Из истории раннегреческого общества - Ксения Михайловна Колобова

Особое внимание Рауль-Рошетт уделил вопросу конституции и религиозным связям метрополии с колонией, которые гарантировали постоянную верность колоний своим метрополиям, η αδελφικη συγγένεια. Там, где между метрополией и колонией не возникало таких прочных связей, не было и верности.[540] Современные колонии — английские и португальские — не могут гарантировать верности, ибо это — колонизация отщепенцев, людей деградированных (таковы португальцы в Бразилии); или колонистами являются люди, пострадавшие на родине за свои религиозные убеждения (таковы англичане в Северной Америке); поэтому в современной колонизации не возникает дружбы колоний с метрополиями; даже всеобщее просвещение и изучение в метрополиях римского права не отражаются на судьбе современных колоний.[541] О французских методах колонизации автор умалчивает, но цель его работы ясна: на примерах древней колонизации французы должны научиться обеспечивать себе преданность со стороны населения колониальных владений.

Таким образом, здесь впервые отчетливо выступили те черты, которые до настоящего времени остались свойственными всем позднейшим буржуазным историческим работам.

I. Греческая колонизация и в дальнейшем рассматривается как этап, предшествующий европейской колонизации и качественно однородный с ней. Именно эта мысль об однородности отношений древних и новых колонистов проводится в работах Эд. Мейера, Белоха, Курциуса, Бузольта, Гарднера, Билабеля, Хацфельда, Блоха и др.

II. Греческая колонизация представляется в идеальном виде, как носитель прогресса и человеческой культуры. Особенно ярко была выражена эта точка зрения Курциусом, который считал колонизацию священной миссией греков как служителей культа Аполлона.[542] Греки, как никто другой, таили в себе неистощимое стремление проникать вдаль, втягивать в орбиту эллинского мира далеко лежащие берега с неведомым населением; их не страшила никакая опасность вступить на пути, ведущие из родного моря на север и на юг.[543]

Греки, утверждал далее Курциус, приходили в другие страны лишь с мирными целями торговли, а не как завоеватели.[544] Греческая колонизация была борьбой с варварским миром, в первую очередь с финикийцами. Мудрость предприятия, радость удачи, возбуждающая новизна мест и незнакомого быта, обмен между людьми разнообразнейшего происхождения — все это заливает блеском славы творческую деятельность греческих колоний.[545] По Курциусу, период колонизации — это героический век, это — тот рост героического духа эллинов, который отразился и на всей последующей истории греческих государств.

Идеализация роли и значения греческой колонизации, прямое сопоставление ее с европейской колонизацией — выполняли свою политическую роль: оправдать колониальную экспансию капиталистических стран Европы.

Отсюда и трактовка причин греческой колонизации приобретала острый политический интерес.

Важнейшим фактором греческой колонизации является малоземельность и избыток населения. Уже Рауль-Рошетт нарисовал страшную картину, как греки убивали своих детей, устанавливали нормы деторождения и принуждали беременных женщин к выкидышам. «Я чувствую, — цитирует автор слова Монтескье, — ужасающий стыд, произнося это». Единственным спасением явилась колонизация.

Большинство исследователей продолжает считать это обстоятельство основным стимулом колонизации, ссылаясь на те же примеры.[546] Так греческая колонизация становится средством самосохранения, борьбой за право жить. При этом вопросы классовой борьбы в греческих городах или отступают на второй план или рассматриваются как следствие колонизации.

Далее — в ряде работ основной причиной колонизации считается торговая экспансия, вызванная развитием греческого мореходства. Эд. Мейер, например, утверждает, что греческие мореходы открыли новые земли и это открытие вызвало такой же поток колонистов, как и открытие Нового Света и так же, как при колонизации европейской, здесь преобладали торгово-морские интересы, а не земледельческие.[547] Концепция Эд. Мейера встречает возражения ряда ученых, и в первую очередь Белоха, который считает, что торговая экспансия была лишь следствием первоначальной аграрной экспансии.[548]

Такова та общепризнанная схема, которая прочно утвердилась в трудах западноевропейских историков Греции. За 130 лет после выхода книги Рауль-Рошетта, к перечислению причин греческой колонизации, по существу, не было прибавлено ничего нового. Совершенствовалась техника научной работы, развивался аппарат критики источников, к литературным источникам присоединялись источники эпиграфические, но оставалась незатронутой и апология колонизации и два ее незыблемых столпа: перенаселение при малоземельности и торговая экспансия, связанная с развитием мореходства (либо как начало, либо как следствие).

Откуда же взялась эта версия о чрезмерной плотности греческого населения в IX—VIII вв. до н. э.?

Уже Поль Гиро высказывал сомнения в этом и пытался найти выход в утверждении, что не перенаселение, но нераздельность родовой земельной собственности была причиной недостатка земли, и поэтому только люди, добровольно или насильственно корнавшие эту связь, отправлялись в далекие края.[549] Тутэн возражал против взгляда Гиро, ссылаясь на картину раздробления земельных владений в «Трудах и днях» Господа. Однако и Тутэн сомневался в правомочности утверждений об избытке населения в Греции.[550] Откуда же черпают свои сведения сторонники этой теории?

Обычна ссылка на законы Фидона (VII в. до н. э.), согласно которым количество земельных наделов должно оставаться равным числу граждан,[551] т. е. на закон, устанавливающий норму деторождения. Однако при этом забывают, что для той же цели сохранения земельных наделов Филолай установил закон о праве усыновления.[552]

Ссылаются на спартанский обычай, согласно законам Ликурга, убивать слабых детей вскоре после их рождения. Но одновременно тому же Ликургу приписывался закон о льготах семье, давшей государству трех сильных и здоровых сыновей.[553]

Мы могли бы привести ряд аналогичных законов, направленных к обеспечению деторождения и в других государствах.[554]

Кроме того, в науке еще ни разу не был поставлен вопрос: если в ряде государств действительно существовала норма деторождения, то можно ли отсюда заключить, что этой норме были одинаково подчинены и малоземельный бедняк и землевладельческая родовая знать?

Эти примитивные законы свидетельствуют лишь о стремлении сохранить гибнущую систему старых аграрных отношений, сохранить исчезающее равенство земельных наделов — усыновлением, когда детей нет, предотвращением дробления клера, когда наследников больше, чем земли у данного землевладельца. Эти законы говорят о росте земельного неравенства, а не об избытке населения; Аристотель как раз и подчеркивает этот момент, указывая, что территория Лакедемона, «которая в состоянии прокормить 1500 всадников и 30000 тяжело вооруженных воинов, не могла выставить и тысячи их».[555]

Избыток населения никогда и нигде не является первопричиной; он нужен для оправдания в одном случае колониальных захватов, в другом случае — агрессивных войн.

Согласно теории представителей буржуазной науки Эд. Мейера и Белоха (с ними полностью солидаризируется и фашист Берве) история Греции представляет собой историю постоянного перенаселения; как правильно подчеркивает Болькештейн, здесь перенаселение выступает как абсолютный фактор, равно свойственный всем периодам греческой истории, начиная с Микен