Когда мы научимся летать - Геннадий Вениаминович Кумохин

Меня лечил донецкий врач

Уставший, строгий и суровый…».

Стасик закончил читать, и оба долго молчали. Первым нарушил тишину Макс.

— А как ты думаешь, Стас, автор был одним из наших?

— Скорее всего, москаль не мог так написать! — ответил Стасик, — или все-таки смог… Тогда это пропаганда. Но стихотворение просто здоровское. Меня никогда так не втыкало. Прямо до слез.

(От автора рассказа. Это стихотворение, распространяемое в интернете без упоминания автора, все-таки его отыскало. Это самодеятельный поэт из Красноярска Владимир Аборнев)

До него постепенно стало доходить, что настоящие враги находятся не по ту сторону фронта, а здесь, ходят рядом и готовы в любую минуту их уничтожить.

В относительном затишье прошло лето и начало осени. А с октября началось. Теперь не проходило и дня без оглушительной канонады. До поры до времени их дивизиону везло, и снаряды донецких «Пионов» бомбили уже опустевшие позиции. Но однажды их все-таки накрыли.

От страшного грохота, казалось, лопнет и разлетится на куски голова. Макс и Владик сумели отсидеться в глубоком покинутом блиндаже, а когда обстрел прекратился, и они выглянули оттуда, их глазам предстала страшная картина: две из трех мортир были перевернуты и искорежены взрывом, повсюду валялись гильзы снарядов и изувеченные трупы людей. Их, ставший почти родным, КШМ был иссечен осколками и более непригоден. То же самое произошло и с их оборудованием.

Убедившись, что из батарей никого не осталось в живых, два друга, не сговариваясь, отправились в ту сторону, где находились позиции защитников Донбасса. Идти пришлось довольно долго, но вот уже показалась передовая линия окопов. Макс обломил сухую ветку от поваленного недавним взрывом дерева, прикрепил к ней заранее припасенное белое вафельное полотенце и принялся размахивать ей как флагом. Рядом с ним шел безоружный, как и его друг, Стасик. Из окопов их заметили и принялись махать в ответ.

Вдруг сзади раздались автоматные очереди. Это их заклятый враг Богдан, проскользнувший вслед за ними совершенно незамеченным, торопился свести с нашими друзьями последние счеты.

В одном из госпиталей Донбасса две медицинские сестрички склонились над лежащим почти без сознания молоденьким солдатиком.

— Что такое он повторяет без конца? — спросила одна из сестер.

— Никак не пойму. Ага вот: «Меня лечил донецкий врач…» И опять тоже самое. Вроде бредит. То ли стихи читает, то ли молитву, — ответила другая.

— Кать, а этот новенький просто душка. И красивый какой. Я дала бы ему не раздумывая.

— Ну, ты Танька, думай, что говоришь! Ведь он же из укропов. Они нас за людей не считают!

— Кать, да ведь он сдаваться к нам шел. И приятель с ним. А их свои же сзади расстреляли. Второго-то насмерть, а этому в грудь и в руку попало. Хирург Иваныч говорит, что правую руку он собрал по кусочкам, но она еще долго не будет действовать.

— Ну, и зачем же он тебе без руки?

— Так я же с ним не в «ладушки» собираюсь играть! — ответила сердобольная сестричка.

«Левша»

Так началась новая жизнь Стасика. Раны у него долго не заживали, гноились. Это из-за грязи, которая набилась в раны, когда его долго тащил волоком доброволец, опасаясь очередного выстрела от его бывших сослуживцев. Лекарств в госпитале хронически не хватало, особенно антибиотиков, а те, что привозили в гуманитарных конвоях из далекой России, делились между ранеными поровну, не разделяя на своих и чужих.

Он долго провалялся в полубессознательном состоянии в госпитале под неусыпным контролем сестрички, которая взяла над ним шефство на добровольных началах. И каждый раз, приходя хоть на мгновение в сознание, он видел склонившееся над ним милое личико. Постепенно проблески сознания становились все дольше, и он уже мог немного говорить, через силу шевеля губами. Тогда они и познакомились: беглый ВСУ-шник Стасик и медсестра Танечка.

Время шло, а он никак не поправлялся. И тогда Танечка перевезла его к себе, в комнату в общежитии, в которой она жила вдвоем с подругой. А подруга переехала в соседнюю комнату. Теперь они присматривали за ним вдвоем, в свободное от дежурств в госпитале время.

Наконец, силы у него стали прибывать, Стасик начал вставать с кровати, и, от нечего делать, привел в порядок немудреную технику, которой обзавелась Танечка за время службы в госпитале, куда она пришла сразу после школы. Правда, действовать ему приходилось только левой рукой, потому, что правая по-прежнему неподвижно висела и совершенно ничего не чувствовала. Слух о том, что в общежитии, которое в силу обстоятельств было практически женским, появился мужчина, который может починить все что угодно, мгновенно облетело все комнаты. А, поскольку, все поделки он мастерил одной левой рукой, то и прозвище «Левша» пришлось ему вполне заслуженно. Стасик охотно исполнял все пожелания милых дам, все кроме одного.

На бескорыстную Танечкину любовь он ответил взаимностью. Они прошли все стадии близости: от первого поцелуя, до первой ночи, так деликатно и несмело, как будто оба переживали это в первый раз.

Однако их хрупкая идиллия разрушилась в один момент. И поспособствовала этому сама Танечка, которая видела, что ее возлюбленный серьезно начинает маяться от безделья.

К ним в палату поступил раненый командир с позывными «Студент». Еще совсем недавно он действительно был студентом одного из технических вузов России. Однако, едва закончив предпоследний курс и получив воинское звание, он отправился на Донбасс, где и стал командиром тяжелого миномета, будто в шутку прозванного «Тюльпан». Услышав про «Левшу», он попросил Танечку познакомить его с Стасиком.

Будучи почти ровесниками, они с первого взгляда поняли друг друга.

— Слушай, у меня члена экипажа убило. Пойдешь ко мне на «Тюльпан» наводчиком? — спросил «Студент».

— А почему бы и нет? — согласился «Левша», — «связюком» на «Пионе» я уже был. Попробую, чем пахнет твой «цветок».

Стасик принялся изучать имеющиеся средства связи. К его большому сожалению, здесь было совсем не так, как в украинской армии, которую Америка загодя обеспечила средствами связи со спутниками практически в режиме реального времени. Защитники Донбасса тоже получали централизованно информацию об объектах противника, но с интервалом в целый час, а то и больше. За это время импортные гаубицы или РСЗО на шасси успевали уехать очень далеко. Поэтому нашим бойцам приходилось рассчитывать только на свои силы.

На первых порах, из подручных средств имелись только квадрокоптеры, да и тех было явно недостаточно. А прыткие ВСУ-шники, того и гляди, норовили «обкрадывать» наших, уводя незащищенные дроны практически из-под носа. Но Стасик подсмотрел ноу-хау одного умельца и приспособил