Вертеп - Шестаков Павел Александрович

— В самом деле? Бывает же! У меня почти та же неувязка.

— В чем именно?

— И у моего подопечного на тот же день алиби.

Послышался смех.

— С чем и вас поздравляю. Не падайте духом, войну пережили, — заметил Сосновский, родившийся через много лет после войны, — и это переживем.

— А почему ты, собственно, в этого Руслана вцепился?

— По легкомыслию. Анонимку получил.

Разговор выходил за рамки телефонного, но Мазин не удержался, спросил осторожно:

— В чем суть?

— Писуля короткая. Читаю: «Ослепленный ревностью человек хочет лишить жизни известного целителя Артура Барсука. Помогите спасти жизнь врача, нужного людям. Подробности известны Марине Дергачевой».

Мазин обдумал текст.

— Когда ты получил это? После убийства?

— Письмо отправлено раньше.

— Выходит, опоздало? Подробности, как говорится, Марина унесла с собой? Почему же ты решил, что «ослепленный ревностью» — это Руслан?

— Сразу после убийства я повидал секретаршу Дергачевой, и она показала, что парень приходил к ним в контору и вел себя агрессивно. Я задумался, кто мог бы быть автором письма? Не сама ли Марина? В порядке самозащиты. Решил поговорить с ее супругом. Тот рассказал, что у Марины была связь с Русланом. Ну а об их отношениях с целителем знал весь этот вертеп, который вы не по заслугам окрестили «ковчегом».

«Дергачев в самом деле добряк. Широко делится», — отметил Мазин и спросил:

— А муж, по-твоему, ревновать не может?

Юрий помолчал.

— Считаете эту версию реальной?

— Я упомянул о своем подопечном. Это Дергачев. И у него тоже есть на первый день алиби. Вот мы и обменялись информацией.

— Оба чистые?

— Не спеши. Спасибо за анонимку. Мне есть о чем подумать. И дай мне, пожалуйста, возможность повидать этого Руслана.

«Мантра представляет собой особую комбинацию трансцендентных звуков, которая освобождает наш ум от тревог. Мана означает — ум, трайа — освобождение. Маха-мантра — великая Мантра. Шестнадцать слов, составляющих ее, особенно рекомендуются к употреблению в Кали-йугу, эпоху ссор, тревог и лицемерия…»

«Вот так, — усмехнулся Мазин. — Всего-то шестнадцать, и нет проблем!»

«Харе Кришна, Харе Кришна, Кришна Кришна, Харе Харе, Харе Рама, Харе Рама, Рама Рама, Харе Харе».

В сущности, только три разных слова.

«Имя Кришна означает Всепривлекающий, Рама — Всерадующий, а Харе есть обращение к энергии преданного служения Господу. Таким образом, маха-мантра означает: «О Всепривлекающий, о Всерадующий Господь, о энергия Господа, прошу, позволь мне преданно служить Тебе».

«Перевод, конечно, расширительный, но теперь я хоть представляю, что она там бубнит. Помоги ей, Кришна, если можешь!»

«Бубнила» в соседней комнате Лиля. Она предупредила: «Это займет минут восемь», а чтобы он не подумал, что у нее «поползла крыша», положила на стол перед Мазиным брошюру с пояснениями.

— Это очень серьезно, — пресекла она, возвращаясь, возможные шутки. — Вы поняли?

«Я, кажется, начинаю понимать по-бенгальски», — хотел он ответить, но было и в самом деле не до шуток.

Мазин пришел в этот домик после смерти Виктории Карловны.

— Я должен передать письмо, которое оставила вам бабушка.

Прежде чем взять конверт, Лиля сказала:

— Сначала я должна прочитать мантру.

И достала из сумки нечто среднее между четками и бусами. Сначала она намеревалась произнести свои молитвы тут же, но смутилась, побоялась насмешки и ушла в соседнюю комнату, оставив Мазина с печатным словом, видимо, решив, что печатному слову у нас принято доверять больше, чем устному.

Так Мазин обрел новые знания о духовной жизни, а Лиля подготовилась к разговору, о тяжести которого она еще только догадывалась.

— Мне это было необходимо, чтобы настроиться…

Тут сказано: у Господа много имен — Кришна, Рама, Иегова, Аллах, Будда.

