Женщины порочного князя - Мария Жукова-Гладкова

Вместо них стали прибывать мужчины из России с суровыми лицами, часто огрубевшими на лесоповале, в сопровождении большого количества телохранителей каждый. Бодигарды казались на одно лицо. Они и заполняли многочисленные гостиницы княжества, где персонал уже обучился по крайней мере нескольким русским фразам и очень хорошо усвоил, что утром в номер нужно нести не свежую газету, не чай, а русский народный напиток рассол, производство которого в банках наладили финны и поставляли в огромных количествах в княжество Фортунское.

Всех встречал Литвинов и прибывшие с ним ранее лица, которые уже хорошо освоились в государстве и фактически считали его своим.

– Молодец, Слава, – похвалил его один старик, который то и дело откашливался. – Ты хорошо поработал. Достойная растет смена.

Старик опять откашлялся.

– Погрею хоть старые косточки перед смертью, – заявил он.

– Какая смерть, Павел Иванович! Вы еще всех нас переживете! – заметил Славик.

– Не исключено, – старик очень серьезно посмотрел на Литвинова. – Кто ж мог подумать, что Костик так глупо погибнет? Ты еще не выяснил, какая падла его замочила?

Славик покаянно опустил голову.

– Ну ничего, разберемся.

Старик разместился в великокняжеской резиденции, как, впрочем, и несколько других суровых мужчин. На возражения княгини-матери никто внимания не обращал. София очень внимательно приглядывалась к прибывающим. Луиза пребывала в пьяном ступоре. Дядя Проспер во дворце больше не появлялся, как и Алла Афанасьева с Александром. Оксана Заблудайко ходила, как королева, то есть Великая княгиня, Тарас сидел за компьютером вместе с волосатым товарищем и обитал где-то в виртуальной реальности. Лариса Тарасовна заперлась у себя в комнате до возвращения Сергея Григорьевича, который отправился к Зелимхану Магомадову для обсуждения возможного развития событий.

Однако Зелимхан относительно прибытия большого количества суровых мужчин ничего конструктивного не сказал, просто пожал плечами и объявил:

– Это надо пережить. Как налет саранчи. Она прилетает, все сжирает, потом летит дальше. Так и тут. Похоронят своего и уедут. Готов поспорить: похороны этого типа будут гораздо более пышными, чем Великого князя, и более торжественными.

Насчет Алана версий у Зелимхана не было – или были, но он их тщательно скрывал. Он знал, что Алан за определенные суммы оказывал услуги, и сам этим пользовался. Но для Алана не представляло особого труда делать людям приятное. Зачем же было сбегать?

– Что именно он делал? – уточнил Сергей Григорьевич.

– Предоставлял гражданство великокняжеским указом.

– Но ведь это происходит официально, по отработанной схеме… – начал Рогозин.

– Ты имеешь в виду вложение миллиона в экономику?

Сергей Григорьевич кивнул.

– Я сейчас не про это говорю. Несколько лет назад известный тебе Борис Ясеневский изучил местное законодательство самым тщательнейшим образом и нашел в прошлом – где-то веке в пятнадцатом-шестнадцатом – прецеденты, когда гражданство даровалось великокняжеским указом за оказание услуг лично Великому князю.

– А тогда разве были доллары? – задумчиво спросил Рогозин. – И даже если и были, ты представляешь… Нет, Колумб открыл Америку только в пятнадцатом веке! Что они требовали раньше?

– Не знаю. Спроси у Бори. Но тогда некие личности, приговоренные к смертной казни в своих странах, тоже бежали в княжество Фортунское и шли ко двору – к тогдашним Великим князьям, поскольку среди них встречались не очень праведные особы…

– Да, я кое-что помню из их истории, – кивнул Рогозин.

– И эти люди выполняли поручения – в основном деликатного характера, – за что им даровалось гражданство, место при дворе и неприкосновенность от властей своей страны. В наше время известный тебе олигарх Боря Ясеневский решил сэкономить миллион. Мало ли что у него уже не один миллиард припасен на черный день. Ты же знаешь Борину философию: курочка по зернышку клюет, рублик к рублику идет. И Боря в свое время предложил что-то там оплатить лично князю. У самого Бори спроси что. Я уже не помню, потому что много раз сам оплачивал его прихоти…

– А что ему надо было? Какого характера просьбы?

– Аппетит приходит во время еды. То одно, то другое. Дурью маялся мужик. А мне нужно было родственников спасать…

– И твои так получали гражданство? – уточнил Сергей Григорьевич.

– Конечно. Неужели за каждого по миллиону зеленых выкладывать? Да мой тейп почти полным составом теперь – граждане княжества Фортунского. И некоторым другим хорошим людям я помог.

