Хардкор - Владимир Венгловский

– Это она?

– Откуда я знаю? Я же не волшебник. И не спрашивай, как пользоваться этой штукой – все равно не подскажу.

Он сел на стул и наполнил вином свою чашу.

Шкатулка не открывалась. На ее корпусе не было никаких рычажков или углублений.

– Часто магия подобных артефактов не имеет обратной силы, пока порожденное ею действие не закончится, – сказал Берингар, который сидел, откинув голову на спинку стула, и вполглаза наблюдал за моими действиями. – Неплохое вино, давай лучше выпьем.

Я нажал на крышку посильнее, и перед глазами возникла мозаика из существующих рядом других свернутых в коконы пространств. Я видел их, наблюдал за действиями моих друзей, слышал их мысли и чувства, но не мог повлиять на происходящие события.

Оставалось лишь волноваться.

Олег стоял у входа в таверну, сжимая меч. По пустой площади у самой земли стелились потоки тумана. Дома исчезали в густой, непроглядной молочной пелене. На противоположной части площади металлической глыбой стоял Мертвец, держа перед собой меч.

Площадь охватывала тишина, лишь шелестел усиливающийся ветер, поднимал вихри из снега.

– Слышишь, ты, порождение саргарцев, где мой сын?! – прокричал Олег. – Где мои друзья?!

Мертвец шел к Олегу, медленно и неотвратимо, как надвигается разгоняющийся локомотив. Марево под его ногами вспыхивало призрачным светом. Олег сосредоточился, начал произносить заклинание:

– Огонь, что живет внутри меня, освободись и уничтожь моего врага! Вырвись на свободу огненным вихрем. Волной, что сносит все на своем пути.

Мертвец остановился, держа меч в левой руке, а правую выпрямил, направив на Олега. Послышалось гудение, из сжатого кулака ударила молния, угодив в стоящую рядом с Олегом подводу торговца оружием. Треск! Взрыв! Горящими комками разлетелась сухая солома. Со звоном посыпалось оружие, оставляя на земле капли расплавленного металла. Олег отпрыгнул в сторону. Волосы на его голове поднялись от статического электричества.

Я почувствовал, как его внутренняя энергия угасла. Мой друг пытался ее вернуть, но порожденный заклинанием настрой схлынул. Надо было начинать все сначала.

– Вырвись на свободу стихией, что сокрушает противников и уничтожает города. Освободись огнем и пеплом, дымом и разрушением. Ах ты, гад!

Мертвец снова направил на Олега руку. Едва слышно загудел встроенный в его тело лейфтр, сверкнул электрический разряд. В последний момент Олег успел отпрыгнуть. Упал, перекатился, вскочил на ноги. В том месте, где он только что стоял, дымилась воронка от попавшей в землю молнии.

Олег выпрямился, тяжело дыша. Я ощутил, как энергия бурлит в его теле, волной поднимается из груди, перетекает в руки. Магия вырвалась без подготовки, без заклинания, Мертвеца захлестнуло ревущее пламя.

Через несколько мгновений огонь стих. Мертвец устоял на ногах, но металлические пластины на его теле покрывал слой копоти, а обугленная серая кожа висела струпьями. На лице по-прежнему блестели уцелевшие глаза. Плоть на правой руке полностью выгорела, остались лишь механизмы: шестеренки и валы, среди которых крепился лейфтр.

Мертвец повел пустой рукой, направив магический жезл в грудь Олега. Послышалось гудение, но вместо того, чтобы породить разряд, встроенный в оружие накопитель молний взорвался. Рука Мертвеца разлетелась до плеча. По земле покатились шестеренки, лейфтр, словно ракета фейерверка, оставил в небе дымный след. Мертвец с грохотом повалился на землю.

Олег подбежал и замахнулся мечом. Мертвец попытался парировать удар, но слишком медленно – клинок Олега опустился на его руку. Лезвие ударилось о пластину на запястье, и меч со звоном сломался. В руке моего друга остался обломок, которым он нанес повторный удар. На этот раз обломки лезвия вошли между пластинами и отсекли Мертвецу руку. Двуручный меч со сжимающей его кистью упал на землю. Олег схватил его, поднял и погрузил в грудь Мертвеца, наваливаясь всем телом. Выдернул вместе со снопом искр, а затем ударил снова. Фонтан искр иссяк, Мертвец дернулся и затих, лишь шевелились пальцы на его отрубленной руке.

Олег огляделся по сторонам. Его противник был мертв, но свернутое в кокон пространство не раскрылось – остальные поединки еще не закончились.

Ежик стоял на втором этаже таверны возле деревянной лестницы, которая спускалась в туманную пустоту. Весь мир заключался в этом небольшом коридоре с дверями в гостевые комнаты, где с одного его конца находился Ежик, а с другого стоял его двойник. Тот же рост, те же узкие плечи, бледное лицо и светлые волосы. Только руки не могли успокоиться. Они то теребили спускающуюся на лоб прядь, то ощупывали стену, то хватались за пояс.