— Почему такое предпочтение Кришне? — спросил Мазин, тоже настраиваясь.

— А что я знаю о других? Бабушка впитывала духовные истины с детства, для нее не было Бога, кроме Христа. А наше поколение начинает с чистой доски, если хотите, с себя. Я уже привыкла к мантре. Она мне поможет выслушать вас. И принять письмо. Бабушка сказала перед смертью, что вы знаете…

Мазин чувствовал тяжесть ответственности.

— Что именно?

— Она сказала, что вам все рассказала…

— Лиля! — попросил Мазин серьезно. — Пожалуйста, если надо, прочитайте мантру еще раз.

— Нужно читать сто восемь раз.

— Сколько нужно, столько и читайте, разговор предстоит трудный.

— Я готова. Давайте письмо.

Лиля снова вышла, чтобы прочитать письмо без свидетелей. Время тянулось особенно долго, потому что Мазин знал, что написала старуха.

Наконец Лиля вернулась. Заметно было, как старается она держать себя в руках.

— Вот, прочитайте и вы, бабушка так хочет.

«Лапушка, родненькая!

Подошел мой час. Ухожу хотя и со смирением в сердце, однако без душевного покоя.

Ты знаешь, как любила я твою маму…»

Письмо было написано нетвердой рукой, видно, мешали волнение и слабость.

«Прости, Христа ради, не верю я, что она жива…

Когда ты пришла и сказала про звонок, не могу передать, что со мной стало. И не только потому, что она была мне, как родная дочь… Не только.

Так уж получилось, Лилечка, что выпала на мои плечи непосильная тайна. А вернее, такое, что объяснить я до конца не могла и взвалить ношу эту на твои слабенькие плечики я не имела права. И так тебе, девочка ненаглядная, слишком много выпало — родную мать считать предательницей, бесчестным человеком… А тут предстоит узнать еще страшнее. И потому я очень хотела, надеялась, что нам поможет Игорь Николаевич.

Я вижу, что он очень порядочный человек, я ему все рассказала, и я надеюсь, он с Божьей помощью снимет с нас эту тяжесть и разберется. Но так или иначе, ты взрослый человек, и как бы ни тяжка была истина, за страдания наши нам воздастся, и лучше знать правду.

Поэтому поговори с ним еще раз, когда меня уже не будет, Игорь Николаевич передаст тебе мои горькие мысли.

Знаю я, какой удар наношу, но, видит Бог, не месть мною движет, не желанная кара злодею, но хочу тебя уберечь. Отойди от злодеев, предоставь их воле Божьей, а Он тебе силы даст идти чистым своим путем по этой краткой и суровой жизни, что ниспослана нам, как испытание перед жизнью истинной…»

Лиля опустила бумагу на колени, втянула голову в плечи, худоба ее подчеркнуто проступила, плечи почти судорожно вздрагивали, а глаза, напротив, застыли, пальцы поспешно и беспорядочно перебирали бусинки четок.

— Хара Кришна… Хара Хара…

— Чем я могу помочь вам, Лиля?

— Скажите мне правду! Что знала бабушка?

Мазин достал из кармана янтарное украшение.

— Виктория Карловна нашла здесь этот кулон. Он принадлежал вашей маме.

— Что же это значит?

— Только поймите правильно, Лиля. По большому счету, к счастью или несчастью, находка кулона сама по себе, без дополнительных фактов, ничего не доказывает. Бабушка предположила, что мама вернулась сюда из Ключа… Это можно считать обоснованным. И здесь произошло нечто трагичное. Но это только предположение. Все могло быть иначе…

И тут Лиля, наконец, зарыдала.

Мазин ожидал такой реакции, он потянулся к ней, желая успокоить, но Лиля оттолкнула его руку.

— Не надо! Не надо. Я все знаю, я все понимаю… Не надо!

— Не торопитесь! Мы все пока разобраться не можем.

— Я знаю, знаю!

— Что?

— Ее убили!

«Кто?» — возникал вопрос, но обоим страшно было его произнести. Мазин ушел от него. Спросил другое:

— Кто же звонил, в таком случае?

Лиля ответила сквозь слезы:

— Звонить больше не будут.

— Вам что-нибудь сообщили? — спросил он, уже видя, что это ее собственный вывод.

— Нет. Я просто знаю. Теперь я сама все знаю.