Рифейские горы - Александра Турлякова

— Не надо! Не надо меня жалеть! — он не решился оттолкнуть Айну от себя, только придержал за плечи на расстоянии полусогнутых рук. — Я сам виноват во всём, что со мной происходит.

Слова были сказаны таким твёрдым, сильным голосом, что Айна, притихнув, опус-тила голову Айвару на грудь, замолчала.

Он не отталкивал, позволял слушать биение собственного сердца — лучшее, о чём только мечтать влюблённая женщина. Дышал ровно, лёжа на спине, и, глядя в полу-тёмный потолок, думал о чём-то.

— Айвар, — Айна позвала осторожно, с удовольствием называя имя, ласкающее слух. — Я нравлюсь тебе? Нравлюсь, скажи? Почему ты ничего не говоришь мне? Почему молчишь всё время?

— Отвык. — Он хмыкнул с усмешкой, с горькой усмешкой, но ласковым движением убрал прядь волос с лица Айны. В этом жесте, сдержанном на проявление чувства, всё-таки читался ответ на поставленный вопрос.

— Ты, что, так и собираешься оставаться немым для всех остальных? Отсталым дурачком? — Айна подняла голову, изумлённо изогнув тёмные, с красивым изломом брови. — Тебя это не унижает? Кэйдар считает тебя тупой скотиной…

— Мне всё равно, кем он меня считает! — ответил Айвар, но сам нахмурился недо-вольно, затвердел скулами и губами. — Пусть что хочет, то и говорит. Но так будет проще. Меньше вопросов, меньше спрос…

— Он взбесится, если узнает правду. — Предупредила Айна, укладываясь головой Айвару на плечо.

— Он не узнает! Не успеет.

Опять про побег. Он только об этом и думает. Ну, и мечтай наздоровье! Мне уже надоело тебя переубеждать. Если не сглупишь, сам поймёшь, что это бесполезно.

Айне большого труда стоило промолчать, сдержаться, но ещё больше хотелось хотя бы эту ночь не испортить взаимными обидами и ссорой. Пусть верит, если ему так легче. Когда влюбится, сам поймёт. Пускай, не влюбится, привяжется хотя бы…

_______________

Чувствуя на себе чей-то пристальный взгляд, Айна тут же открыла глаза, просну-лась неожиданно. Лидас сидел полубоком на краю ложа, в ногах, смотрел серьёзно, без тени улыбки, чуть склонив голову к левому плечу.

— С добрым утром, — поприветствовал первым, но лицо и взгляд остались прежними, ни чёрточки не смягчилось.

— Ты… что здесь… — Айна всеми силами старалась выглядеть спокойной, думала лишь об одном: не выдать себя ничем не выдать. Украдкой глянула по сторонам: ни следа присутствия другого мужчины в спальне, даже одеяло с левой стороны ложа расправлено и выглядит нетронутым. Успокоилась немного, но сердце продолжало бешенно колотиться. Такого ужаса Айна ещё ни разу в жизни не испытывала. Когда он ушёл? Почему я ничего не слышала?

— Вообще-то я у своей жены, и вопрос, что я́ тут делаю, неуместен, — Лидас чуть качнулся вперёд, будто придвинуться хотел поближе, но просто потёр пальцами шрам на горле.

"Да он же пьян! До сих пор не протрезвел, — отметила Айна с облегчением. — Потому и храбрый такой. Заговорил таким тоном…"

— Ты ещё пьян. Пойди проспись, — Айна чуть повысила голос, до той ноты, после которой Лидас обычно повиновался беспрекословно.

— Давно он ушёл? — Лидас будто и не услышал её. Не готов он был подчиняться.

— Ты что? Ты о ком вообще? — Айну больше последнее разозлило, чем какие-то подозрения. Она сидела на ложе, придерживая одеяло одной рукой у груди, прядки волос падали на открытые плечи, чёрные на белой коже, они змеились, чуть завива-ясь.

— Я знаю. Мне уже сказали. Он только после второй стражи ушёл.

