Олигарх 5 (СИ) - Шерр Михаил

— Да, Алексей Андреевич, я подал прошение, по ответа еще нет, хотя Карл Васильевич ходатайствовал за меня, — сумел Шиллинг все-таки выдавить из себя. Нессельроде ходатайствовал за Шилинга с единственно целью, его поездка на самом деле должна преследовать цели промышленного шпионажа.

— Отзовите своё прошение. Здоровью вашему эта поездка будет в тягость, а помощи вы там не получите. Нессельроде предлагает использовать вашу поездку для того, чтобы вы максимально узнали об успехах немцев в различных областях, от телеграфы до угольных печей. Да только смотреть вам нечего, а вот они у вас многое могут подглядеть, — в поездке, которая состоялась в моей первой жизни, Шиллинг поделился своими работами с европейцами и простимулировал там развитие телеграфа.

Но самое главное, что его здоровью это явно не полезно и я решил попробовать сам помочь Шиллингу.

— Скажите, Павел Львович, а давно вы так много пьёте и когда стали резко рабирать в весе?

И тут Шиллинг выдает мне историю болезни моего отца 20-ого века. У него даже были приступы гипогликемии и два раза он терял сознание. Он сумел найти связь этих приступов с эпизодами голода и больше их не допускал. Еще он заметил, что ему хуже от сладкого и старался ограничить себя в этом.

Я прочитал Павлу Львовичу целую лекцию о питании и здоровом образе жизни при диабете, стараясь не выходить за рамки известного об этом страдании сейчас, в 1835-ом году. Чтобы придать вес своим словам я сказал, что мой зять доктор Бакатин рассказывал мне об этом заболевании.

Во время моей лекции Павел Львович пришел в себя от и когда я закончил с некоторой иронией прокоментировал услышанное.

— А я, Алексей Андреевич, наслышан, что наоборот, это доктор Матвей Иванович Бакатин в своей работе пользуется вашими советами и идеями, — теперь пришло время мне удивляться, поэтому я решил сменить тему разговора, тем более что она уже была исчерпана.

— Я слышал, что вы способствовали переезду на работу из Кенигсберга в Россию господина Морица Германа фон Якоби и он получит место в Дерптском университете. Мне думается, что этому господину место с Санкт-Петербурге. Я готов платить ему жалование профессора университета, если вопрос будет только в этом. И позвольте еще раз вернуться к уже говоренному, настоятельно рекомендую использовать для изоляции проводов резину. Моя химическая лаборатория вполне способна обеспечить ваши нынешние потребности, а скоро, надеюсь, заработает и резиновый цех на заводе в Сызрани.

Завод в Сызрани производил асфальт, который шел на строительство дороги до Уфы. Строительству дороги на Урал никаких препятствий никто не чинил и я решил этим воспользоваться и первое в России производство резины открыть на этом заводе.

С Шиллингом мы беседовали еще некоторое время. Он попросил меня профинансировать издание трудов почившего год назад великого русского физика Василия Владимировича Петрова, память о котором уже успешно стала забываться.

Больше ничего значимого и интересного за Светлую Седмицу не было и после долгих разговоров с женой и сестрой было решено, что утром в среду, шестнадцатого апреля, я отправлюсь в путь. Реки уже очистились ото льда и везде наверняка восстановлены паромные переправы. Сейчас для огромной России это вопрос жизни и смерти. Ледоходы весной на какое-то время парализуют всякое транспортное сообщение по стране.

Среда была выбрана мною по единственной причине. Во вторник Радоница. Этот праздник в 19-ом веке по сравнению с 21-ым еще не так значим, но не для меня. Я после своего попадания иногда даже требую от своих священников обязательно служить в этот день и поминать усопших.

Сам я особо поминаю светлейшего князя Андрея и всех моих предков здесь в 19-ом веке и своих родителей в моей первой жизни.

Я не помню их имена, но пишу в записках и поминаю сам так меня когда-то научил один батюшка: «Господи, имя ты сам знаешь». На славянском языке это звучить «Ихже имена Ты Сам, Господи, веси».

Я всегда принципиально говорил славянский язык, а не церковнославянский. А здесь я при первом посещении приходской школы в нашем имении увидел расписание и там было написано: урок славянского языка и урок русского языка.

