Пуля уже в пути (СИ) - Игорь Рябов

— Только смотри, — строго предупредил я. — Ты сидишь на скамейке запасных покойников, а я человек нервный. Палец может дрогнуть на какой-нибудь выбоине, и невеста не узнает, какой танкиста был конец. Так что рули аккуратно, словно атомную бомбу везешь. Усе понятно?

Парень кивнул головой и судорожно сглотнул слюну. Машина, развернувшись, тронулась в обратный путь. На удивление, нас ни разу не остановили. Может быть, причиной была милицейская окраска нашей машины. И через несколько часов мы мирно вползли в дачный поселок, не доезжая нескольких километров до Новосибирска.

По тесным улочкам, среди полуночной темноты, одиноко бродила тишина. Даже лая собак не было слышно. Вернее всего, местные обитатели давно покинули летние жилища и переместились в тепло на городские квартиры. Проехав почти до центра поселка, щуплый свернул на одну из маленьких улиц и, миновав три дома, затормозил у четвертого. Для крутого бизнесмена и как минимум полковника милиции хибара была мелковата и невзрачна на вид. Она больше походила на обиталище средней руки инженера, выстроенное упорным трудом за несколько лет.

— Точно прибыли, или напутал что-то? — поинтересовался я.

— Точно, он здесь живет.

— Тогда выбирайся и топай к двери.

Отложив в сторону автомат, я выскользнул за ним следом и тут же схватил парня за шиворот левой рукой. А правой приставил к его виску "макаров".

— Как думаешь, хилый, твой босс рад будет дорогим гостям? Или, может быть, выйдет с дробовиком на перевес?

Пинком расхлебянив низкую калитку, я поволок его к крыльцу. Наши шаги звучали приглушенным шорохом на дорожке из гравия, присыпанной снежком.

— Звони, шакал таежный, и балакай, что в голову взбредет. Но моли бога, чтобы он открыл. Иначе придется тебе медленно остывать под ночным небом Сибири.

Парень нажал на кнопку звонка, и в глубине дома раздалось мелодичное позвякивание колокольчиков. Выждав несколько секунд, он ещё два раза коротко нажал на кнопку почти без интервала. Прямо азбука Морзе какая-то. Внутри включили свет, и он полился из ближайшего окна в маленький палисадник.

— Кого черти принесли? — недовольно проскрипел хозяин дома, ещё не совсем проснувшись, но дверь из предосторожности не открыл.

— Петр Семенович, это Виктор, — затараторил щуплый. — Мы с уловом вернулись. Все произошло, как вы и предполагали. От милиции он ушел, но мы его взяли…

Я стоял позади него и ухмылялся, уткнув ствол пистолета в ложбинку между лопатками. Складно поет, словно соловей в брачный период. Вот только действительности его рассказ не соответствует.

Звякнул запор, и дверь медленно раскрылась. Отодвинув щуплого немного в сторону, я стремительно вынырнул из-за его спины и врезал со всей силы левой в пятак начинающего полнеть мужика. А затем добавил ногой в выпуклый живот, прикрытый майкой. Нелепо взмахнув руками, бывший мент пролетел в коридор, согребая в кучу половик. Я ухватил за шкирку свою живую отмычку и втащил мафика туда же, прикрыв дверь ногой.

— Привет, привет, — жизнерадостно оскалился, обнажив прокуренные и пару дней не чищенные зубы. — Зашли по дороге кофейком побаловаться. А я смотрю, вы не рады гостям, Петр Семенович?

Он хмуро взирал на нас, даже не пытаясь подняться с пятой точки.

— Что ж вы гостей неприветливо встречаете? — продолжал балагурить я, поигрывая пистолетом. — Поднимайтесь живенько, и попрошу всех в гостиную. Так покалякать охота, аж скулы сводит. — И тут же резко сменил тон. — Вставай, мерзавец! И без дурных фантазий в комнату двигай.

Хозяин дачи поднялся, астматически дыша и покряхтывая. А затем понуро побрел в сторону светелки. Мы с мафиком пристроились в кильватер. Щуплый еле перебирал ногами, и мне пришлось его подталкивать, придерживая за воротник.

— Жирный, — обратился я к хозяину, — опускайся на диван, а лапки положи на колени. Мы не гордые, постоим.

Лазарев послушно приземлился на жалобно скрипнувший пружинами диван и угрюмо уставился в давненько не крашенный пол.

— Что, так и будем в молчанку играть? — осведомился я. — У меня свободного времени, конечно, много. Можно погостить и до рассвета. Вот только терпения не хватает. Нервный я что-то становлюсь к старости. Так что все это значит?

— Сам догадывайся, раз такой шустрый и смелый, — наконец-то подал голос хозяин. — Я тебе помогать не собираюсь.

— А если я заставлю?

