Нежный плут - Джоанна Линдсей

– Я?! Это когда ты задавал вопросы? Мне это нравится! – она обиделась.

– В духе мужчины, оправдывающего свое поражение перед женщиной. – Он, посмеиваясь, потянул ее на свою половину постели. – Я ничего не сказал о вопросах, дорогая. Это твое восхитительное тело отвлекло меня, и я совсем не возражаю против того, чтобы уступить ему.

– Но на мне рубашка… – запротестовала она.

– И ничего больше.

– Тебе надо предъявлять претензии этой скромной одежде, – сказала она, дотрагиваясь до шелковистого материала.

– Это она отвлекла меня?

– Я отказываюсь отвечать…

Он притворно изумился.

– Ради Бога, не говори мне, что тебя привели в замешательство мои слова. Я начинаю думать, что теряю такт.

– Можно потерять дар речи от твоего юмора.

– Вот именно. И раз так, я заставлю тебя онеметь, любимая…

Она собиралась сказать ему, что он не такой уж безжалостный остряк, каким считает себя, по крайней мере не всегда такой, но была снова сбита с толку.

ГЛАВА XXIV

Очень трудно быть юнгой Джорджем Макдонеллом, когда Джорджина с Джеймсом оказывались не в каюте. С течением времени и по мере их приближения к Западной Индии он захотел, чтобы она оставалась с ним и на палубе, сбоку или рядом, но в поле его зрения. Это весьма сложно для нее, поскольку она боялась выдать свои чувства, особенно глазами, которые наполнялись нежностью или вспыхивали страстью, когда она смотрела на Джеймса и теряла над собой контроль.

Да, это было трудно, но она справлялась, по крайней мере думала, что справляется. Однако, когда люди из его экипажа, не замечавшие ее раньше, улыбались или приветствовали ее, Джорджину начинал преследовать вопрос: уж не подозревают ли они правды. Даже сварливый Артик и вечно недовольный француз Генри были более учтивы с ней теперь. Конечно, время сближало, к тому же она провела на корабле почти месяц. Она полагала, что команда привыкла к ней. И единственным основанием для продолжения обмана была мысль о том, что он делается ради Мака… хорошо, ради нее самой, ибо Джорджина отлично знала, как тот прореагирует, если узнает, что она принимает Джеймса Мэлори как своего любовника. Он полетит за борт, если Джеймс откроет их тайну, и не без причины. Иногда, однако, она признавалась себе, что сомневается в этом.

Но это было правдой. Джеймс был теперь ее любовником во всех смыслах, кроме одного – в действительности он не любил ее. Он просто хотел ее. В этом не было сомнений. И она хотела его. Она даже не пыталась это отрицать после второго раза, когда она уступила его нежным притязаниям. Она красноречиво убеждала себя, что подобный мужчина только однажды встречается в девичьей жизни. Так почему же, ради Бога, ей не наслаждаться этой возможностью? Им достаточно скоро придется расстаться, в конце путешествия, он закончит свои дела на островах, а она вернется домой на первом же корабле «Скайларка». Но для чего она собирается домой? Чтобы снова ждать, как она это делала последние шесть лет, существуя день за днем, без волнения, без мужчины, живя только воспоминаниями о нем. Наконец, время сделает воспоминания об этом человеке почти фантазией.

Она старалась не думать об их неизбежном расставании. Такие мысли были губительными для нее, и она пыталась заглушать их. Она хотела полностью насладиться каждой минутой, проведенной с ее «достойным порицания повесой».

Она наслаждалась этим прямо сейчас, перегнувшись через перила юта и ничего не делая, только наблюдая за ним. Он наклонился над картой, уточняя с Конни курс плавания, и на время забыл про нее. Она была нужна здесь для того, чтобы передавать ему донесения, и он иногда прибегал к ее помощи. Ей, возбужденной наблюдением за Джеймсом, не хотелось оставаться незамеченной сейчас. Последний взгляд Джеймса, такой горячий и многообещающий, будоражил ее воображение, и она представляла себе, что он будет с ней делать, как только они спустятся к нему в каюту. Если бы кто-нибудь мог видеть ее сейчас, наверняка подумал бы, что это утро слишком солнечно для нее, – такой разгоряченной она казалась от удовольствия. Утро, день, ночь – их любовные утехи не имели расписания. Когда Джеймс хотел ее, он давал ей знать о своем желании, и не было случая, чтобы она не пошла ему навстречу.

«Джорджина Андерсен, ты стала бессовестной, нахальной девкой». «Я знаю и наслаждаюсь каждой минутой с тобой, спасибо тебе».

Ах, как она влюблена в этот его взгляд и в состояние своей «тошноты», которую, она знала, он скоро будет лечить своим особенным способом. Он сбросил китель. Ветер был сильным – он надувал его пиратскую рубашку, но теплым – они приближались к Карибским водам. Он выглядел грозным и значительным – с золотой серьгой в ухе, в узких бриджах и сапогах до колена. Ветер любил его, ласкал каждую пядь его могучего тела, и, проникаясь ревностью к ветру, разве она могла успокоиться?

Напуская беспечный вид, словно она не хочет соблазнить его спуститься вместе с нею в каюту, что он делал каждый день, Джорджина увидела в отдалении корабль, и в ту же минуту раздалось предостережение с наблюдательного поста. Ничего, конечно, особенного – они разминулись с несколькими другими кораблями в море. Им тоже приходилось следовать по курсу чужих судов, если случалось сбиться с пути после шторма. Но этот корабль, судя по предупреждению с поста, был иным. Пираты.

Джорджина застыла, прижавшись к перилам, надеясь, что парень наверху сообщит вниз, что вышла ошибка. За время многолетнего плавания по морям ее братья не однажды сталкивались с пиратами. Но она не хотела, чтобы такой семейной «традицией» было отмечено и ее сегодняшнее плавание. И, Бог мой, на корабле Джеймса не было балласта. Кровожадных пиратов ничто не могло разозлить больше, нежели открытие, что трюмы их добычи пусты.

– Они услужливо решили дать нам поразвлечься?… – услышала она за собой замечание Конни, обращенное к Джеймсу.

– Вы хотите поиграть с ними первым, или подождем?

– Ожидание может сбить их с толку, ты не находишь? – заметил Джеймс.

– Это имеет свои преимущества.

– Совершенно верно.

Ее потрясли не эти слова, а холодное безразличие в их голосах. Они оба наблюдали в подзорные трубы за приближавшимся кораблем, но, судя по их разговору, не испытывали никакого беспокойства. Это была обыкновенная английская невозмутимость. Осознавали ли они опасность?

Джеймс опустил подзорную трубу и взглянул на нее; и в эту секунду она поняла, что он вовсе не беспечен. Легкость, даже некоторое наслаждение от того, что их преследует пиратский корабль, были только кажущимися. И она поняла: это был вызов, вдохновлявший его, шанс показать пиратам свое мастерство капитана, бесстрашие перед возможностью быть убитым противником раньше, чем самому посчастливится его убить.