Непал без вранья - Анастачия Мартынова

людям истории друг друга, передаю им свой опыт и вдохновение. Оставляю частицу себя в каждом из них и меняю, надеюсь, их жизнь к лучшему. Разве это назовешь мелочами? А если и так, уж лучше я буду жить в мире добровольных мелочей, чем ожидаемых свершений.

Я украдкой смотрю на Камиля и понимаю, что он счастлив. Бродяга, один из тех, на кого еще пару лет назад я бы посмотрела с сожалением как на человека, который сбился с пути. Но сейчас я смотрю на него с восхищением. Ведь для того, чтобы выбрать такую жизнь, нельзя быть потерянным. Нужно многое знать и понимать не только то, от чего ты отказываешься, но и бессмысленность прежней жизни.

***

И не важно, когда ты решишься на подобный выбор — в тридцать или шестьдесят, как это сделала Клаудиа, волонтер из Швейцарии. Ее жизнь и взгляды могут служить отличным доказательством того, что нам отпущено гораздо больше времени меняться и менять, любить и учиться.

Сейчас ей уже шестьдесят пять лет, но возраст выдает только внешность: короткие седые волосы, немного грузное тело. Однако, если начинаешь ее слушать, совершенно забываешь о том, что она на сорок лет старше тебя, — настолько она свободна в любом вопросе, настолько полна жизни и оптимизма. И далеко не оптимизма наивности, к которому мы привыкли и с каким почти не считаемся, а приобретенного, заслуженного ежедневной работой над собой после нескольких лет глубокой депрессии.

Причиной тому был неудачный брак, который Клаудиа смогла порвать спустя много лет, когда ее дети (пятеро) выросли. Как только она развелась, она отправилась в долгое путешествие по Азии Турция, Индия и Непал. С нами она повстречалась в свой второй приезд в Сагарматху. Впервые Клаудиа побывала здесь несколько лет назад, прожила в этой школе полгода, обучая детей английскому и обустраивая библиотеку за собственный счет. Это ей дети обязаны замечательной коллекцией: здесь можно найти и Роальда Даля, и Эрика Карла[72], и Доктора Сьюза[73], и многие другие книги, каких они никогда не увидели бы, если бы не Клаудиа.

Когда я повстречалась с ней, первое, что отметила, это то, как ее любят дети и с какой теплотой и пониманием она к ним относится. Ради детей Клаудиа и вернулась в Непал: хоть на несколько недель — узнать, как сложилась судьба Риты по окончании начальной школы, услышать, что дядя больше не трогает Упендру и его ссадины наконец зажили, что Дев пошел по стопам отца, и с удовольствием отметить, как все подросли. А они висели на ней по очереди, не давая проходу.

Затем я обратила внимание на ее отношения с местными жителями. Ведь Клаудиа действительно их любит, заботится о старых людях и навещает их с угощением. Ее тоже часто зовут в гости, где она проводит долгие вечера в окружении непальской семьи, не понимая ни слова и совершенно не переживая на этот счет. Легкость в общении с кем бы то ни было, наверное, одно из главных ее качеств. На многие вопросы Клаудиа имеет свою, порой совершенно неожиданную точку зрения, но при этом никому ее не навязывает и с уважением относится к чужой.

Зная местность лучше нас, она открывает нам новые деревни, скача по горным тропам и не отставая ни на шаг. Мы расспрашиваем ее о жизни, она рассказывает о своей семье, о приключениях и отношениях.

— Когда ты старая и у тебя нет мужчины, — говорит она, — все начинают тебя жалеть. «Кто же о тебе позаботится?» — спрашивают они. Но я прекрасно могу позаботиться о себе сама — гораздо лучше, чем под указку человека, который не ценит тебя и не уважает. Теперь я могу заниматься всем тем, чем жертвовала в угоду брака: путешествовать, общаться с людьми, которые мне нравятся, читать, что люблю, — и я чувствую себя наконец свободной. Разве я достойна жалости? Когда я вернусь домой, на моем счету будет всего двадцать пять долларов, и я совсем не представляю, что буду делать дальше. И несмотря на это, я знаю, что все сложится как нельзя лучше.

Однажды мы спрашиваем ее, не буддистка ли она.

— Нет, — отвечает Клаудиа. — Я слишком люблю жизнь, чтобы поверить, будто весь наш путь — это страдание. Да, случаются порой неприятности, но и они идут нам на пользу. Разве стала бы я тем, кто я есть сейчас, повернись моя жизнь другим боком? Я вообще не верю в ошибки — это всего лишь другой путь, который говорит о том, что у нас есть выбор. Зачастую нам кажется, что мы что-то испортили, где-то упустили. Мы можем впасть в отчаяние, но после, вернувшись к этой ситуации, понимаем, что иначе и быть не могло. К тому же мы не всегда осознаем, что именно нам нужно. Когда я была ребенком, думала, что, если у меня будет то и это, я буду счастливой. Но идея счастья гораздо сложнее, оно скорее вопреки отсутствию этого и того, в независимости. Хотя в буддизме я, признаюсь, почерпнула кое-что для себя. Например, я действительно верю в перерождение, но без этих кармических заморочек. Мне кажется, что все мы души, пробующие пожить человеком. Души вечные. Именно поэтому я так легко отношусь к смерти. Когда мой сын умирал на моих руках, я понимала, что это один из самых счастливых моментов моей жизни. Я это чувствовала — словно кокон превращается в бабочку и вырывается наконец на волю. — Клаудиа улыбается и смотрит на нас. Да, понимаю, как это звучит. Но я верю, что его душа всегда неподалеку, что он продолжает жить, но на другом уровне, где все происходит иначе. За несколько недель до своей смерти он пришел ко мне, такой внешне здоровый и сильный. Я смотрела на него и не могла поверить, что скоро он уйдет. «Я тоже не могу представить этого, — сказал он мне тогда, — но знаешь, мам, мне чертовски интересно, как это бывает». И он совершенно точно выразил мои собственные мысли. Мне невероятно любопытно — как же там? Это не значит, что я спешу на тот свет, я просто его не боюсь. Но и этот мир я люблю. — Она окидывает взглядом лужайку, на которой мы сидим. — Я люблю эту траву, и этого козленка, и эти горы… К тому же у меня еще много планов из списка «Обязательно сделать».

— А что, если не секрет, в вашем списке? спрашивает Ася.

Клаудиа