Рота стрелка Шарпа - Бернард Корнуолл

— Спасибо, сэр.

— Это мой долг, Шарп. Благодарить следует мать-медицину, коей я лишь скромный служитель.

Он откинул клапан входа в палатку:

— Надумаете ампутировать ногу, — заглядывайте.

— Упаси Господь, сэр!

Утренняя поверка давно миновала, оружие было вновь составлено в козлы, армия заканчивала завтракать. Всё так же гремели пушки. На этот раз они били по другому бастиону, — Санта Мария. Канонада напомнила Шарпу о порохе, и офицер скривился. Чёртов порох! Будь его больше, Шарп, Харпер и стрелки нынче ходили бы в героях. Вместо этого, как подсказывала Шарпу интуиция, из них собираются сделать козлов отпущения.

Хромая к своей палатке, Шарп встретил толпу солдаток, собирающих с обильно политой дождями земли первые цветы, белые и крохотные. Весна. Вот-вот дороги станут проходимы, откроются реки. Гром артиллерии разносится далеко. Должно быть, его слышно и под Алькантарой и на востоке, под Меридой, где британские аванпосты до рези в глазах высматривают французскую армию, торопящуюся на помощь Бадахосу. Из города плыл колокольный звон. Пушки господствовали сегодня на пасхальной службе. К ним обращались мысли прихожан, не к Деве Марии в пышных одеждах, не к статуям апостолов, на головы которых канонада сбивала пыль с карниза внутри собора. Даже Господь был сегодня вторым, о ком вспоминали верующие, и то опять же благодаря дьявольским огненным трубам: «…Будь с нами и присно, и в час нужды нашей!» Жители Бадахоса, сотни лет переходившего от христиан к маврам и обратно, слышали в гневном рокоте угрозу и обещание того, с чем были хорошо знакомы: посулы резни и грабежа, хмельного неистовства и холодной безжалостной алчности победителей.

— Шарп! — майор Колетт, хмурый и сонный, махал стрелку рукой, приглашая под сень полковничьего обиталища.

— Сэр?

— Как ваша нога? — тон был равнодушным.

— Болит.

Колетт посторонился:

— Полковник ждёт вас.

Свет, преломлённый парусиной стен, заливал всё внутри палатки ядовитой жёлчью. Полковник отчуждённо указал Шарпу на ящик:

— Присаживайтесь.

— Спасибо, сэр.

Выставив повреждённую конечность, Шарп сел. Боль глухо пульсировала в бедре, отдаваясь в паху.

Колетт закрыл вход и встал за спиной стрелка. Низкий рост позволял майору стоять в палатке прямо, не пригибаясь. Шарп ждал, что полковник сразу начнёт разнос, но тот медлил. Стрелку было жаль его. Не Уиндхэм заварил эту кашу, но именно ему досталась самая большая ложка, и он расхлёбывал, как умел.

Полковник сделал неопределённый жест:

— Прошлая ночь, Шарп. Весьма прискорбно.

Один Бог ведал, что Уиндхэм считал прискорбным. Невзорванную дамбу? Смерть Мэттьюза?

— Командующий разочарован. Не нами, мы своё задание выполнили: доставили порох и подорвали его, а то, что его оказалось недостаточно, это уже вина инженеров. Мы тут ни при чём.

Колетт многозначительно покашлял, и стрелок решил, что сейчас полковник заговорит о том, ради чего он и пригласил к себе Шарпа.

— Кажется, там, у дамбы, имела место какая-то неразбериха?

Уиндхэм, похоже, цитировал Раймера. Шарп пожал плечами:

— Можно сказать проще, сэр: обычная ночная атака.

— Господи, Шарп, вы же вчера как сквозь землю провалились! — в присутствии стрелка полковник чувствовал себя напроказившим школяром. Так повелось с самой первой их встречи, ещё там, в Элваше. Пора было с этим кончать, — Я послал вас узнать, в чём причина заминки и сообщить мне, ни больше, ни меньше. Правильно?

— Да, сэр.

— Вместо этого вы узурпировали полномочия командира Лёгкой роты, подняли на уши французов, и, в результате, офицер полка погиб.

Шарп усилием воли подавил приступ ярости:

— Я всполошил французов, сэр? Интересно, каким образом?!

— Чёрт возьми, вы стреляли по ним!

— Капитан Раймер так сказал, сэр?

— Я не собираюсь обсуждать с вами, кто и что мне сказал! Стреляли вы или нет?

— Точнее, отстреливался, сэр!

Повисла тишина. Очевидно, Раймер поведал иную историю. Колетт с Уиндхэмом переглянулись. Шарпу они верили больше, но в данной ситуации следовало поддержать Раймера. Полковник сменил тактику:

— Как бы то ни было, мой приказ вы не выполнили?

— Не выполнил, сэр, — спокойно согласился Шарп.

Уиндхэм растерялся. Он ожидал увёрток, оправданий, а стрелок признал свою вину, но не спешил с объяснениями. Делать это значило бы обливать грязью Раймера, что едва ли порадовало бы полковника. Командир полка смотрел на Шарпа. Лицо того было непроницаемо. Сама поза говорила об абсолютной уверенности в собственной правоте и компетентности. Полковник тряхнул головой:

— Послушайте, Шарп, Раймер в сложном положении. Он не может командовать ротой, пока вы дышите ему в затылок!

Шарп медленно кивнул:

— Так точно, сэр.

Видя, что стрелок не спорит, Уиндхэм осмелел:

— Взять, к примеру, винтовки!

Шарп встревожился:

— А что с винтовками, сэр?

Вклинился Колетт:

— По мнению капитана Раймера, из-за наличия медленно заряжающихся винтовок Бейкера огонь роты был не столь интенсивным и, как следствие, подразделение понесло неоправданно тяжёлые потери! Мушкеты быстрее и эффективнее!

— Такие случаи можно по пальцам перечесть, чаще эффективнее именно винтовки!

— Ваши слова, Шарп, противоречат выводам капитана Раймера! Заметьте, КОМАНДИРА ЛЁГКОЙ РОТЫ!

— Он хочет избавиться от винтовок, и я склонен согласиться с ним, — твёрдо произнёс Уиндхэм.

Шарп, разволновавшись, привстал с ящика. Бедро опалило, он мешком осел обратно и, морщась, возразил:

— Нам нужно увеличивать количество винтовок в Лёгкой роте, а не уменьшать, сэр!

— Ротой командует капитан Раймер, не вы, Шарп!

Стрелок взглянул в глаза полковнику, но тот отвёл взор, и Шарп всё понял. Гнев его утих. Не в винтовках было дело. Ночная растерянность и малодушие Раймера нуждались в благовидном объяснении, которое бы никак не затрагивало главный предмет заботы полковника с Колеттом: драгоценный авторитет капитана Раймера.

Стрелок с горечью кивнул:

— И что теперь, сэр?

— Теперь? — Уиндхэм сделал паузу, — Ко мне обратился майор Хоган. Он очень расстроен и замотан. Ему нужна ваша помощь. Полагаю, на пару дней. Сапёры, дьявол их побери, всегда клянчат людей в подмогу. Я дал добро.

Речь полковника, сумбурная и торопливая, произвела на Шарпа гнетущее впечатление. Полк избавляется от неудобного хлама: Раймер — от винтовок, Уиндхэм — от Шарпа.

— Значит, я оставляю батальон, сэр?

— Несколько дней, Шарп, всего несколько дней.