Ребекка с фермы Солнечный Ручей - Кейт УИГГИН

Зрелище, свидетелем которого вы, мистер Ладд, имеете честь быть,  очень  впечатляет. Люди в Кембридже часто  с  восхищением  смотрели  на  Лонгфелло,  прогуливающегося рука об руку с Лоуэллом[36]. Маленький школьный мир  Уэйрхема  так же трепещет от волнения, когда видит идущих вместе старшего  и  младшего  редакторов "Кормчего". 

Глава 25 Розы радости 

Накануне того дня, когда Ребекка должна была отправиться на юг вместе с  мисс Максвелл, она с Эммой-Джейн и Хальдой была в библиотеке,  где  наводила  справки в разных словарях и энциклопедиях. Покидая  библиотеку,  они  прошли  мимо закрытых на ключ книжных шкафов, содержимое которых предназначалось для  преподавателей семинарии и жителей городка, но было запретным для учащихся.

Они бросали жадные  взгляды  за  стеклянные  дверцы,  черпая  некоторое  утешение в названиях томов, подобно тому как голодные  дети  извлекают  пищу  для эмоций из пирогов и пирожных, выставленных в витрине кондитера. На глаза  Ребекке попалась новая книга в углу  одной  из  полок,  и  она  с  восторгом  прочитала вслух ее название:

- "Роза  радости".  Послушайте,  девочки!  Разве  не  прелесть?  "Роза  радости". И выглядит красиво, и звучит красиво. Интересно, что это значит?

- Я  думаю,  что  у  каждого  своя  роза,  -  заметила  Хальда  весьма  проницательно. - Я знаю, какова моя, и  не  стыжусь  признаться  в  этом.  Я  хотела бы провести год в городе, имея столько денег, сколько  мне  захочется  потратить, и лошадей, и великолепные наряды, и развлечения с утра до вечера.  А больше всего я хотела бы бывать в  таком  обществе,  где  носят  платья  с  низким вырезом. - (Бедная Хальда никогда не могла  снять  платья  без  того,  чтобы не посетовать по тому поводу, что судьба забросила ее в Риверборо, где  ее красивые белые плечи никогда никому не видны.)

- Это было бы интересно... на время, во всяком случае, -  откликнулась  Эмма-Джейн. - Но это было бы скорее удовольствием, чем радостью. О,  у  меня  идея!

- Ну что ты визжишь? - вздрогнув, сказала Хальда. - Я думала, мышь.

- У меня они нечасто бывают,  -  поспешила  извиниться  Эмма-Джейн,  -  идеи, я имею в виду. А эта поразила меня, как удар  молнии.  Ребекка,  а  не  может "Розой радости" быть успех?

- Неплохо, - задумчиво сказала Ребекка.  -  Я  могу  представить,  что  успех - это радость, но он не кажется мне похожим на розу. А я подумала,  не  может ли это быть любовь.

- Хорошо бы заглянуть  в  эту  книгу:  она,  должно  быть,  совершенно  великолепная, - сказала Эмма-Джейн. - Но теперь, когда ты сказала,  что  это  любовь, я думаю, что твоя догадка пока лучшая из всех.

Весь день эти два слова преследовали Ребекку, она  постоянно  повторяла  их про себя. И даже  прозаичная  Эмма-Джейн,  как  оказалось,  была  под  их  очарованием, так как вечером она сказала:

- Я думаю, ты не поверишь, но у меня есть еще одна идея  -  вторая  за  день! Она появилась у меня, когда  я  обрызгивала  одеколоном  твою  голову.  Розой радости может быть полезность.

- Если это так, она всегда  цветет  в  твоем  дорогом  сердце,  милая,  добрая Эмми. Как хорошо ты заботишься о  твоей  причиняющей  столько  хлопот  Бекки!

- Не смей говорить, что ты причиняешь хлопоты! Ты... ты... ты моя роза  радости, вот ты кто! - И девочки крепко, с любовью обнялись.

Посреди ночи Ребекка нежно коснулась плеча Эммы-Джейн.

- Ты очень крепко спишь, Эмми? - шепнула она.

- Не очень, - ответила Эмма-Джейн сонно.

- У меня новая мысль. Если бы ты пела, или рисовала, или писала  -  не  так, немного, а хорошо и красиво -  и  если  бы  ты  могла  посвятить  этому  занятию столько времени, сколько хочешь, разве не принесло бы оно тебе  розу  радости?

- Возможно, если бы это был настоящий талант, - ответила Эмма-Джейн, -  хотя эта догадка мне не так нравится, как  любовь.  Если  у  тебя  есть  еще  мысли, Бекки, пожалуйста, оставь их до утра.

- У меня была еще одна вдохновенная мысль, -  сказала  Ребекка,  когда  они одевались на следующее утро, - но я не стала тебя будить. Я подумала, не  может ли быть розой радости принесение жертвы. Хотя  это,  скорее,  было  бы  лилией, а не розой, как ты думаешь? 

