Тени школы Кейбл - Гиббс Эбигейл

— Нет! Я уверена! — настаивала я. — Я только что проверила его страницу на Facebook. Он ее деактивировал. И у него очень специфический голос. Вы ведь слышали в тумане сильный девонширский акцент, правда же? — обратилась я за поддержкой к Фэллону и Эдмунду.

— Да, я слышал, — сказал Фэллон, Эдмунд кивнул.

— Если Экстермино стали обращать людей, то будет начато тщательное расследование на самом высоком уровне. Ты целиком и полностью в этом уверена? — настаивал дядя Фэллона.

Я была уверена почти на сто процентов.

— Да, уверена.

— Как его полное имя и когда ты последний раз видела его человеком?

Я повернулась к Эдмунду.

— Натаниель Райл. Первая суббота сентября.

Тот, кто следующим возглавит Атан, переступил с ноги на ногу, обхватил левой ладонью правый локоть и прижал указательный палец правой руки к уголку губ. Он нахмурился.

— По-видимому, вы были друзьями на Facebook. У вас были близкие отношения?

Я несколько раз моргнула и отшатнулась.

— Нет, мы просто вместе работали. Летом я его почти не видела.

Он покачал головой и закрыл глаза.

— Герцогиня, простите меня, но мне нужно у вас спросить: когда вы были вместе, он когда-нибудь проявлял к вам интерес? Может, флиртовал?

Я покраснела и почувствовала, как мои губы сами собой округ­лились в букву о.

— Я не знаю.

— Он когда-нибудь говорил или делал что-то, что вызывало у вас неловкость или какие-то подозрения?

Я смотрела на свои руки. Все принимало гораздо худший оборот, чем я представляла, когда думала, что они могут не поверить мне.

— Он узнал, что в графство переехала еще одна сейджеанская семья. Семья с высоким социальным статусом. — Я не плани­ровала сообщать им, что сама, по сути, ему все и рассказала. — И, наверное, можно сказать, что он усердно искал мой титул в Интернете. — Я подняла глаза. — Я никому не говорила, что я герцогиня, пока не приехал Фэллон. Об этом ты тоже забыл упомянуть, да? — Я скорчила рожу принцу, который сидел рядом.

Он ответил мне тем же.

Мой превратившийся в следователя телохранитель замычал в ответ и начал барабанить пальцами по спинке кресла.

— Эдмунд?

Он повернулся к принцу.

— Экстермино специально выбрали кого-то, кто был близок к герцогине. Если она права и этот Натаниель обратился, логично предположить, что у него был веский мотив, чтобы стать Сейдж. Немыслимо вообразить, что человек может пережить такое превращение, если не хочет этого всем сердцем. Его никто не заставлял, в этом я уверен.

Фэллон и Элфи смотрели на меня, не отрываясь.

— Думаешь, его мотивом была герцогиня? — спросил по­следний.

— Не исключено.

— А зачем Экстермино обращать его?

Эдмунд бросил критический взгляд на обоих молодых принцев, и все взрослые нахмурились от беспокойства.

Я внимательно посмотрела на Элфи, а потом на младшего из принцев, потеряв нить разговора после их неясного диалога.

— Но ведь они наверняка выбирали кого-то из моего окружения, чтобы добраться до тебя. Мне так жаль. Я знаю, что именно от этого ты и пытался уехать. — И я снова опустила глаза.

— Ты здесь ни при чем. А без таких маленьких приключений скучно жить, — успокоил меня дядя Фэллона, хотя голос его был усталым. — И все же, Эдмунд, я бы хотел, чтобы вокруг дома герцогини установили систему охраны. Пока это не организуют, она останется с нами.

Я подняла голову, но прекрасно понимала, что спорить с принцем Лорентом нельзя. Эдмунд пристально смотрел на меня, Фэллон пытался подавить усмешку. Я предпочла игнорировать его, пытаясь не думать о том эпизоде, когда он оказался на мне, потому что от этого мои глаза вот-вот могли поменять цвет.

Затем обсудили более мелкие детали происшедшего, обменялись идеями о том, какую систему безопасности следует теперь применять, и разговор сам собой сошел на нет.

— Откладывать больше некуда, — намекнула принцесса мужу.

Он взял чашку, допил чай и кивнул.

