Отражения одиночества - Светлана Залата

с людьми в обход Закона. С юным потенциальным волшебником, уже сейчас готовым на все ради собственной цели, вздорным, капризным и не понимающим слово «нет» не только в игре, но и наверняка – в жизни. С чертовым кем-то в ее собственной голове.

Ладно, с последним хотя бы можно поговорить. Возможно, тогда придет верное решение.

Саша шагнула ближе к менгиру, уходя от грани, с которой могла бы уйти, перевернувшись на другой бок и проваливаясь самый обычный сон без всяких непонятных личностей. Приближаясь к незваному гостю.

– Расскажи, как оказался в амулете. Кто бы ты ни был, – она скрестила руки на груди.

Слова словно бы скрадывала окружающая тишина, которая теперь нарушалась ощутимым, неприятным ритмом чужого дыхания. Но Саша была уверена, что вторженец их услышит.

– Хорошо, – парень кивает. – Я проводил эксперимент. Опыт. И кто-то вмешался, клянусь, я не знаю кто. Вначале, я как и задумывал, переместил свое сознание полностью в подготовленное вместилище, Веричинский Амулет, и на обратном взмахе самораспадающегося плетения должен был вернуться в тело, но… Но я здесь. Значит что-то пошло не так, – он выглядел все еще растерянным.

– Не так… Точно, не так, – внешний вид юноши. Удивление от ее брюк. И эксперимент по перемещению сознания. Нехорошее подозрение зашевелилось в Сашиной голове. – В каком году все это случилось?

– 1813 от Рождества Христова, – отрапортовал парень.

Саша только глупо моргает. Это же не розыгрыш?

– Ты… уверен?

– Да. Конечно, уверен. А… какой сейчас год?

– Как такое возможно… Прошло ведь больше двух веков, – тихо, словно не слыша вопроса, говорит Саша себе под нос.

– Двух… веков?

– Да. Как тебя зовут?

– Миклош. Миклош Велецкий.

Два человека получать возможность стать счастливыми…

Этого не могло быть. Этого не должно было быть. Саша не могла поверить. Но все же задала вопрос на чистом автомате.

– Ты ученик Серафима?

Парень кивает.

– Черт…

Это было… неожиданно. Просто невозможно. Миклош же был преступником, он был как раз тем, о ком рассказывал наставник. И он – здесь?..

– Черт, ты… Какого вообще? Что ты тут забыл, уйди! – магия потревоженного разума заставила деревья заскрипеть, а волка – оскалиться.

– Ты чего. Эй, эй, прекрати! Успокойся! – парень поднял руку. Хотел обе, но деревья крепко держали, и одну-то едва освоил. – Если ты убьешь меня, то точно ничего не узнаешь. Я уйду, как только смогу!

– Ты не можешь здесь быть. Черт, черт… ты… Я больна. Ты галлюцинация!

– Да нет же! Прекрати, ты убьешь меня! Я не знаю что произошло, но клянусь, все расскажу, что смогу! Я не опасен!

Ветви так сильно сжали парня, что Саша даже отсюда чувствовала болезненное напряжение в едва-едва не раздавленных ребрах. Еще немного, и…

– Пожалуйста, – уже не хрип, а только тихий стон.

И это разом расстроило весь боевой запал. Хватит уже смертей. Кто бы это ни был.

– Хорошо. Но ты все мне расскажешь, – ветви ослабили напор.

– Конечно. Слово мага и дворянина.

Несколько секунд на поляне стояла тишина, прерываемая только дыханием парня, Сашиным ощутимым сердцебиением, да все уменьшающимся скрипом деревьев.

– Валяй, – Саша усаживается на траву, не в силах больше стоять ровно. – Рассказывай, как ты стал злодеем, убил дочь, жену и кучу народу в попытках обрести бессмертия аки Воландеморт, и оказался заточен в амулет.

– Аки кто? Что?.. Я… убил Милли и Марго?.. – на лицо рыжеволосого было жалко смотреть.

Саша ощутила укол вины. Боль, грусть и явный страх этого в общем-то и правда молодого парня были очевидными. Наверное, не стоило вот так…

– Я не… Клянусь. Я бы не стал…

– Вы все так говорите.

На секунду Саше показалось, что парень сейчас может и заплакать от отчаянья. Но Миклош взял себя в руки.

– Слушай. Я все расскажу, как есть. Насколько я могу понять, я каким-то образом оказался заперт в твоем разуме, кто бы ты ни была, и перенял часть твоих образов, твоей речи, чего-то еще… Ты наверняка маг, иначе не смогла бы подавить меня, значит знаешь, что ты хозяин в этом месте. Я правда не вру. Я не знаю, что произошло, почему эксперимент провалился и почему я здесь, но клянусь своей честью и жизнью – я никогда бы не причинил вреда девочкам. Милл… Миллисента была моей женой, светлолицей и голубоглазой, богиней на земле, а Марго была ангелом во плоти. Я… Марго болела чахоткой. Угасала. Обращение могло бы помочь, конечно, но жизнь в вечном рабстве, в вечных кандалах голода, вечное кормление людьми… Это бесконечность страданий. Да и по всей Империи был Мораторий, я конечно, мог найти того, кто согласился бы нарушить Закон, но тогда Марго до конца своих дней вынуждена была бы скрываться от Ордена, обращенная без разрешения. Ты спросила о Серафиме… Наверное, знаешь, что я был его учеником. Я просил его помочь. Но Марго – не Затронутая, и даже выбив с трудом разрешение, даже его силами удалось лишь отсрочить неизбежное. Я хотел найти решение, раз и навсегда. Решение, которое могло бы помочь не только Марго, но и всем остальным. Затронутые обречены терять людей из тех, кого любят. Наши дети редко рождаются магами, а мы сами слишком хорошо знаем жизнь Обращенных, чтобы желать им такой судьбы. Я хотел найти способ, который помог бы всем. Магия могущественна… В общем, не буду вдаваться в подробности, но если коротко – я узнал, что и раньше, и сейчас были идеи о том, чтобы с помощью направляющих камней и нескольких древних ритуальных рисунков фокусировать точку сознания не в человеческом теле, а в специально подготовленном вместилище. Из которого сознание можно было бы извлечь потом и поместить в новое тело, скажем, только что убитого человека. Ты наверняка знаешь, что само тело часто можно вернуть к жизни тогда, когда сознание уже отправилось в глубины Отражение или… дальше. Это возможно. Теоретически. На практике так никто не делал. По крайней мере официально, разумеется. К тому же прямое замещение сознания строжайше запрещено менталистами, а переселиться именно в оживленное тело без души из своего собственного нельзя по ряду причин. А промежуточный носитель, сбалансированный по Аэрелю-Поллзаку, – видя явное неудовольствие на лице Саши, едва понимавшей магическую терминологию, сыпавшуюся к тому же прямо в ее собственное сознание иллюстрировавшими слова парня образами, Миклош одернул себя. – В общем то, что я хотел сделать, не одобрялась, но и не запрещалась напрямую. Есть разница между прямым насильственным замещением, и, скажем так, осваиваньем бесхозных тел. По крайней мере, я ни в одном документе не видел запрета на подобные попытки. К тому же для начала нужно было разобраться с перемещением разума из тела во вместилище. Это потребовало времени, но у меня получилось. Как видишь.

Миклош замолчал.

– А дальше? – поторопила его Саша.

– А вот мое дальше, – вздохнул парень, обводя