Рогозин задумчиво кивал, прикидывая открывающиеся перспективы. Следовало как можно быстрее узаконить место Тараса на троне. А уж Тарас подпишет сколько хочешь великокняжеских указов. На одних подписях можно безбедно жить большой семье Ларисы Тарасовны и всем племянникам Сергея Григорьевича.

Однако проблему представляла Оксана, которая, наконец, нашла отца своего ребенка.

Сергей Григорьевич вспомнил эту историю и поморщился. В свое время Оксана связалась с каким-то уголовником и до безумия в него влюбилась. Потом уголовник отправился в места не столь отдаленные, Оксана рвала на себе волосы и мечтала изобразить из себя жену декабриста. Лариса Тарасовна проявила силу характера, заперла Оксану на даче под присмотром двух своих то ли четвероюродных тетушек, то ли пятиюродных сестер, которые мечтали навсегда покинуть самостийную Украину и обосноваться в Питере или по крайней мере его окрестностях. Тетушкам (или сестрам) было велено держать Оксану на даче силой. Рогозин этих бабцов хорошо знал – они выполняли роль охранниц (то есть надсмотрщиц) в Ларисином супермаркете и для этой должности подходили просто идеально.

И пока Оксана сидела под присмотром на даче (чтобы не сорвалась в Сибирь) и вынашивала Ларисе Тарасовне внука или внучку, которых та намеревалась воспитывать «как надо», любимая клиентка Сергея Григорьевича подобрала на дороге выброшенного Великого князя Фортунского (вернее, тогда еще не Великого) и они состряпали дело с отцовством и алиментами. Идея пришла в голову Сергею Григорьевичу. Убеждения выпали на долю Ларисы Тарасовны.

Оксана смирилась со своей участью, ребенок родился, алименты с князя получили, Оксана перебиралась из одной постели в другую, Тарас рос под присмотром Ларисы Тарасовны, Сергей Григорьевич имел свой процент с алиментов.

Насколько знал Рогозин, Оксана не предпринимала попыток отыскать настоящего отца Тараса, а сам Сергей Григорьевич и Лариса Тарасовна не выясняли, как сложилась его судьба, тем более он получил большой срок. Если бы тип возник на горизонте и стал что-то требовать, то, конечно, им бы занялись, но так… Теперь Оксана каждый день ходит к моргу рыдать. Ну ладно бы на великокняжескую плиту ходила, как советовали ей старый адвокат с матерью, так нет! Ее уже журналисты сфотографировали. Нехорошо. Это осложнит занятие трона Тарасом… Хотя у них есть официальные данные генетической экспертизы, проведенной по отдельности англичанами, французами и немцами. И журналюгам западным можно сказать, что в России принято плакать на стене морга… Сорганизовать пару плачей в России – нанять безработных актрис, бомжей… Но если Оксана будет бросаться на гроб этого типа во время похорон, а она, видимо, собирается…

Сергей Григорьевич вернулся в резиденцию и обсудил ситуацию с Ларисой Тарасовной. Она во всем согласилась с ним и предложила поговорить с Литвиновым, поскольку с Оксаной все равно бессмысленно. Мертвый друг Литвинова и так наслушался плачей Оксаны у стен морга, где хранится его бренное тело, тем более он к моменту смерти, вероятно, уже забыл о ее существовании и вообще должен понять, что его сын на фортунском троне важнее, чем всенародный плач Оксаны на его могиле.

– Запрем, – выслушав Сергея Григорьевича с Ларисой Тарасовной, сказал Литвинов.

– Может сигануть в окно, – предупредила Лариса Тарасовна. – А здесь нет моих родственниц, способных ее удержать.

Литвинов обещал оставить своих людей как под дверью, так и под окнами, что и сделал, а сам вместе с суровыми мужчинами отбыл на похороны. Лариса Тарасовна с Рогозиным остались во дворце.

Похороны вора в законе Кости Хохла затмили великокняжеские, как и подозревали все проживающие здесь выходцы из России. Гроб, сделанный по спецзаказу, доставили с Родины. Венки были местные, правда, некоторые граждане заказали их в Голландии и Франции. Траурный кортеж с оркестром следовал по улицам, где было перекрыто все движение. Туристы недоумевали. Вроде бы Великого князя уже похоронили? Мужик на фотографиях в траурной рамке здорово смахивал на Великого князя, только был не в парадном мундире, а каком-то странном одеянии с биркой на правой груди. Другой фотографии Кости Хохла почему-то на нашлось, если не считать в профиль, которая прилагалась к той, которая в фас. Но соратники решили увеличить только одно фото в фас.