— Мы пришлем гонца, когда король будет готов принять тебя, Эдмунд. А ты, Фэллон, отправишься с нами.

Младший принц опустил голову, и я услышала тихий вздох раздражения. Его дядя закончил разговор предложением всем пойти пообедать.

На этот раз мне удалось встать и сделать реверанс, ведь Фэллон уже стоял с тетей и дядей в углу. Лизбет и Элфи быстро ушли­ наверх. А я не знала, что и делать. После всего, что произошло, я не могла ничем заниматься и в нерешительности бесцельно топталась перед открытой дверью.

— Ну, молодой принц, что еще ты не рассказал нам о ней?

Я подпрыгнула. Звук удара моих испорченных туфель о плитки пола эхом разнесся по пустому холлу, и я зажала рот, чтобы не вскрикнуть от страха. Они говорили обо мне. Я знала, что они только делали вид, будто моя работа их не волновала. Но это было мелочью по сравнению с тем, что еще знал Фэллон. Он расскажет им о моих видениях, если еще не сделал этого. Он ведь сказал, что только постарается держать их в тайне. То, что они узнают об этом, не очень меня беспокоило. Но я боялась стать оружием. Такое обычно случалось с провидцами, особенно с теми из них, кто видел (или, в моем случае, не мог не видеть) важные события. А это значит, что мне придется вернуться ко двору и занять свое место в Совете, как только мне исполнится шестнадцать. Носить титул и не выполнять своих обязанностей станет невозможно, если Атенеа решат воспользоваться моим даром.

Нет, дитя, нет! Я — проклятый провидец! Как и все мы.

Так она всегда говорила.

Услышанные обвинения принца Лорента повергли меня в ступор, но звук двери, которую захлопнул кто-то с толстыми темно-синими шрамами — Эдмунд! — вернул меня к реальности.

Значит, они рады навязать мне свое общество и свою охрану, рады выкачивать из меня информацию, но ближе подходить мне не разрешается.

В конце концов, я ведь не член их драгоценной королевской семьи.

От этой мысли мне стало больно. Еще несколько недель назад я и не думала, что это будет иметь для меня хоть какое-то значение. Я все еще не могла понять, почему так происходит. Я действительно хотела домой. Но проведенные здесь вы­ходные подарили мне чувство сопричастности. Словно я была ­частью чего-то. А такого я не ощущала со времен учебы в Сент-Сапфаер.

Но в ту минуту я хотела только уйти оттуда, и ноги мои подчинились, унося меня в сторону террасы так быстро, что я почти срывалась на бег. Я слышала, как усиливался дождь, но это меня не останавливало. Меня манили стол и стулья, и я села как можно дальше от застекленных створчатых дверей. Я сложила руки и зацепилась пальцами за кованые завитки, положив голову на руки, чтобы удобно было смотреть на дождь. Я даже не заметила, что плачу, пока повисшие на ресницах слезы не затуманили все вокруг. Я вытерла их об локоть.

Почему же не прекращается этот бесконечный дождь? Разве мало было осадков этим летом?

Меня бы он не тревожил, если бы капли не отскакивали от края террасы прямо на туфли. Подкладка их размокла, и казалось, что я стою в липкой грязи. Мама предупреждала, что так и будет, если я куплю не кожаные туфли. Кожу я носить отказывалась, но ей этого не понять.

И потом, немного солнца мне было бы очень полезно. Его лучи избавляли меня от дурацких подкожных бугорков, которые моментально превращались в прыщи, если я хоть немного нервничала, а мои золотисто-каштановые пряди выцветали и становились почти белыми. Кроме того, намного легче быть позитивной, когда вокруг светло и ярко.

— Зачем ты сделал это, Нейтан?! — настойчиво спросила я у дождя.

От отчаяния я хотела ударить руками по столу, но мои пальцы застряли между коваными лавровым листом и спиралью, и я вскрикнула от боли. Наконец у меня получилось осторожно высвободить их, и я уселась поудобнее.

Что они сказали тебе, чтобы заставить сделать это? Насколько убедительной была их ложь, чтобы ты бросил свой дом, семью, работу? Что заставило тебя поставить свою жизнь на эту тонкую, как струна, грань? Разве ты ничего не знаешь об Экстермино? Совсем ничего?!