Но свои планы мне пришлось скорректировать и задержаться до следующего понедельника.

Сразу после службы на Фомино воскресенье, как снег на голову посредине лета, в Пулково неожиданно, прямо к праздничной трапезе, приехали Иван Васильевич со своими дочерями и внуками и сестра Маша с мужем и детьми.

Ивана Васильевича я конечно ждал и очень расстраивался что в такое серьезное и ответственное путешествие мне придется отправляться без него.

Но вот появление Маши со своим мужем было огромной неожиданностью и это было бы очень радостно и приятно, если бы не одно большое но.

Сергея Ильича привезли в Пулково в инвалидном кресле.

Бравый офицер был ранен и упал с лошади. Результат тяжелейшая контузия: судя по всему травма позвоночника и почти полная парализация нижней дистанции.

Свалившееся на Машу несчастье раздавило бы любую женщину, но не нашу сестру. Как в истории со своим замужеством, она и здесь проявила железный характер.

Через неделю она решила, что её муж вполне транспортабелен и вопреки мнению армейских лекарей повезла мужа в Арзиново.

Не жалея денег, которых у неё было предостаточно, Маша организовала достаточно комфортные дорожные условия для раненого мужа.

Наследники тетки Анфисы успели стать дипломированными русскими врачами и вернулись в родные пенаты, где занялись лекарским делом. Всё, чему в своё время их научила бабушка, они начали успешно применяли в своей практике.

Вот на их мастерство и надеялась Маша, когда повезла мужа в наше имение. Она решила, что если не помогут они, то не поможет уже никто.

И сестра не ошиблась. Лечение через две недели дало поразительный результат: у Сергея начала восстанавливаться чувствительность нижних конечностей. Он тут же попросил разрешения у своих докторов ехать в Петербург.

Сергей в момент ранения командовал драгунами в смешанном отряде с казаками. В засаду они попали по его мнению по вине командира отряда и потеряли несколько человек. А виновным командир отряда хочет сделать казачьего есаула, командовшего разведкой отряда. И Сергей хочет напрямую обратиться к Государю, защищая своего товарища.

В своем желании ехать в Питер наш зять был столь категоричен, что Маша и наши лекари, скрепя сердцем, уступили. Сергей получил в руки эликсир и мази для дальнейшего лечения с подробнейшими инструкциями по применению и они тут же отправились в путь.

В дороге, а условия Сергею наш управляющий создал еще более комфортабельные, снарядив карету с потрясающе мягким ходом, улучшение состояния нашего зятя продолжилось. И в Пулково они приехали уже с хорошим настроем на выздоровление, полные оптимизма.

Пока вся наша семья общалась с Пушкиным и его семьей, мы с Сергеем уединились, он рассказал свою печальную историю и я тут же распорядился отправить Государю его рапорт-прошение.

Данные мне когда-то право и привилегия безотлагательного прямого общения Николай Павлович не отозвал и я решил им воспользоваться. Ответ по моему разумению будет незамедлительно и так оно и случилось.

На следующий день из Царского прибыли два офицера. Один к Сергею, а другой по мою душу.

Государь распорядился провести следствие, арестованного товарища Сергея велено доставить в столицу, также велено их бывшего командира взять под стражу и этапировать в Петербург.

Помимо этого Сергей получил Святого Георгия четвертой степени и пожелания скорейшего выздоровления.

А я получил гневное послание Бенкендорфа и пожелание скорее уехать в Сибирь.

Я нанес визит в свою Alma mater, Санкт-Петербургский университет. И дернуло же меня высказать свой мнение о готовящемся новом университетском уставе, разработанном министром Уваровым.

Его я, в отличии от многих, оценивал достаточно высоко. По моему мнению этот устав заложит основу будущих успехов российских образования и науки. Но ограничения самостоятельности университетов я считал излишними и не нужными. Моё мнение тут же доброжелатели донесли куда надо и Государь Николай Павлович по этому поводу вспылил и через Бенкендорфа передал мне своё пожелание скорее покинуть окрестности Петербурга. Но разрешение на эксклюзивное общение с монаршей особой осталось в силе.