Город и звезды - Кларк Артур Чарльз

Трудно сказать, на кого все это произвело большее впечатление — но Элвин опомнился первым. Когда они почти бегом ринулись к кораблю, он подумал: всегда ли звездолет перемещается стремительно, как метеор? Эта мысль почему-то беспокоила Элвина, хотя в своем первом путешествии он вообще не почувствовал движения. Значительно более интересным казалось другое: ведь еще вчера, после освобождения из плена пустыни, это восхитительное творение было покрыто толстым слоем прочнейшего камня. Лишь достигнув корабля, Элвин, который обжег пальцы, неосторожно притронувшись к корпусу, понял, что произошло. У кормы еще оставались следы спекшейся в лаву земли. Все остальное было сметено прочь, открыв прочную оболочку, не подвластную ни времени, ни силам природы.

Стоя рядом с Хилваром у открывшегося люка, Элвин взглянул на безмолвных Сенаторов. О чем они думали? О чем, собственно говоря, думал весь Лис? Судя по выражению лиц, Сенаторы были растеряны до предела.

— Я отправляюсь в Шалмирану, — сказал Элвин, — и вернусь в Эрли где-то через час — но это только начало. Перед отлетом хочу вам сказать кое-что. Это — не обычный флаер из тех, что служили людям для перемещения по Земле. Это звездолет, один самых быстрых за всю историю человечества. Если вы захотите узнать, где я его нашел, ответ сможете получить в Диаспаре. Но вам придется отправиться туда самим. Диаспар никогда не придет к вам.

Он обернулся к Хилвару и жестом указал на дверь. Хилвар, еще раз окинув взором знакомый пейзаж, после секундного колебания вошел в воздушный шлюз.

Сенаторы наблюдали, как корабль исчез на юге, двигаясь теперь совсем медленно — ему предстоял недалекий путь. Затем седеющий молодой человек, возглавлявший группу, философски пожал плечами и обратился к одному из своих коллег:

— Ты всегда возражал нам, добиваясь перемен, так что теперь ты выиграл. Но не думаю, что будущее теперь за одной из наших рас. Лис и Диаспар равно пришли к закату своей эры, и нам остается лишь извлечь из этого все, что удастся.

— Боюсь, ты прав, — последовал мрачный ответ. — Это — кризис, и Элвин знал, что говорил, посоветовав нам отправиться в Диаспар. Они теперь знают о нас, так что нет смысла скрываться и дальше. Думаю, нам лучше установить контакт со своими родичами — теперь они могут проявить больший интерес к сотрудничеству.

— Но подземка закрыта с обоих концов!

— Мы можем открыть нашу сторону; и Диаспар вскоре поступит так же.

Сознания Сенаторов — как находящихся в Эрли, так и рассеянных по всему Лису — обсудили это предложение, которое, впрочем, им откровенно не понравилось. Но альтернативы они не видели.

Семя, брошенное Элвином, начало прорастать куда быстрее, чем он имел основания надеяться.

Когда друзья достигли Шалмираны, горы еще купались в тени. С высоты нескольких километров чаша крепости выглядела совсем маленькой: казалось невероятным, что судьба Земли некогда зависела от этого крошечного черного круга.

Элвин остановил корабль среди руин у края озера, и картина запустения вызвала тоску в его душе. Он открыл люк, и в корабль прокралась мертвенная тишина. Хилвар, почти не разговаривавший в течение всего полета, спокойно спросил:

— Для чего ты снова явился сюда?

Элвин ответил, когда они почти подошли к краю озера. Он сказал:

— Я хотел показать тебе, на что способен этот корабль. И еще я надеялся, что полип возродился; я чувствую себя в долгу перед ним и хотел бы рассказать о своих открытиях.

— В таком случае, — возразил Хилвар, — тебе придется подождать. Ты вернулся слишком рано.

Элвин ожидал этого: шансы были очень малы, и он не испытал большого разочарования. Абсолютно спокойные воды озера уже не колебались в том непрекращающемся биении, которое так изумило их в первый раз. Элвин встал на колени у края воды и всмотрелся в холодную, темную глубину.

