Банда - 4 - Виктор Пронин

Была еще одна причина, по которой Андрей настороженно поглядывал в зеркало заднего обзора - он опасался "хвоста". Несколько раз менял направление, въезжал во дворы, выезжал с противоположной стороны, пока, наконец, не убедился, что может спокойно ехать по указанному Пафнутьевым адресу.

- Кажется, мы уже проезжали по этой улице? - недоуменно спросила девушка.

- И еще поедем,- усмехнулся Андрей.

- Почему?

- Так ближе.

- Надо же,- удивилась девушка. И пока Андрей делал еще одну петлю по городу, она то хмыкала себе под нос, то краснела, то поглядывала в зеркало с каким-то игривым интересом. Не сразу, но Андрей догадался, в чем причина сестричка решила, что он специально колесит по городу, надеясь подольше побыть с ней, с красавицей.

- У вас такая улыбка, будто хотите что-то сказать, но не решаетесь,сказала она, взглянув на него в зеркало.

- А что, бывают такие улыбки?

- Разные улыбки бывают,- девушка почему-то покраснела.

- Приехали,- проговорил Андрей.

- В каком смысле?

- В прямом,- Андрей остановил машину во дворе, заросшем кленовым кустарником. Девушка надула губки - он не поддержал ее готовности познакомиться, не увидел ее красоты, не пожелал переброситься шаловливыми словами. Поводов для обиды у нее действительно было более, чем достаточно.

Выйдя из машины, Андрей распахнул заднюю дверцу, чтобы помочь девушке выйти с ребенком, но что-то там у нее случилось - не то колготки пошли-поехали, не то с каблуком беда стряслась, не то обида приняла такие странные формы.

- Помоги же! - сказала она, протянув ребенка, и Андрею ничего не оставалось, как взять девочку. Пока сестричка выкарабкивалась из машины, он успел рассмотреть сморщенное личико младенца размером, как ему показалось, не более кошачьей морды. Андрей видел ребенка в таком возрасте едва ли не впервые в жизни и смотрел на это чудом выжившее существо с какой-то пристальностью, отмечая и вздернутый нос, и лиловый цвет лица, и родинку между бровями. Почему-то именно эта родинка привлекла его внимание - маленькая, еле заметная, он даже решил поначалу, что прилипла какая-то крошка, и попытался ее снять мизинцем, но тут решительно вмешалась сестричка.

- Вы с ума сошли! - воскликнула она почему-то резко, с легкой девичьей злостью.

- А вы раньше этого не замечали?

- Можете уезжать, я сама отдам ребенка кому надо.

- Когда родите, милая девушка,- жестковато проговорил Андрей,- тогда и отдавайте кому надо. А этого ребенка поручено отдать мне. Я это и сделаю.

- Какой деловой! - воскликнула девушка опять с еле заметной злостью. Андрей с любопытством посмотрел на нее, усмехнулся. Первым войдя в подъезд, он нашел нужную дверь, позвонил. Им открыла пожилая женщина в белом халате и тут же замахала рукой, торопя гостей быстрее проходить в дом.

Это были частные детские ясли.

В период начавшихся долгожданных общественных преобразований миллионы людей оказались выброшенными из привычной жизни, и вынуждены были заняться самыми неожиданными делами - сколачивали гробы на балконах, заводили коз в собственных спальнях, летали в Арабские Эмираты за лифчиками и трусами, случали породистых собак и торговали щенками в подземных переходах... Некоторым повезло больше, они находили дело не столь хлопотное - превращали свои квартиры в ясли на пять-десять детей и тем жили. В такую квартиру и попали Андрей с сестричкой и младенцем.

- Мне звонил Павел Николаевич,- сказала женщина, принимая ребенка.- Все в порядке, скажите ему, чтобы он не беспокоился.

- Беспокойство его пройдет, когда я ему позвоню,- Андрей слегка уколол сестричку, дав понять, кто здесь главный. Прямо в прихожей он набрал номер телефона и связался с прокуратурой.- Павел Николаевич? Докладываю обстановку... Задание выполнено.

- Все, что нужно, доставил куда нужно и у тебя не возникло никаких неприятностей? - спросил Пафнутьев. Андрей лишь по этому его вопросу понял, насколько усложнилось положение - даже Пафнутьев из своего собственного, служебного прокурорского кабинета не решается говорить открыто.

- Да,- ответил Андрей.

- Ты ничего не заметил... Такого-этакого?

- Нет.

- Значит, все в порядке?

- Да... Я вам нужен?

- Подъезжай, там будет видно.

- Понял,- Андрей положил трубку.

Выйдя на улицу, он подождал замешкавшуюся сестричку. Похоже, она задержалась нарочно, чтобы заставить его помаяться на улице. Выйдя из дверей, девушка сбежала по ступенькам и, не взглянув в сторону машины, в которой сидел Андрей, пошла в противоположную сторону - видимо ждала, что он окликнет ее, догонит на машине, уговорит сесть. Но Андрей не окликнул, не позвал. Смотрел вслед удаляющейся девушке и не мог заставить себя произнести ни слова. Она замедлила шаги, оглянулась, бросив через плечо взгляд на его "Волгу".

