Перу. С Бобом и Джерри тропой инков - Петр Романов

Боб, чертыхаясь от всего увиденного, отправился на вокзал за билетами, а я начал собирать вещи.

Когда мы уходили, фрау вежливо пожала руку Бобу, улыбнулась на прощание мне и долго тискала Джерри. По дороге на вокзал терьер, которого снова взяли на поводок, был сумрачен. Дорожные хлопоты и сухой паек его явно не привлекали.

«Будем перевоспитывать», – таково было наше общее с Бобом заключение. Если индеец с трудом переносил возле себя задиристого крысолова, то уж рыжую кошку с розовым бантом он бы тут же, не задумываясь, выбросил с террасы «Исследователя Анд», на который мы снова погрузились.

Обратный путь до Куско мало чем отличался от нашей дороги в Пуно. Разве что вместо японских туристов нам теперь в попутчики досталась полупьяная компания американцев, с одним из которых Боб чуть не подрался. Что и понятно. Во-первых, Боб американцев вообще терпеть не может, а во-вторых, этот пьяный ковбой решил почему-то рассказать моему товарищу о том, как он прекрасно делает бизнес, содержа казино в одной из индейских резерваций. Ну а слова «индейская резервация» для Боба вполне достаточный повод, чтобы пустить в ход кулаки. К счастью, мне удалось отвлечь американца и увести его к приятелям, где он снова переключился на виски.

В Куско мы устроились на старом месте, а Боб тут же побежал, взяв у меня денег, выкупать из автомастерской «девочку». Через полчаса он уже победно гудел во дворе. «Тойота» блестела, мотор работал как часы, и всем нам уже хотелось назад в Лиму.

Оживился даже Джерри. Всю дорогу в поезде он был задумчив и мечтателен, но в конце концов до него дошло, что он расстался с фрау Гретой и ее теплой грудью навсегда. Увидев родную «тойоту», он встряхнулся и резво заскочил на заднее сиденье.

Честно говоря, мы и сами очень хотели сразу же отправиться в путь, но день клонился к вечеру, а выезжать из Куско на сложную горную трассу в темноте было глупо. Решили выехать с рассветом, еще до завтрака, отмахать километров пятьдесят, а потом уже остановиться на привал.

Боб обещал сварить нам на завтрак бобы с тушенкой, да еще черный кофе, и это почему-то нас с Джерри необычайно вдохновило.

Укладываясь в пансионе на ночлег, мы уже ждали новых приключений с детским нетерпением. Даже терьер заснул далеко не сразу, а долго принюхивался ко мне, прежде чем по привычке уткнуться в мое ухо.

Понятно. Я все-таки не фрау Грета.

47

Путь в Лиму через Аякучо, Уанкайо и Чосику был, конечно, труден, но дорога назад мне почему-то всегда кажется легче, хотя на самом деле все те же перевалы – только в обратном порядке – вызывали все ту же мигрень.

Однако я буквально умолил Боба сделать крюк, свернуть с маршрута и заехать в небольшой поселок, где расположился один из местных горнодобывающих комбинатов. Несколько лет назад я побывал здесь с группой журналистов и сошелся с веселым парнем – одним из управляющих всем этим немалым хозяйством. Игнасио когда-то закончил горный институт у нас в провинции и страшно был рад поговорить со мной на ломаном русском.

Несмотря на советское образование, карьеру в этой многонациональной компании, кому только не принадлежавшей, он сделал удивительно быстро. Видимо, действительно учили его неплохо, да и прекрасный английский, конечно, помог. Игнасио провел нас тогда в святая святых комбината – туда, где среди прочих металлов выплавляют и немного золота. Вообще-то золото было для комбината, так сказать, побочной продукцией. Здесь, как шутил Игнасио, добывают половину таблицы Менделеева.

Он же, помню, очень любопытно рассказывал о том, сколько золота утекло во времена господства испанцев в королевскую казну. По его мнению, перуанское и мексиканское золото поступало в Западную Европу в те времена в таких количествах, что именно оно способствовало развитию европейской экономики, а затем и расцвету культуры. То есть это Латинская Америка на своих плечах подняла Европу.

Я долго думал, что Игнасио из патриотических чувств сильно преувеличивает, пока не наткнулся на цифры, которые произвели впечатление и на меня. Скажем, здесь, в Андах, на высоте 4200 метров, в 1545 году на территории нынешней Боливии, а когда-то в Вице-королевстве Перу было открыто знаменитое месторождение серебра Потоси. Это месторождение долго являлось самым крупным производителем серебра в мире и до тех пор, пока не иссякло, в общей сложности дало 30 тысяч тонн серебра. Здесь же, в Кордильерах, разрабатывались и известные среди знатоков золота и серебра месторождения Серро-де-Паско, Морокоча и многие другие.

