Из истории раннегреческого общества - Ксения Михайловна Колобова

Местоположение упомянутого Страбоном города Нисира с точностью не установлено. Житель острова Манолакакис, написавший его историю, первый отождествил Нисир с местечком Палатии на о. Саросе. Здесь были найдены две надгробные надписи, указывающие на то, что остров был обитаем.[524]

В святилище Посейдона Порфмия найдена посвятительная надпись от имени лиц, избранных гиерагогами:

«Мелантий, сын Менекратея, Брикунтиец, Эпенет, сын Радия, Нисириец, Сосипол, сын Архикратея, Брикунтиец».[525]

Наличие в надписи двух граждан из Брикунта и одного из Нисира, может быть, указывает на территориальную близость этих городов. Кроме того, при отождествлении Палатии с Нисиром разъяснилось бы и противоречие в показаниях Перипла (псевдо-Скилака) и Страбона (трехградие-четырехградие), поскольку четвертый город о. Карпафа Нисир помещался бы на о. Саросе, который можно, при желании, считать Карпафом.[526]

В родосских надписях часто встречается демотикон Нисириец, хотя возможно, что он относится не к карпафскому Нисиру, а к городу Нисиру, расположенному на острове того же имени. Демотикона «Сариос» мы нигде не встречаем.[527] Если отождествление Палатий с Нисиром все же правильно, то Сарос и представлял бы собой дем Нисирии.

Колонизация острова шла в основном из Линда, как на это указывает культ Афины Линдии, существовавший в Брикунте.[528] На раннее вхождение Карпафа в линдийское государство указывает и наличие ктены Потидейцев на южной оконечности острова, главным святилищам которой было также святилище Афины Линдии.[529]

Интересно отметить на острове наличие союза Этеокарпафян.[530] В афинских податных списках Этеокарпафии названы наряду с Карпафиями, Брикунтиями и Аркасиеями.[531] По аналогии с Этеокритянами, встречающимися у Гомера,[532] можно предполагать, что эти «подлинные карпафяне» представляли древнейший слой населения острова и занимали особую определенную территорию. На это указывает их наличие, как особой податной единицы, в афинских податных списках. Поскольку юго-восток острова был занят Карпафиополитянами, юго-запад — Аркасейцами, а север — Брикинтиями, остается предположить, что они занимали центральную часть острова — Месохорию. Однако в родосском государстве они не представляли собой отдельного дема, но обозначались как союз. Территориально, вероятно, они входили в дем Карпафиополитян.

Остров Карпаф был важен родосцам не только тем, что через него лежал путь к Криту, но и тем, что вся группа островов, постепенно осваиваемых родосцами, образовывала защитный барьер на подступах к самому о. Родосу.

Позже, во второй половине VI или в первой половине V в. до н. э. к островным владениям родосцев присоединились еще острова Нисир, Астипалея и Касос (в VII в. до н. э. Нисир и Касос принадлежали еще Косу; Астипалея была колонией Эпидавра). На этих островах, включенных в родосское государство, возвышались укрепления и, как показывают дальнейшие события родосской истории, во время осады Родоса Димитрием Полиоркетом и во время войны с Критом в III в. до н. э. этот островной барьер вокруг Родоса был искусно использован родосцами для военных целей. В борьбе с Критом, например, весь удар приняли на себя жители Карпафа, и критский десант удалось отразить на Карпафе, даже не допустив его до Родоса.

Глава III

Родосская колонизация VII в. до н. э.

1. К вопросу о причинах греческой колонизации VIII—VII вв. до н. э.

Проблема родосской колонизации — лишь частный вопрос общей проблемы о причинах греческой колонизации VIII—VII вв. до н. э. Двести лет стоит эта проблема перед западноевропейской наукой; ежегодно западноевропейские ученые в общих курсах, экономических трактатах и специальных исследованиях определяют греческую колонизацию с чисто классовых позиций европейцев-колонизаторов.

Беспомощность буржуазной исторической науки, примитивность ее исторических воззрений, эклектизм и грубая модернизация нигде не отразились так ярко, как в трактовке причин и поводов греческой колонизации. Не было ни одного историка, который не оказался бы на поводу у колониальной политики империалистических держав, который смог бы противопоставить этой политике свой смелый голос беспристрастного исследователя.

Отсюда глубоко закономерен тот интерес, который возник в последнее время в советской науке к проблемам древней колонизации. Поэтому необходимо, рассмотрев взгляды буржуазных ученых, наметить новые пути к исследованию сложной и трудной проблемы античной колонизации, проблемы, которая может быть окончательно решена лишь творческими усилиями коллектива советских историков и археологов.

Интерес к проблемам греческой колонизации возник во второй половине XVIII в. под непосредственным влиянием новой колониальной политики европейских государств. Особую злободневность колониальный вопрос приобретал во Франции и Англии, поскольку в XVIII в. именно эти государства являлись главными соперниками в борьбе за колониальную периферию.[533] Поэтому пионерами по изучению греческой колонизации были как раз французы и англичане — барон Сен-Круа, мореплаватель и колонизатор Луи Бугенвиль, Дж. Симмондс и др.[534]

Эти первые работы несут на себе яркую печать острых колониальных интересов современности. Так, например, одна из работ Бугенвиля, изданная в 1777 г. (накануне открытой борьбы североамериканских колоний Англии за независимость), носит характерное название «История колонизации свободных государств древности, примененная к современной борьбе между Великобританией и ее американскими колониями».[535]

Работа Сен-Круа, изданная в 1779 г., «О состоянии и судьбе колоний древних народов»,[536] обращена непосредственно к французам: «Вы заселяли землю в целях обогащения, а теперь вы опустошаете ее, грабя ее обитателей...» В истории греческой колонизации Сен-Круа видел путь, по которому нужно итти французам: культурный народ древности умел укреплять связи с колониями и строить на колонизации свой экономический расцвет. Этому же должны научиться и французы.

Однако наиболее полным и фундаментальным из ранних работ по истории греческой колонизации был получивший широкую известность четырехтомный труд Рауль-Рошетта «Критическая история основания греческих колоний» (1814—1815).[537] Этот труд подготавливался в период власти Наполеона, когда вновь ожили надежды на колониальную гегемонию, когда крах старых колониальных методов эксплуатации вызвал к жизни многочисленную и во Франции литературу с рассуждениями о создании «колониального права». Таким образом, труд Рауль-Рошетта приобретал характер политической злободневности, несмотря на строго античную тематику.

Основными причинами греческой колонизации Рауль-Рошетт считал национальное честолюбие греков и их религиозную систему.[538] К этим основным причинам присоединялись и другие: избыток населения при малом плодородии земли и страх голода, кровная месть; побежденные в политической борьбе партии, скрывая позор, уходили за море. Колонизацией предотвращалась гражданская борьба. Одновременно колонизация создавала барьер, охранявший цивилизацию греков от окружавшего их мира варваров. И лишь затем были только осознаны и выгоды земледелия на плодородных полях колоний и выгоды торговли.

Уже тогда Рауль-Рошетт выдвинул тезис о цивилизующей роли греческой