Путешествие  на  юг,  первое  знакомство  с  океаном,  необычные  новые  пейзажи, досуг и восхитительная свобода, близкое общение с мисс  Максвелл  -  все это почти опьяняло Ребекку. Через три дня она  была  не  просто  прежней  Ребеккой,  она  была  другим,  новым  "я",  трепещущим   от   восторга,   от  предвкушения и осуществления надежд. У нее всегда была такая  жажда  знаний,  такая жажда любви, такое страстное  стремление  к  музыке,  красоте,  поэзии  существования. Она всегда старалась сделать так, чтобы внешний  мир  отвечал  ее глубинным мечтам, и теперь жизнь стала вдруг богатой и приятной,  широкой  и полной. Она использовала все свои природные, данные ей Богом  способности,  и мисс Максвелл  лишь  поражалась  ежедневно  тому,  с  какой  неутомимостью  девочка впитывала и изливала сокровища мысли и опыта,  которыми  делилась  с  ней учительница. Ребекка была животворной силой, меняющей весь замысел любой  картины, частью которой становилась, привнося в нее с собой новые  ценности.  Разве вы никогда не видели,  как  тусклые  синие  и  зеленые  цвета  комнаты  мгновенно  преображаются,  неожиданно  озаренные  солнечным   светом?   Мисс  Максвелл казалось, что именно так действует Ребекка на тех людей, в общество  которых они иногда попадали. Но чаще учительница и  ученица  были  вдвоем  -  читали друг другу вслух или беседовали. Ребекку очень  занимало  предстоящее  конкурсное сочинение. В глубине души она была уверена, что никогда не  будет  счастлива, если не завоюет этой награды. Ценность приза  не  имела  для  нее  никакого значения, да и почести в данном случае  мало  интересовали  ее.  Ей  хотелось доставить удовольствие мистеру Аладдину, оправдать его веру в нее.

- Если бы я сумела удачно выбрать тему, то я должна  бы  была  сначала  спросить вас, смогу ли я, на ваш взгляд, хорошо  раскрыть  ее.  А  потом,  я  думаю, нужно работать, сохраняя все  в  тайне,  и  даже  никогда  не  читать  сочинение вам и не говорить о нем.

Мисс  Максвелл  и  Ребекка  сидели  возле  маленького  ручья  солнечным  весенним днем. С самого завтрака они гуляли в лесочке,  протянувшемся  вдоль  берега  моря,  -  прохаживались  по  нагретому  солнцем  песку,  наслаждаясь  теплом, - и возвращались в уединенное тенистое  место,  устав  от  слепящего  блеска солнечных лучей.

- Очень важно правильно выбрать тему, - сказала мисс Максвелл, - но  я  не возьмусь сделать это за тебя. Ты уже на чем-нибудь остановилась?

- Нет, - ответила Ребекка. - Я придумываю новую тему  каждую  ночь.  Я  начала с "Что такое поражение?", а потом - "Он и она".  Это  был  бы  диалог  между мальчиком и девочкой, кончающими школу, и говорилось бы в  нем  об  их  жизненных идеалах. Потом, помните, вы сказали мне однажды: "Следуй за  своим  святым"? Я очень хотела бы написать об этом. В Уэйрхеме у меня  не  было  ни  единой мысли, а здесь -  новая  каждую  минуту,  так  что  думаю,  я  должна  постараться и написать сочинение здесь, обдумать его, во всяком случае, пока  я такая счастливая, свободная, отдохнувшая... Посмотрите на  гальку  на  дне  этой бухты, мисс Эмили, какая она круглая, гладкая, блестящая.

- Да, но где  получили  эти  камешки  свой  красивый  блеск,  атласную  поверхность, прелестную форму? Не в этой спокойной заводи,  лежа  на  песке.  Здесь  их  углы  никогда  не  были  бы  сглажены,  их   грубая   поверхность  отшлифована. Они обрели свою красоту в борьбе  и  схватке  бурных  вод.  Они  наталкивались на другие камни, их бросало  на  острые  скалы,  а  теперь  мы  смотрим на них и называем их красивыми. 

- Не выпади вам доля педагога,

Могли б нести вы людям слово Бога, - 

сказала Ребекка в рифму. - О, если бы я могла мыслить и  говорить,  как  вы! - вздохнула  она.  -  Я  так  боюсь,  что  никогда  не  буду  достаточно  образованной, чтобы из меня вышел хороший писатель.

- С большей пользой ты могла бы тревожиться о множестве других  важных  вещей, - заметила мисс  Максвелл  с  некоторым  пренебрежением.  -  Бояться,  например, что ты не постигнешь человеческую  натуру,  что  ты  не  осознаешь  красоту окружающего мира, что тебе может не хватить  сочувствия  к  людям  и  потому ты никогда не  сможешь  читать  в  их  душах,  что  твоя  способность  выражать мысли может от самих  этих  мыслей  отставать,  -  тысяча  проблем,  каждая из которых важнее для писателя, чем знание всего того, что может быть  найдено в книгах. Эзоп был греческим рабом и даже  не  умел  писать,  однако  весь мир читает его чудесные басни.

- Я не знала этого, - сказала Ребекка почти с рыданием. - Я ничего  не  знала, пока не встретила вас!