ЦРУ и мир искусств. Культурный фронт холодной войны - Фрэнсис Сондерс

Джоссельсоны часто встречались с Томом Брейденом, который регулярно путешествовал по Европе. Они могли пойти в ресторан или на теннисный турнир «Роланд-Гаррос», либо поехать с Брейденом на велосипедах на велодром «Д'Ивер» - «стадион с ужасным прошлым». Сюда свозили евреев во время массовых облав под городом Виши. Джоссельсоны также поддерживали постоянный контакт с Ирвингом Брауном. Иногда они встречались с ним за его столиком в ночном гей-клубе под названием «Индифферент» (L'Indifferent). Однажды они пришли туда и увидели, как Браун передаёт крупную сумму денег «какому-то головорезу из Марселя» [318]. Браун в то время занимался созданием Средиземноморского комитета. Это была группа лиц, нанятых для обеспечения охраны во французских портах при разгрузке грузов в рамках «Плана Маршалла» и американского оружия для НАТО. Брейден прокомментировал с оттенком сухой иронии способность Брауна упрощать такие мероприятия: «Для того, кто принимал активное участие в избиении «коммуняк» в доках Марселя, странно проявлять интерес к Конгрессу за свободу культуры» [319].

«Американская федерация профсоюзов имела реальный опыт коммунистической деятельности и была именно той точкой, с которой следовало начинать борьбу, - отмечала Диана Джоссельсон. - Брауну импонировали любого рода насильственные методы, штрейкбрехерство в Марселе и прочее. Нам с Майклом было очень забавно заходить в ночной клуб и наблюдать, как Ирвинг передаёт деньги группе хулиганов, и я уверена, что Ирвинга точно так же забавляли интеллектуалы. Я думаю, что Ирвинга, которому не был знаком ни Пикассо, ни Бодлер, Конгресс привлекал гламурностью, а такие связи были нужны» [320].

В выходные Майкл и Диана бродили по антикварным магазинам и галереям левого берега. Они перекусывали бутербродами и аквавитом, потом заказывали по чашечке чая в «Кафе де Флор» (любимом заведении Сартра) или в ресторане «Два маго». По воскресеньям они выезжали на пикник в Фонтебло или катались на лодке по Сене. Иногда они встречались с де Новиллем. Это было конгениальное трио, связанное настоящей дружбой и общей тайной. После одного из походов по магазинам де Новилль возвратился гордым владельцем двух картин Брака. Годы спустя дочь Джоссельсона Дженнифер стала экспертом по современному искусству. Скрепя сердце, она сообщила, что это были подделки.

Благодаря заявлению Джоссельсона в Парижском офисе Конгресс приобрёл репутацию хорошо организованного центра интеллектуального сопротивления коммунизму. В журнале «Прев» Джоссельсон выступил с замысловатой политической речью по основным вопросам искусства и культуры того периода. В то время немецкое отделение Конгресса переживало один кризис за другим. В этих условиях Джоссельсон мог рассчитывать на Мелвина Ласки, а вскоре и на журнал «Монат», унаследованный Конгрессом от Фонда Форда в 1954 году, для защиты интересов Конгресса. Компаньоны в других странах испытывали разного рода проблемы начального периода, суть которых сводилась к невозможности привлечь интеллигенцию к сотрудничеству, не став жертвой разногласий и не задевая за живое. Однако их проблемы выглядели бурей в стакане воды по сравнению с ураганом, разразившимся в Американском комитете.

11. Новый консенсус

«Художник должен быть реакционером.

Он должен идти против движения своего века,

не подстраиваясь под него;

он обязан оказывать ему пусть даже

незначительное противодействие».

«Я выбираю Запад».

Основной силой, стоявшей за Американским комитетом за свободу культуры, основанным в Нью-Йорке в 1951 году, был Сидни Хук, его первый председатель. По утверждениям Лоуренсаде Новилля, он был «консультантом по контрактам» ЦРУ. Ирвинг Кристол, ещё один выпускник Нью-Йоркского сити-колледжа, занимал должность исполнительного директора с годовым окладом 6500 долларов США. В 1954 году оклад вырос до 8500 долларов США. Тогда на смену Кристолу непосредственно из Информационной службы США (United States Information Service) пришёл Сол Штейн (Sol Stein), работавший в подразделении идеологического анализа. Целью Комитета как официального американского филиала Конгресса было представительство широкой коалиции либерального и левоцентристского избирательных округов, составлявших основу организации. Однако если Конгресс и мог игнорировать своих бескомпромиссных активистов, таких как Кёстлер, у него не было подобных полномочий в отношении Американского комитета, который вскоре разделился на сторонников умеренных взглядов и воинствующих активистов. «В то время к коммунизму можно было относиться либо жёстко, либо мягко», - объяснял Джейсон Эпштейн. Он вспоминал, как Диана Триллинг (Diana Trilling), «стоя за креслом Лайонела [Триллинга] во время званого ужина, говорила: «Никто из вас, мужчины, не является достаточно жёстким для меня!». Они были смешными людьми, которые варились в одном котле» [321].

