Табу для мажора - Злата Романова

ты снова не решила прочитать мне лекцию о моем поведении. И ты просто дура, если думаешь, что я стал бы трахать тебя в таком состоянии!

– Я не это сказала! И не нужна мне твоя помощь!

– Не заставляй меня брать тебя на руки, тебе же больнее будет, – предупреждаю ее и видимо, ей реально паршиво, раз она поступается своей гордостью и после секундной заминки позволяет мне довести себя до кровати. – Отдыхай, Стужа. Как только сможешь самостоятельно и без боли стоять на своих двоих, мы еще вернемся к обсуждению моих планов на тебя. Если что, зови. Я побуду тут еще пару часов, а потом выгоню Кристину обратно к тебе.

– Не надо! – возражает она. – Оставь ее, мне и правда не нужна больше помощь. Я сейчас засну и, наверное, не встану до утра.

– В любом случае, я пока здесь, – вздыхаю нетерпеливо, прежде чем снова уйти на диван.

До чего же она, все-таки, бесит!

* * *

Я засыпаю на этом неудобном диване, хотя действительно собирался вернуться к себе, и в итоге утром у меня дико болит шея из-за неудобной позы. Удивительно, как я смог вот так вырубиться и проспать до утра! А будит меня звук открывающейся входной двери.

– А-а-а! – испуганно вскрикивает Крис, увидев меня на диване. – Черт, Фед, ты меня до смерти напугал!

– Это не я бужу мирно спящих людей своим ором. Ну что, повеселилась вчера? Как наш Эдик в кровати?

– Фу, не будь таким! – грозит она мне пальцем, как строгая мамаша. – И вообще, что ты делаешь на этом неудобном диване? Мог бы лечь на моей кровати.

– Случайно заснул, – зевая от души, пока она снимает верхнюю одежду. – Который час?

– Почти десять. Я пойду, приму душ, и пойдем завтракать, если Ваня уже может вставать.

Мне хочется возразить, потому что еще ночью Ваня едва ходила, но Стужа удивляет меня, как ни в чем не бывало заходя в комнату на своих двоих, уже собранная и одетая в штаны и свитер.

– Привет, Кристина, ты только вернулась?

Пока девушки здороваются и обсуждают планы, я смотрю на Стужу и пытаюсь прикинуть, не притворяется ли она, скрывая свою боль.

– Ты во мне дыру сейчас прожжешь, что такое? – наконец, поворачивается она ко мне, когда Кристина уходит к себе.

– Я просто удивлен, что ты можешь ходить самостоятельно.

– Ну, вообще-то, мне все еще больно, но не так, как вчера, и ходить я в состоянии, если только никто не вздумает обнимать меня или трогать за спину, потому что там огромный синяк. Ты спал здесь? Я же говорила, что не стоит. Но в любом случае, спасибо за заботу, Дубов.

– Я просто случайно уснул, – чувствую потребность оправдаться, чтобы она не думала, будто я ее сторожил. – А так, планировал вернуться к себе. Пойду сейчас, не хочу опаздывать на завтрак. Пока.

– Пока, – нейтральным голосом говорит она, но мне почему-то кажется, что в тоне проскользнуло разочарование.

«А если и так, то для тебя же лучше, придурок! – говорит внутренний голос. – Если Стужа неравнодушна, значит она тебя хочет. Не то, чтобы ты и так этого не знал».

Глава 25

Остаток выходных я провожу гораздо пассивнее, чем мои друзья. Ари со Славой вылетают в свой медовый месяц, который планируют провести где-то на островах, а я лечу обратно на самолете нашей семьи с Кристиной и Эдуардом, которых пригласила составить компанию, а также Федом, которого почему-то пригласил папа, уехавший с Дубовыми ранее, хотя я точно знаю, что он его недолюбливает.

Нам с Федом больше не представилось возможности побыть наедине с той ночи, когда он заявился ко мне в домик, но это, наверное, и к лучшему. Я редко занимаюсь самообманом, а тут вынуждена признать, что у меня есть к нему чувства, от которых я и сама не в восторге, но от которых пока не могу избавиться. К счастью, мой мозг работает лучше глупого сердца, так что я понимаю, что ничего у нас с ним не получится.

– Моя машина на платной стоянке, тебя подвезти, Ваня? – спрашивает Эдуард по прилету в Москву и Фед едва заметно морщится, словно ему не по душе это предложение, но с ним-то я точно никуда не поеду.

Так мы и расстаемся, а вечером он пишет мне сообщение: «Ты в порядке? Как самочувствие?»

Я заставляю себя проигнорировать его, как и то, которое он пишет на следующий день, а потом еще и еще. Дубов понимает, что я его игнорирую, но продолжает забрасывать этими короткими сообщениями всю следующую неделю, каждый вечер. И я, в конце концов, не выдерживаю. В момент слабости пишу ему ответ:

«Уже не болит, только синяк остался».

Я вижу, что он прочел, но не отвечает. Добился, значит, своего, и теперь мстит мне ответным игнором! Вполне в его духе. Да пошел он!

Я мечусь по своей квартире, снедаемая обидой и гневом, ругаю его на чем свет стоит, а потом как-то резко понимаю, что до смерти устала. Эти эмоции высосали из меня все силы, так что я валюсь на диван и дрейфую в темноте, разглядывая огни ночного города в окне, пока не раздается звонок в дверь.

Это он. Я осознаю это даже до того, как добираюсь до экрана домофона. Мне не требуется время на раздумья, я сразу открываю дверь и Дубов решительно заходит, с ходу обхватывая большими ладонями мое лицо и жарко целуя в губы, словно мы влюбленные, бывшие разлученными на десятки лет.

Я сразу же цепляюсь пальцами за его шею, приподнимаясь на цыпочки, и едва не стону в голос от того, насколько хорош его рот на моем. Поцелуи с Федом – это почти так же горячо, как сам секс. Наверное, со стороны мы смотримся, как поедающие друг друга дикие животные, но мне так хорошо, что я вообще не могу сформировать в голове ни одну мысль, пока он не отстраняется с громким чмоком, подхватывая меня за бедра и неся в гостиную. Я держусь за его шею, прерывисто дыша ему куда-то в ухо, и когда Дубов, сев на диван, устраивает меня на своих бедрах верхом, инстинктивно трусь о твердый член, который прижимается именно там, где нужно, заставляя мой клитор пульсировать от нужды. Мы снова целуемся, как нетерпеливые подростки, настолько увлеченные этим занятием, что не отрываемся друг от друга даже чтобы раздеться. Фед скользит пальцами под мою сорочку, а потом и под