У поверхности воды плавали крошечные полупрозрачные колокольчики с почти невидимыми щупальцами. Вытянув руку, Элвин коснулся одного из них — и тут же бросил, сердито вскрикнув. Колокольчик ужалил его.

Когда-нибудь, через годы или через века, этот безмозглый студень сгустится вновь, и огромный полип возродится. Его память сложится воедино, и сознание пробудится к активности. Как полип воспримет сделанные им открытия?

— подумал Элвин. Возможно, он будет недоволен, узнав правду об Учителе. Может быть, он откажется признать, что тысячелетия терпеливого ожидания были напрасны.

А так ли это? Пусть эти существа были обмануты — их долгое бдение в конце концов не осталось без вознаграждения. Словно чудом спасли они былые знания, которые иначе были бы утеряны навсегда. Теперь они смогут, наконец, успокоиться, а их символ веры постигнет судьба миллионов остальных религий, некогда мнивших себя вечными.

19

В задумчивом молчании Хилвар и Элвин возвратились к ожидавшему их кораблю, и крепость вскоре вновь превратилась в черную тень среди холмов. Быстро уменьшаясь, она стала напоминать черный немигающий глаз, вечно глядящий в космос, и наконец исчезла в просторах Лиса.

Элвин не вмешивался в управление, и они продолжали подниматься, пока весь Лис, словно остров зелени в море цвета охры не распростерся под ними. Элвин никогда не забирался так высоко; когда корабль остановился, в поле зрения путешественников был уже весь серп Земли. Лис теперь был совсем крошечным: изумрудное пятнышко на ржавой пустыне; но далеко, у края диска, что-то сверкало, подобно бриллианту, обточенному человеком. Так Хилвар впервые увидел город Диаспар.

Долго сидели они, наблюдая, как вращается под ними Земля. Из всех древних достижений Человека возможность глядеть на Землю сверху была, вероятно, особенно дорога ему. Элвину хотелось бы показать правителям Лиса и Диаспара мир таким, каким он видел его сейчас.

— Хилвар, — сказал он наконец, — находишь ли ты мои поступки правильными?

Вопрос поразил Хилвара. Он не подозревал о внезапных сомнениях, овладевавших иногда его товарищем; он еще не знал о встрече друга с Центральным Компьютером и о впечатлении, которое она оставила в сознании Элвина. Этот вопрос не предполагал бесстрастного ответа; к тому же Хилвар, подобно Хедрону, хотя и с меньшим основанием, чувствовал, как тонет его собственная индивидуальность. Его, беспомощного, втягивало в водоворот, как и всех, кто на своем жизненном пути сталкивался с Элвином.

— Мне кажется, ты прав, — медленно произнес Хилвар. — Наши народы оставались разделенными достаточно долго.

Это, подумал он, сущая правда, независимо от субъективных чувств. Но Элвин по-прежнему сомневался.

— Есть одна проблема, которая меня тяготит, — сказал он обеспокоенно. — Это разница в продолжительности наших жизней.

Он ничего не добавил к сказанному, но оба поняли друг друга.

— Меня это также заботило, — признался Хилвар, — но я надеюсь, что когда наши народы вновь узнают друг друга, эта проблема постепенно разрешится сама собой. Мы оба не можем быть правы: наши жизни, возможно, слишком коротки, а ваши уж точно слишком длинные. В конце концов должен наступить компромисс.

Элвин вновь задумался. Действительно, на этом пути брезжила единственная надежда, но переходные времена будут поистине нелегкими. Он опять вспомнил горькие слова Серанис: «Твоя молодость продлится еще долгие столетия после того, как ни меня, ни Хилвара не станет». Ну что ж, он принимает эти условия. Ведь даже в Диаспаре все дружеские связи омрачены той же тенью; в конце концов, какая разница, сто лет или миллион?

С неподвластной логике уверенностью Элвин знал, что благоденствие рода человеческого потребует смешения двух культур; и в этом случае счастье каждой отдельной личности станет не столь уж важным. На миг Элвин увидел человечество как нечто большее, чем живой фон собственной жизни, и без колебаний согласился принять несчастья, которые неизбежно влек за собой сделанный им выбор.

Мир под ними продолжал свое бесконечное вращение. Чувствуя настроение друга, Хилвар молчал до тех пор, пока Элвин сам не нарушил тишину.