговорили еще в четырнадцать. Мама пришла ко мне в комнату, держа в руках энциклопедию для девочек. Оставила на столе и сказала, что, если возникнут вопросы, я могу спрашивать обо всем, что посчитаю нужным. У моей подружки Тани разговор прошел иначе. Её посадили перед собой и стали задавать вопросы из топ-десять «Ты знаешь, что такое?». Она, бедная, сидела с круглыми, как две монеты глазами и не знала, что можно говорить, а что нет. Так что я маминой тактичности возрадовалась.

Через неделю мама поинтересовалась как мне книга, которую она принесла и есть ли у меня вопросы. Мы немного углубились в разные темы и на том разговор завершился. К гинекологу на тот момент я уже год как ходила регулярно, так что об этом мы говорили еще раньше. Когда родители — врачи, всё, что для здоровья должно делаться вовремя. Папа в девчачьи разговорчики, конечно, не вникал. У них с Владиком были свои, мужские.

— То есть родительская ревность — очень актуальное понятие?

— Не назову это ревностью в прямом смысле слова, просто родителям сложно принять взросление своих детей.

— С Владом так же или нет? — я пытаюсь говорить аккуратно, но раздраженные нотки так и норовят вырваться.

— Твой брат стал тем еще оболтусом в последнее время, — вздыхает она, подзывая официанта.

Мы делаем заказ практически сразу, чтобы мама успела поесть и бежать по делам дальше. А я что? Я бездельничаю после пар.

— И что? — пытаюсь продолжить тему, когда мы снова остаемся одни, — ну ты сказала, что Влад оболтус, но не закончила, — объясняю на мамин непонимающий взгляд.

— А это! Да, он тот еще оболтус, но у него уже были серьезные отношения, если ты помнишь. И не одни. С Милой он вообще года три встречался. Влад повзрослел гораздо быстрее тебя. Ты всегда была домашней девочкой. Куда больше Александры нас беспокоит такая разительная перемена в нем. Но, возможно… — она вдруг замолкает и смотрит в окно, — он всю