– Кто ты? – спросил Ежик.

– Какая разница? – ответил двойник. – Я – Куно, меняющий свое тело. Я стал тобой. Теперь мы должны драться. Но я все равно сильнее.

– Зачем?

– Так надо. Мы сейчас в свернутом пространстве, и только один из нас должен остаться победителем, иначе ни один из нас отсюда не выйдет.

– Это сделал тот, в плаще?

– Марико? Да. Он каждый раз заставляет меня драться, когда ему это надо.

– И ты дерешься?

– Да.

– Побеждаешь?

– Я ведь еще живой.

По-настоящему Ежик дрался лишь один раз, в четвертом классе, когда они поссорились с Вовкой Гороховым. Дрались в парке возле школы до разбитых носов и губ, до синяков под глазами. Было больно, гадко и обидно проиграть, когда Горох повалил его на землю и сидел сверху, торжествуя победу.

Говорят, что дети более жестокие, чем взрослые.

– И каково это – драться до смерти? – спросил Ежик.

– Плохо, – ответил Куно. – Боишься умереть. Но я все равно сильнее тебя.

Ежик прислушался к ощущениям. Страха пока не было. Наверное, он не верил, что может вот так запросто погибнуть.

– А зачем ты превращаешься в противника? – спросил он у Куно.

– Так заведено, – ответил мимик. – Так было всегда. Таков кодекс.

– Что такое кодекс?

– Не знаю, это говорили родители, когда я был маленький. Вроде как законы, по которым живешь.

– Ты сейчас сам? Где твои родственники?

– Я же уже взрослый, просто выгляжу как ты. Не забывай, что я мимик. Родители давно умерли, мимики вообще живут недолго. В конце концов нас убивают, какими бы сильными мы ни были.

– Значит, нам надо драться?

– Пожалуй, надо, – Куно достал из-за пазухи нож. – У тебя есть оружие?

– Кажется, нет.

– Тогда держи, у меня найдется еще один, – мимик присел и кинул по полу нож к Ежику.

Мальчишка поднял оружие и подержал на ладони. Прикоснулся пальцем к лезвию. Нож был острым и опасным на вид. Ежик представил, как он погружается в тело другого человека, и на руки выплескивается кровь. Картина выглядела скверной. Хотя тогда, когда Горох давил своим весом, Ежику хотелось его убить. В мечтах он не раз побеждал врага на рыцарских поединках или в перестрелках из ковбойских фильмов. Но вот так реально ударить ножом…

– Ты готов? – спросил Куно.

– Нет, – ответил Ежик. – Знаешь, я не чувствую к тебе злости.

– Как ни странно, я к тебе тоже, – Куно подбросил вытащенный нож и ловко поймал его за лезвие. – Раньше такого не было. Я дрался и убивал, не задумываясь. Наверное, я уже забыл, что значит быть ребенком.

Он снова подбросил нож, но не поймал, и тот упал на пол.

– Говорят, что дети более жестокие, чем взрослые, – сказал Ежик.

– Да? А тот, кто это придумал, не видел, как саргарцы переделывали живых людей в свои механизмы? Крики несчастных им не мешали. Или, может, он знаком с Черным Ольмом, что потрошил своих пленников, как кроликов? Нет, мне не хочется тебя убивать.

Куно поднял нож и сунул в карман.

– Тогда что нам делать? – спросил Ежик. – Не помнишь, что сказано в условиях этой магии? Должен остаться один победитель? Но там не сказано, что мы должны именно драться?

– Кажется, нет, – задумался Куно и улыбнулся. – А что, это может сработать. Пойдем в мою комнату.

Он открыл одну из дверей и поманил Ежика за собой. В сумраке комнаты, где сквозь шторы пробивался тусклый свет, мимик раскрыл сундук и выудил из него шахматную доску.

– Играть умеешь? – спросил он.

Ежик кивнул.

– А они не умеют, – сказал Куно. – Мои компаньоны. Тупые, да? Ты хорошо играешь?

– Неплохо. Наверное, – ответил Ежик, вспомнив школьные соревнования.

– Тогда мы сыграем, и победителем останется только один. Расставляй! – Мимик высыпал фигуры на пол, и мальчишки принялись ставить их на доску.

Узкий проход за таверной выглядел как загон для скота. Дома давили со всех сторон, заставляли шерсть на затылке Илвы подниматься дыбом и обнажать в оскале клыки. Из пасти вырывался неконтролируемый рык. Хотелось броситься на врага, повалить на землю и впиться в горло, почувствовав вкус крови, но Волчица сдержалась. Она ощущала опасность. Закутанный в звериную шкуру человек с бронзовой кожей спокойно и уверенно улыбался, глядя на нее. Запаха страха, который обычно возникает у противника при виде черного волка, не было.