Профиль незнакомца - Аманда Кайл Уильямс

Я подумала: не свернуть ли мне на следующем съезде, выключить фары? Может, стоит быстро нырнуть в первый же переулок и попытаться понять, действительно ли за мной следят. Но я придерживалась плана Раузера. Мне в Бюро вдалбливали плюсы командной работы, и не зря. Любое индивидуальное действие может привести к тому, что преступник избежит ареста, а когда преступник убивает людей, полагаться на авось просто непростительно. В паре миль впереди силуэт центра города напоминал поставленную вертикально зазубренную шахматную доску. Еще один жаркий августовский вечер. Вонь авиационного керосина все еще была свежа в моих ноздрях. Обычным вечером я бы опустила верх, хорошенько разогналась, но это не был обычный вечер…

Тишину ночи разорвал звук, глухой и безошибочно узнаваемый как выстрел из винтовки. Он прервал эту мысль, покромсал мои нервы и выплюнул их. Передняя часть моей машины вильнула к тротуару. Я изо всех сил пыталась удержать управление. На моих глазах колесо оторвалось и вприпрыжку полетело через дорогу. Меня занесло – на скорости шестьдесят миль в час на трех колесах и пустом крыле. И тут зазвонил мой телефон, аккурат в тот момент, когда я со скрежетом пересекла белые разделительные линии и вылетела на обочину.

Помню, как меня боком занесло к металлическому ограждению моста впереди, помню, как руль не слушался меня, помню, как фары позади меня подкрадывались все ближе. Но не помню, как ударилась о лобовое стекло.

Глава 19

Возможно, вас удивит – а может, и нет – то, что я на редкость хороший пациент. Я не из тех, кто жалуется на то, что вынуждена лежать неподвижно, и ноет о том, что хочет немедленно вернуться к работе. Нет. Только не я. Я абсолютно не имею ничего против того, чтобы долго спать, бесконечно пялиться в телеэкран и есть с подноса. Я была бы признательна за глоток демерола в одном из этих маленьких картонных стаканчиков, но, видимо, от сотрясений мозга лекарств не дают. Нет-нет. Им нравится держать вас в состоянии бодрствования. Пара дней неподвижности, и кто-то каждые полчаса или около того заглядывает вам в зрачки, вот что вы получаете. Когда Раузер сказал, что мне крупно повезло, потому что у пациентки в соседней палате в результате автомобильной аварии сломано двадцать костей и ей дают сильные обезболивающие, я представила себе, как я, пока она спит, стырю с ее прикроватного столика пару-тройку таблеток. Согласитесь, что это пустая трата времени – попасть сюда и хотя бы немного не побаловать себя. Ведь это больница. Тут можно сидеть на веществах и не терзаться чувством вины.

Нил, который провел бо́льшую часть своей взрослой жизни, испытывая на себе вещества, влияющие на настроение, так серьезно отнесся к моим жалобам, что пропал на часть дня и вернулся с партией своих домашних кексов с марихуаной и горсткой зелено-белых капсул, от которых, как он клялся, у меня закатятся глаза. Пока он не смотрел, я выбросила неизвестные таблетки в мусор, а кексы отложила в сторону.

Я была в больнице Пьемонт в Мидтауне, не помня, как попала сюда. Пролежала без сознания четыре часа, прежде чем от пульсирующей головной боли открыла глаза и увидела трех главных мужчин моей жизни, смотревших на меня сверху вниз, – Раузера, Нила и моего отца. Всем троим явно пригодились бы расческа и свежая рубашка, все трое провоняли табачным дымом. Я была крайне удивлена, что оказалась здесь, да и вообще где-то. Вспомнила, как на меня на бешеной скорости летело ограждение, и в момент ужасающей ясности подумала, что ошиблась. Это было нечто большее, нежели просто слежка, все это было подстроено, этот человек был позади меня и хотел меня убить, хотел вывести из строя мой автомобиль, схватить меня и играть со мной в свои игры, мучить меня и бог знает что еще. Думаю, в эти секунды неконтролируемого полета перед моим мысленным взором промелькнули все сцены убийств и все кровавые снимки, какие я когда-либо видела.

– Я на небесах? – слабо прошептала я, подыгрывая им.

Раузер закатил глаза.

– Она в норме.

Мой отец, человек серьезный, который никогда не понимал моего чувства юмора, поцеловал меня в лоб и своими грубыми руками прикоснулся к моему лицу.

– Нет, детка, ты в больнице. – Он сказал это медленно и очень громко, как будто у меня был поврежден мозг. Спасибо, папа. – Твоя мама ушла за кофе. Она скоро вернется. С ней Дайана.

– Ты разрешил ей принести кофе? Замечательно. Это должно помочь мне от головной боли.

– Надо было снабдить твою старую машину приличными ремнями безопасности, – продолжил отец. – Мне же это даже в голову не пришло. Эти старые ремни просто не справились со своей задачей.

Прожив с моей матерью сорок лет, отец научился брать на себя ответственность за все. Если что-то шло не так, виноват бывал только он, и никто другой. Исключения случались редко. Вина была просто частью совместной жизни с матерью.

– Это не твоя вина. – Я взяла его руку – любое движение вызывало боль – и посмотрела в его водянистые голубые глаза. – Как там моя машина?

– Разбита так же сильно, как и ты, – сказал он и мотнул головой в сторону Раузера. – Аарон отбуксировал ее в полицейский участок, она побудет там, а потом мы отправим ее куда-нибудь на ремонт. Какое счастье, что он увидел тебя на дороге!

Раузер подмигнул мне, и я поняла: он солгал моим родителям о том, что произошло там, на шоссе. Но что именно произошло? Несчастный случай? Или в «Импале» кто-то специально поковырялся? Неужели за мной следили? Они поймали преступника? Это был Уишбоун? Ответов мне явно не получить, пока я не проведу некоторое время наедине с Раузером. Но этого не произойдет, пока мои родители находятся рядом. С таким же успехом можно временно забить на все, и пусть они из кожи вон лезут, заботясь обо мне.

Из кармана Раузера донесся приглушенный звонок. Он вытащил свой телефон и ответил. Выслушав, сказал:

– Дайте мне полчаса.

После чего захлопнул свою «раскладушку», наклонился надо мной и провел кончиками пальцев по моей щеке.

– Шеф хочет меня видеть, – сказал он и вновь закатил глаза. Раузер не любил, когда его приглашали в кабинет шефа Коннора. По его словам, это никогда не предвещало ничего хорошего.

Он уважал Коннора, но их пути разошлись много лет назад. Джефферсон Коннор понимал политику успеха, инстинктивно