Андрей не сдвинулся с места, пока девушка не скрылась за углом. Он наверняка знал, что она наблюдает сейчас за ним из-за киоска или автобусной остановки, но оставался на месте. Что-то мешало ему броситься вслед за девушкой, неплохой в общем-то девушкой. "Возраст? - спросил себя Андрей.Неужели возраст? Не должно бы..." Он знал, ясно понимал, как сильно изменился за последнее время. Суровее стал, молчаливее и спокойнее. И к себе относился уже без прежнего трепета. Будь, что будет - так примерно можно было объяснить его состояние.

Только теперь он понял слова китайца, который на каждом занятии напоминал о спокойствии. И вот пришло спокойствие, но с налетом какого-то пренебрежения, безразличия к самому себе. Да, Андрею стало не очень важно все, что с ним происходит и произойдет. И тогда он понял, что стал сильнее. Дошло до него еще одно - в любой схватке, кровавой или бескровной, он готов идти дальше, чем другие, он готов идти до конца, что бы его не ожидало - смерть, кровь, преступление... Противник это всегда чувствует, и, если у него нет такой готовности, он уклоняется, он не может бросаться в схватку, зная, что не готов к самому страшному.

А Андрей был готов.

И сейчас, вслушиваясь в себя, всматриваясь в себя, он осознавал перемены, которые с ним произошли, и был доволен этими переменами. Он нравился себе обновленным.

- А ты, наверное, думал, что уже навсегда от меня избавился? - распахнув переднюю дверцу, сестричка упала на сиденье рядом с Андреем,- Признавайся!

- Признаюсь,- он скупо улыбнулся и понял, что ему стало легче оттого, что девушка вернулась. Так лучше. Не для него, и не для нее - в мире от этого стало спокойнее.- Тебе куда?

- В больницу, куда же еще! Только без этих петляний по городу, ладно?

- Как скажешь,- кивнул Андрей.

- Ох, чует мое сердце, ничего у нас с тобой не получится,- сказала девушка, вскрывая пачку сигарет,- Угрюмый ты какой-то, насупленный.

- Не угрюмый, а сосредоточенный.

- На чем же тебя сосредоточило?

- На правилах дорожного движения... Еду, вот, и думаю - как бы довезти тебя в целости и сохранности. Да еще и вовремя.

- Я не возражаю против некоторого опоздания. Начальство меня простит.

- За что?

- За все простит. А тебя?

- А меня выгонит,- Андрей и сам не заметил, как втянулся в разговор далеко не легкомысленный, он понял вдруг, что ему откровенно предлагают уединиться где-нибудь на часок-второй. И если у него есть, где уединиться, то все остальные вопросы сняты. Подождет начальство, ничего с ним не случится.

- Трусоват ты, как я вижу.

- Это есть,- согласился Андрей, въезжая во двор больницы.- До скорой встречи! - он и сам не заметил, как выскочили у него прощальные слова Пафнутьева.

- Ха! - бросила Оля, захлопывая за собой дверцу машины. Не то презрительно произнесла, не то с надеждой на то, что поумнеет он, повзрослеет, а может, вынесла ему приговор. Андрей только хмыкнул про себя, его устраивали все варианты, которые могли вместиться в этом "Ха!"

Но был, все-таки был в их коротком разговоре или перебрехе, что более верно, смысл куда более значительный, чем это могло показаться человеку постороннему. Андрей получил толчок к действиям, на которые долго не решался.

Выехав со двора больницы, Андрей направил машину к дому, где жил старик Чувыоров. Это был хороший дом, в центре города, и добираться до него было и недолго, и несложно. Остановив машину за углом, Андрей, стараясь не задерживаться во дворе, шагнул в подъезд, где жила подруга Нади Чувьюровой, женщина, с которой он так неожиданно познакомился несколько дней назад. Он решил не звонить, не предупреждать о своем приходе, чтобы избежать неожиданностей - мало ли какие связки действуют в этом кругу - Бевзлин, Надя, Света, амбалы...

Кроме того знал Андрей и то, что нужно сохранять повышенную осторожность, Пафнутьев сказал открытым текстом - на него объявлена охота. Никогда не простит Бевзлин мексиканского соуса в собственных штанах, набитой морды, оскверненного "мерседеса". И успокоится он, лишь когда сможет послать Пафнутьеву руку Андрея со свернутым кукишем из мертвых пальцев. Сколько бы не прошло времени, какие бы не произошли события, но прощения Андрею не будет никогда. Никто так не унижал Бевзлина, и пока он не расправится с Андреем, все вокруг будут посмеиваться за его спиной. Только уничтожение, предельно жестокое уничтожение может восстановить его достоинство.