— Кишка тонка, — бывший мент гордо поднял кустистые брови. — И куда ты потом денешься? Тебя обложили со всех сторон и рано или поздно выловят и прижмут к теплой стенке.

— Или поставят к ней? — заинтересованно вырвалось у меня. — Страшно, аж жуть берет…

— Слишком велика честь, — он усмехнулся криво и недобро. — Шлепнут где-нибудь в лесочке и закопают под елочкой. Лет через триста археологи, может быть, и найдут твой скелет. А может, и нет. Думаешь, по тебе кто-то плакать станет?

— Да вроде бы есть кому. — Сразу же вспомнились Оксанка, Вадик Сысоев, Володька Богатов.

— И малолетку твою рядышком уложат, чтобы вам и на том свете не скучно было. Только вначале заберут у вас дискету. А то всех, кто с ней соприкасался, заждались в преисподней. Да и не так уж много вас осталось.

— Это все, что ты мне можешь сказать?

— Все, — он встрепенулся. — А ты ещё на что-то надеешься? Я бы на твоем месте отдал дискету и пустил себе пулю в лоб, чтобы долго не мучили.

— Спасибо за предложение, конечно, — вежливо отказался я от заманчивой перспективы, — но у меня совершенно другие планы на жизнь.

— Уж не убить ли меня хочешь? — Он даже позволил себе улыбнуться. — Так за мой труп с тебя ещё три лишние шкуры сдерут и только потом отправят на скотобойню.

Я подумал чуток, почесав пистолетом около уха. А затем решительно приставил ствол к виску щуплого, продолжая придерживать за шкирку. Тот стоял ни жив, ни мертв.

— Это вряд ли. Меня здесь и не было отродясь. Просто вы что-то не поделили между собой, и этот щенок пристрелил тебя в запальчивости. А потом, поняв, что натворил, покончил жизнь самоубийством.

И спокойно нажал на курок. Глохнул выстрел, и голова щуплого обиженно дернулась в сторону. А затем он медленно, словно плохой актер, свалился к моим ногам, издав глухой шлепок. Я перевел мушку на хозяина дачи.

— И теперь тебе нечего сказать?

Он даже не шелохнулся. Только глаза превратились в узкие щелочки и полыхнули в мою сторону неприкрытой злобой и ненавистью.

— Ты не посмеешь…

— Вот тут ты ошибаешься. — Я нажал на курок и продолжал смотреть на него, не мигая.

Пули принялись клевать его широкую грудь, набросившись как стервятники на падаль. Из рваных ран хлестко забила кровь, обильно поливая белую майку, которая моментально окрасилась в красный цвет. Гильзы, как при замедленной съемке, сыпались на пол, разлетаясь в разные стороны. Внезапно повисла тишина. Он так и остался сидеть на диване, только свесил безжизненно голову на окровавленную грудь.

Я затер свои отпечатки на волыне и бросил её рядом со щуплым. Если не вдаваться в подробности, то все это вполне походило на спонтанную разборку что-то не поделивших между собой коллег. Естественно, криминалисты смогут при желании разобраться во всем. Но только если у них возникнет непреодолимое желание. В любом случае, мое имя не написано в предсмертной записке кровью на стене. И мне нисколько не жаль этих деляг. Тот, кто решил принять участие в осеннем сафари, должен быть готовым в любую минуту превратиться из охотника в жертву.

Я подошел к тумбочке с импортным телевизором и взял лежащий там мобильный телефон. Набрав легко запоминающийся нижегородский номер, который сам хозяин дал мне совсем недавно, стал терпеливо ждать. Длинные гудки настойчиво пищали в трубке.

Через несколько минут прозвучал тихий голос:

— Слушаю. Кому я понадобился?

— Извиняюсь, что оторвал от сновидений, Папа Нос. Это наглый Филин беспокоит.

— На самом деле наглый, — добродушно усмехнулся теневой хозяин Нижнего. — Чего тебе не спится, пташка?

— Так я же ночная птица.

— Я и забыл, — слышимость была идеальная. — Что стряслось такого необычного, что ты поднял старика среди ночи?

— Вы Рыжего помните ещё? — вопросом на вопрос ответил я, присев на краешек старомодного круглого стола.

— Да уже забывать стал. Туда ему и дорога, отморозку.

— А мне напомнили. И обложили со всех сторон. Так что боюсь, самостоятельно мне не выбраться.

— Трупов уже много вокруг?

— Сейчас рядом два. Но беда не в этом. Мне некуда податься, а убираться нужно как можно дальше. В одиночку такое путешествие уже не по силам. Фантазия иссякла.

— И где ты сейчас находишься?

— В нескольких километрах от Новосибирска.

На том конце провода повисла гнетущая тишина. Так продолжалось минуты три, показавшиеся вечностью. Наконец в трубке опять раздался голос нижегородского авторитета.