— Ты про Адамаса, что ли? — догадалась Айна, рассмеялась с внутренним облегчени-ем. — Что за чушь?! Как ты мог вообще заподозрить такое?! Ты, видно, выпил лишне-го…

— Ну да! Думаешь, я забыл, как вы в первый раз переглядывались? Думаешь, я не видел, как ты на него вчера за ужином смотрела? Я всё видел!

— Ах ты, Отец-Создатель! — ревность Лидаса веселила Айну ещё больше тем, что направлена она была совсем не на того. Но не меньше её удивлял и тон, каким гово-рил с ней тихоня Лидас. И откуда что взялось? — Примеряла собака волчью шкуру…

Иди-ка ты лучше отсюда. Ведь сам же потом прощения просить будешь.

— Мужа из спальни гонишь? — Лидас пересел поближе, взглянул исподлобья. Нет, он был не настолько пьян, каким показался поначалу. Но сердит, раздражён и обидчив, что бывало с ним частенько с тяжёлого похмелья. Наверняка, и голова болит зверски.

Сам виноват! Нечего пить было. Силой же никто не наливал.

— Иди поспи, потом приходи, поговорим. Тогда и претензии выскажешь. А сей-час… — Айна выбросила руку, пытаясь оттолкнуть Лидаса от себя толчком в грудь, но тот поймал её за запястье, потянул на себя, прижавшись к щеке губами, зашептал:- Чужому можно, да? Пользуешься тем, что он гость, и я не могу наказать его…

— Пусти! — Айна вырвала руку довольно легко, откачнулась назад, натягивая сполз-шее одеяло.

— О, раньше ты меня не стеснялась, — заметил Лидас с усмешкой.

— Иди отсюда! Хочешь, я слуг позову? Тебя силой уведут, — Айна сохраняла при-вычную властность в голосе, но сама немного запаниковала. Лидас впервые вёл себя вот так, настойчиво, почти агрессивно. Неужто всё дело в ревности?

— Я ведь знаю, чего ты хочешь. Я знаю, что тебе нравится. Тебе сила нравится. Нравится, когда больно, когда подчиняют. Так ведь? — Лидас рывком дёрнул одеяло на себя. Айна взбрыкнула с испуганным визгом, пытаясь оттолкнуть мужа ногой, но промахнулась и упала на спину…

— Ну, будешь звать на помощь? — Лидас приподнялся на локтях, чуть-чуть уменьшая тяжесть тела.

— Варвар. Дикарь бешенный, — Айна обиженно поджала исцелованные до боли гу-бы. — Для таких дел ночи созданы.

— Ничего. Я и ночью приду, — Лидас перекатился на спину, поправляя на себе пат-тий. — Ты же скучала по мужу, правда?

— Да иди ты к демонам, — Айна отвернулась, натягивая на себя одеяло, устало при-крыла глаза, даже не стала упираться, когда Лидас, приобняв её за плечи, оставил на губах короткий благодарный поцелуй.

* * *

Ирида заподозрила что-то неладное позднее, чем в первый раз, поняла, что забере-менела снова не по собственным ощущениям, а по тому новому к себе отношению со стороны Альвиты и её прислужниц.

После выздоровления прогулки разрешили вместе с остальными девушками, сей-час же из комнаты выпускали только рано-рано утром или поздно вечером, так, чтоб никому лишний раз не попадаться на глаза.

Альвита знала, как наказывать своих подопечных за строптивость, Ириду она нака-зывала полным одиночеством. Даже господин Кэйдар перестал приходить в её ком-нату, хотя его-то ей меньше всего хотелось видеть.

Приступы слепого отчаяния и бессилия перемежались состоянием полной апатии и равнодушия. Разве можно что-то сделать, когда за каждым шагом следят? Осматри-вают одежду, проверяют комнату, даже есть приходится в присутствии двух служа-нок. Ножа не припрятать: они, забирая посуду, всё пересчитывают, а потом доклады-вают Альвите.