Деревянные актеры - Елена Яковлевна Данько

Мне было стыдно плакать, но от ласкового голоса Паскуале я все-таки чуть не заревел.

— Что с тобой, Пеппо, миленький? — обнял он меня.

— Мне хочется уйти отсюда, Паскуале, — заговорил я. — Я пойду разыскивать мою сестру, а ты, если хочешь, оставайся здесь.

Паскуале задумался.

— Слушай, Пеппо, что я тебе скажу! До Регенсбурга уже недалеко. А ведь там живет синьор Манцони. Синьор Гоцци, наверное, написал ему письмо для нас; может быть, он написал, куда уехала Урсула. А так — где ты ее найдешь? Потерпи еще немного. Мы скоро придем в Регенсбург.

— Хорошо, Паскуале, — сказал я, — пойдем в Регенсбург. Ты останешься там учиться музыке, если захочешь, а я пойду искать сестру.

Паскуале развеселился.

— Знаешь, Пеппо, о чем мы секретничали с Мартой? Помнишь, ты обижался? Я написал дяде Джузеппе письмо, когда ты был болен. Я спрашивал его, не знает ли он, куда уехала Урсула? Я так плохо написал адрес на конверте, что почтмейстер даже глаза вылупил и говорит: «Тут у вас, видно, курица наследила!» Мы с Мартой тогда много смеялись. Я попросил Марту написать адрес, и мы не знали, как пишется на конверте: уважаемому или достопочтенному? Я тогда ждал ответа от дяди Джузеппе с каждой почтой. Но ответ не пришел, — вздохнул Паскуале. — Может быть, мы все-таки плохо написали адрес. Ну, ничего, мы скоро придем в Регенсбург. Знаешь, мне очень хочется поучиться музыке и пению.

Я слушал его веселую болтовню, и мне захотелось поскорее добраться до Регенсбурга.

Расставанье

Мейстер Вальтер сначала и слышать не хотел, что мы уйдем из его театра.

— Бросьте, ребята, — говорил он. — Вы уже привыкли к вольной жизни, вы — птицы перелетные, вам в городе не усидеть за книгой. Какие там книги? Вот лучшая книга, я ее всю жизнь читаю и мудрее не видал! — Мейстер Вальтер, переложив вожжи, указал своей широкой ладонью на дорогу, шедшую среди полей. — Сколько городов, сколько людей перевидал я на своем веку. Побольше иного профессора о своей стране знаю. Где ему, профессору, с мейстером Вальтером тягаться? Сидит он в своей конуре да глаза слепит над старыми, пыльными книгами. А у нас с вами, ребята, весь мир как на ладони! Да и скучать вы будете без театра. Не было еще такого человека, который раньше работал с марионетками, а потом, занявшись другим делом, забыл бы своих деревянных актеров. Все равно, рано или поздно вы к этому делу вернетесь!

Но мы не отступали от нашего решения итти в Регенсбург.

Я спешно вырезывал куклы для «Мнимого больного».

Я работал каждую свободную минутку — то в перерыве между представлениями, то на привале в лесу, то на ночлеге, когда Руди и Паскуале уже спали. Я сделал толстого Аргона, который здоров, как бык, а воображает себя больным, его хорошенькую дочку Люсинду, веселую служанку Туанетту, ученого доктора Диафуаруса и его глупого сына. Остальных кукол взялся сделать Руди. Мы больше не ссорились. Руди не задирал носа, а, наоборот, просил меня, чтоб я помог ему собирать кукол.

Так мы дошли до Штаубинга, где должны были расстаться с театром. Мейстер Вальтер не захотел итти в Регенсбург.

— Там попов много, — сказал он, — того и гляди, запретят нам представлять или с позором выгонят из города. Ну их…

В Штаубинге мы опять представляли «Фауста». Я работал внизу. Зажигая бенгальский огонь и подавая Марте на тропу дракончика, на котором во втором действии улетает Кашперле, я подумал, что работаю в театре мейстера Вальтера последний раз. Никогда я не влезу больше на тропу, никогда запыхавшаяся Марта не попросит меня распутать нитки перед тем, как я подниму наш дырявый занавес. Никогда я не услышу, как грохочут и хлопают зрители в ответ на острое словцо мейстера Вальтера. Никогда не будет и наших веселых привалов в дороге, собирания сухих веток для костра и беготни за водой с железным котелком. Мне взгрустнулось.

Дракон

Марта слезла с тропы с дракончиком в руках.

— Ты знаешь, Иозеф, — болтала она. — Было бы так хорошо, если бы наш дракончик разевал пасть. А то он только головой и хвостом вертит… Руди рассказывал: у мейстера Штольпе дракон даже огонь из пасти пускает.

Я взял у нее из рук вагу дракончика.

— Жаль, что ты мне раньше не сказала этого, Марта. До завтра я не успею уже ничего сделать. Пускай уж Руди сделает тебе нового дракона.

Марта с минутку удивленно посмотрела на меня и вдруг вспомнила, что ведь мы с Паскуале завтра уходим. Она замигала, а рот поехал у нее куда-то вкось!

— Прости, Иозеф, я все поверить не могу, что ты и Паскуале уходите из театра. Мне будет так скучно без вас…

Мейстер Вальтер щедро расплатился с нами за работу в театре и за кукол для «Мнимого больного».

— Ну, ребята, соскучитесь сидеть в городе или просто нужда придет, знайте, что старый мейстер Вальтер всегда вас возьмет на работу! Авось мы с вами еще увидимся.

Мы подарили фрау Эльзе теплую косынку, купленную на рынке в Штаубинге. Она со слезами расцеловала нас. Марте я подарил маленький ящичек для булавок, ленточек и других мелочей. Этот ящичек я начал вырезывать для нее, еще когда лежал больной в Фридрихстале. Среди завитков и листьев я вырезал на его крышке немецкие буквы М. и Б. — Марта Буш.

Рано утром мы в последний раз погрузили на тележку доски и сундуки. Фрау Эльза и Марта сели в тележку. Мейстер Вальтер взял вожжи. Я поцеловал Гектора в его теплые влажные ноздри, и тележка тронулась. Марта махала нам рукой, а Руди — своей зеленой шапочкой, пока тележка не скрылась за деревьями.

Мы молча повернули на дорогу в Регенсбург.

Часть третья

ПОЛИШИНЕЛЬ

Мэтр Миньяр

Мы шагали по дороге в Регенсбург. После полудня небо закрылось тяжелыми синеватыми тучами. Сразу похолодало. Налетел бешеный ветер, закрутил дорожную пыль воронками и, сгибая ивы, вывернул листья на серебристую изнанку. Крупная капля упала мне на нос.

— Бежим скорее под крышу. Сейчас дождь