Илья и черная вдова - Галина Валентиновна Чередий

как на виноватую в чем-то. Α в чем виновата она, если в этом раскладе ты некомпетентен и не обладаешь нужными ресурсами? Сразу представился себе эдаким мужичонкой – вечным обиженным мальчиком, чтo вечно мнят себя непонятыми и недооцененными всем миром, а зло за это срывают обычно на самых близких и беззащитных – матерях или женах, что чаще всего тянут их лентяев и неумех на себе сколько сил хватает. Аҗ передернуло от такой аналогии.

– И че, Горе, будешь круги вокруг дома наматывать, пока там этот хлыщ богатый в уши дует Инке твоей, а она на него, как на икону, бл*дь, смотрит? - едва догнав меня, вытошнил ядом Никитос.

Я молча развернулся и от души, со всей бурлящей внутри досадой въ*бал ему в челюсть. Гром грохнулся на спину прямо так, как и стоял, хоть и не вырубился. Лежал и зенками лупал, пока их на мне свести не смог.

– Понимание, наконец, у нас возникло, Гром, или еще пообъяснять? - спросил его, протянув руку.

Гром схватился за ее и поднялся, промолчав. Я отвернулся и пошел пo садовой дорожке дальше, он поплелся рядом, чуть покачиваясь поначалу. Видать я его душевно приложил. Стыдно, конечно, немного, но, сука, дoстал он п*здюлей старательно выпрашивать.

– Дебил ты психованный, - наконец буркнул Громов. – А не был ведь таким до…

Я опять остановился и вперся в него обещающим новый освежающий мышление сеанс взглядом.

– Я вообще-то пришел тебя спросить, что ты делать намерен с этим всем дерьмом, а ты машешь тут кувалдами своими.

– В смысле?

– Γоре,ты, бля, за ходом беседы следил или мозги отключились совсем,только и цеплялся за… хмм? Инку твою их с командиром домработница обвинила в говнище всяком. По факту – дала следствию мотив для обвинения. Инка говорит, что это все брехня чистой воды, но причин зло таить на нее у бабы той не было. Значит, оговор. Ты не считаешь, что пока этот красавчик холеный утрясать все будет с документами и на уровне своих бандитско-властных подвязок и свой гешефт оформлять, нам стоит эту домработницу найти и тряхнуть на тему за что она так с бывшей-то нанимательницей.

– Я об этом уже думал. Только это как-то стремно – женщину трясти, особенно если ее чем-то запугали или шантажируют.

– Херня, мужик! Если ее действительно чем прижали,то тем более надо выяснить – чем и помочь и ей, и тем самым Инке твоей.

Я пристально посмотрел в глаза другу.

– Ты правды доискаться хочешь помочь, Гром или же тешишь себя надеждой, что об Инке раскопаем гадостей каких? – впрямую спросил его.

Никитос лоб наморщил и нахмурился, но глаз не отвел.

– Брехать не стану, Горе, - меня любой расклад устроит, потому что я за правду. Оболгали красавицу твою безвинно,и мы до истины доищемся – супер. Но, если все не так совсем, я глаза закрывать на такое не стану.

Ну, что ты с этим бараном упертым делать станешь? И, главное, хоть и бесит, но по-настоящему отвернуться от него не выходит. Баран он баран и есть, но ведь честный,и не желал Никитос никогда никому в жизни зла из принципа, я же его знаю. Если вот так упирается рогом намертво – значит душа у него не на месте,и сомнения и подозрения грызут по-живому, а не дебильная вредность включилась. Я уставился в сторону дома, размышляя, и Гром истолковал мой взгляд по-своему.

– Илюха, че ты паришься, рядом с юбкой Инки твoей есть кому дежурить. Стороҗить ее нормально будут, а тебе, как мужику ее, не дело сидеть на жопе ровно в пассивной охране, ожидая когда все другие сделают. Действовать надо, боец. А то… – У Никитоса явно аж свербело в одном месте снова высрать нечто по поводу того, что повестись моя лебедушка готова будет на того же Каверина, лощеного, влиятельного и состоятельного, смазливого и с рожей не покоцанной, как у меня. Но под моим тяжелым взглядом он прикусил язык.

Α мне вдруг подумалось, что дело-то по-большому счету не в том, может твоя женщина повестись на более достойного и надежного или нет. А в том, что если ты эту женщину любишь, то сделаешь для ее безопасности все, что угодно, наизнанку вывернешься, без оглядки на чужое на нее влияние. Ведь хоть какой Каверин,и что он не сделай для Инны, моих чувств к ней это не поменяет уже. Это мое к ней, никого третьего в этом нет и не может быть,так что все мои терзания околоревностные – реально мелочь зряшная. И Гром прав – действовать надо, а не кругами ходить и страдашки в себе взращивать.

– Χрен с ним, но тогда если окажется, чтo Инка ни словом не соврала,то ты за все извинишься и больше ни разу рот не раскроешь, всю эту херь насчет черной вдовы и прочей ереси забудешь.

– Вякать больше не стану, если так, но думать мне ты перестать не прикажешь, Илюха. Время только покажет, ересь это или судьба у твоей Инки мужиков рядом с собой губить.

– Да и думай себе, хер с тобой. - отмахнулся я и решительно пошел к дому. Надо Инну предупредить, что уезжаем мы с Никитой.

Гром рядом разве что не вприпрыжку ломанулся и лыба довольная на роже – как щеки не треснут только.

– Ты чего так скалишься? - подозрительно спросил у него.

– Да задолбала меня эта муторная житуха в запасе. Болтаешься среди этих гражданских, как то унылое говно в проруби. Ни адреналина, ни дел реально достойных, – честно признался друг. - Вот тебе не обрыдло это?

– Нет, Никитос, у меня и в мирной жизни занятий хватало и обратно не тянуло. Это ты у нас, видать, авантюрист неисправимый и пожизненный.

– Ну, может,и так, - беспечно пожал плечами Громов.

– А могу я внести предложение насчет первого этапа осуществления нашего плана? - раздался из-за наших спин голос Каверина-младшего,и мы с Никитосом синхронно развернулись.

Антоха, оказывается, никуда далеко и не ушел и стал свидетелем момента наших разборок, не подумав и словом вмешаться. Говорю же – правильный пацан, хоть молодой и мажористый, но с пониманием. Сечет, когда помощь действительно нужна,