Вместе с Триллингами варилось и мощное объединение интеллектуалов-консерваторов из тех, кого в шутку окрестили «кибуцем Верхнего Вестсайда». К ним относились Джеймс Бэрнхам, Арнольд Байхманн (Arnold Beichmann), Питер Вирек (Peter Viereck; его отец был известным сторонником фашистов), художественный критик Клемент Гринберг (Clement Greenberg) и Эллиот Коэн (Elliot Cohen), редактор журнала «Комментарий» (Commentary) и неофициальный советник по вопросам коммунизма в изданиях Люса. Что касается стиля и содержания, они придерживались полного антикоммунизма. «Некоторые люди, такие как Байхманн и Триллинги (в основном Диана), были настроены исключительно проамерикански и полагали, что мы не справляемся с работой. Диана к тому же была достаточно саркастична», - вспоминал Ирвинг Кристол [322]. Ещё один из членов организации вспоминал о «нездоровом чувстве превосходства многих американцев: мы выиграли войну и теперь собираемся реорганизовать Европу на свой манер. Такими людьми были в основном вооружённые бандиты из Нью-Йорка. Они отдавали предпочтение более благовидной с моральной точки зрения непримиримости и считали, что мы идём более лёгким путём соглашательства. Некоторые даже полагали, что Конгресс полон коммунистов» [323].

Умеренные взгляды Американского комитета представляли Артур Шлезингер, теолог холодной войны Рейнхольд Нибур, Джеймс Т. Фаррелл, Ричард Ровер (Richard Rovere) из журнала «Нью-Йоркер», бывший глава социалистической партии и шестикратный кандидат на пост президента Америки Норман Томас, а также редактор журнала «Партизан Ревью» Филип Рав. Между двумя фракциями болтались Ирвинг Кристол (который позже стал ярым рейгановцем), ещё один редактор журнала «Партизан Ревью» Уильям Филлипс и Сидни Хук, заинтересованный в мирном сосуществовании двух групп - в то время он продвигал интересы Комитета у начальника ЦРУ Уолтера Беделла Смита (Walter Bedell Smith), которого в 1953 году заменил Аллен Даллес, и первого директора Совета по психологической стратегии Гордона Грея (Gordon Gray; встречи, которые Хук обошёл вниманием в своей автобиографии) [324]. Эти связи с оперативными сотрудниками разведки высокого уровня указывали на ещё более искусное участие в тайной культурной войне, чем когда-либо был готов признать Хук. Его статья «Противостояние великой лжи: основная стратегия», опубликованная в газете «Нью-Йорк Таймс» в марте 1951 года, была отредактирована Советом по психологической стратегии, Ч.Д. Джексоном и ЦРУ. В ней господин Хук говорил об угрозе демократии со стороны международного коммунизма и призвал к полному использованию «всех возможностей эффективной политической борьбы в защиту демократии... Демократия должна занять агрессивную позицию в политической борьбе против тоталитарного режима Советского Союза и не отступать от неё... Насколько успешной может быть такая политическая борьба, невозможно предсказать заранее. Расходы на её раскрутку можно смело сравнить со стоимостью полдюжины бомбардировщиков» [325]. Для Хука Американский комитет был базукой в американском политическом арсенале, и он работал с присущим ему энтузиазмом для укрепления своих позиций.

Джоссельсон направил свои усилия именно на центристов, чтобы обеспечить соответствие политических взглядов Американского комитета взглядам Конгресса. Однако Шлезингер и его союзники были не в состоянии подавить неуправляемую группировку противников компромисса, и разногласия между Комитетом и Парижским офисом почти сразу всплыли на поверхность. Американцы с презрением отнеслись к массовому фестивалю Набокова в Париже, обвинив Конгресс в легкомыслии. Эллиот Коэн, который в своих политических убеждениях был не таким экстремистом, как Джеймс Бэрнхам, спросил: «А не упускаем ли мы из виду наши задачи и цели в атмосфере такого ажиотажа? Если это так, то с кем можно иметь дело?» [326]. Другой критик высмеял это как «обращение к снобам и эстетам» и подрыв репутации Конгресса как «серьёзной интеллектуальной силы» [327].