По окончании военных действий против индейцев испанцы начали энергичную добычу золота в завоеванных странах. На картах территорий, где эти драгоценные металлы найти не рассчитывали, испанцы так и писали: «Земли, не приносящие никакого дохода». Центральная и Южная Америка заняли в этот период первое место в мире по добыче золота. Дальнейшие изыскания в Южной Америке продолжали пополнять испанскую казну вплоть до начала борьбы за независимость, которую испанская корона проиграла.

Экономическим следствием открытий этих «копей царя Соломона» в Мексике и Перу стало неимоверное обогащение Испании, откуда золото и серебро уже перетекало в остальные европейские карманы.

Вот наглядный пример. В конце XV века наиболее крупной серебряной монетой в Испании был реал. Масса этой монеты составляла около 3,34 грамма. Когда же из Нового Света стало поступать много серебра (пока еще награбленного, а не добытого из рудников), в Испании стали чеканить восьмиреаловые монеты весом в 26,7 грамма.

Или другой пример. Чтобы попытаться спасти своего инку Атауальпу, индейцы собрали по требованию Писарро, так сказать, на скорую руку 2700 килограммов золота и 13 000 килограммов серебра. Если бы испанцы проявили больше терпения и не удушили инку в Кахамарке, то могли бы запросто получить и много больше. Вспомним хотя бы о тех носилках, полных золота, что индейцы утопили возле Баньос-дель-Инка в черном озере, когда узнали о смерти своего правителя.

Испанская казна просто пухла от стремительно растущих запасов. С 1492 по 1546 год количество золота и серебра, привезенных в Европу, вдвое превысило то их количество, которое к этому времени имелось в европейских государствах. К концу XVI века оно уже в пять раз превышало все запасы, которые находились в европейских государствах в начале XVI века. Ясно, что такой золотой дождь сильно взбодрил европейскую экономику и в целом изменил европейскую жизнь.

Всего же, по приблизительным подсчетам, количество золота, попавшего в руки испанцев еще до начала разработки золотых рудников при покорении Мексики, Перу и других территорий, достигло 53 тонн. А сколько еще драгоценных тонн испанцы получили, безжалостно и бездумно в погоне за прибылью используя чужие рудники, да еще с учетом бесплатной рабочей силы.

Неудивительно, что до середины XVIII века рудники Потоси, которые давали около половины мировой добычи серебра, в связи с их грабительской эксплуатацией стали отдавать все меньше драгоценного металла. Постепенно начался упадок Потоси. А за ним последовал и упадок Испании. Без мексиканского и перуанского золота и серебра король со своей экономикой не справлялся.

Доходило до курьезов. Хроникер Франсиско Херес, участник экспедиции Писарро, который был обижен на небольшой, с его точки зрения, гонорар за описание всех битв конкистадоров, не без ехидства вспоминает: «На обратном пути к морю смешные случаи приключались. Ламы с грузом золота разбегались по склонам, где нельзя было их поймать, от своего бремени они избавлялись, сбрасывая сокровища в пропасть. А то вдруг сбегали носильщики, которые только у испанцев научились цену золота знать. Но хуже всего было то, что кони на острых камнях подковы теряли, и для продолжения пути их владельцам ничего другого не оставалось, как из собственной добычи выковывать для них золотые или серебряные подковы».

Сегодня золото в Перу, конечно, осталось, но его количество уже не напоминает тот золотой дождь, что обрушился на конкистадоров. Да и добыть его теперь совсем не просто. Помню, с какой торжественностью Игнасио дал мне подержать единственный слиток, который его комбинат добыл в тот день. Все шутил и спрашивал, что я ощутил, на секунду почувствовав в руках богатство. А у испанцев этих слитков было столько, что даже на подковы лошадям хватало.

Вот к Игнасио-то я и собирался заехать: за ним был должок – в тот раз он так и не успел сводить нас в шахту. И хотя Игнасио уверял меня, что там ад кромешный, а шахтеры неимоверно злы на администрацию за низкую зарплату и мало ли что пролетарии учудят при виде иностранного журналиста, мне все равно любопытно было побывать в шкуре Данте и пройти всеми кругами ада.

Боб спускаться в шахту категорически отказался. «Забыл, что я и сам когда-то шахтером был, так что тамошней грязи наелся досыта?» – скептически отреагировал он на мое предложение.