Дрянной декан (СИ) - Людмила Райот

— Да, именно так это в ваше время и называют. Вы, наверно, были испуганы и шокированы тогда?

— Да…

— Это было недостойно с моей стороны, Марго. Видно, у меня и правда помутился рассудок от страсти…

Я мысленно застонала и чуть было не прикрыла лицо руками со стыда.

— Как бы то ни было, обещаю, что больше не стану донимать вас непристойными предложениями. С этого дня наши отношения будут лежать исключительно в плоскости "ученик-преподаватель".

Я ответила не сразу, потому что сначала просто не поверила в свалившееся на меня счастье. Да и вообще не особо поверила, ибо еще помнила голод в его глазах, когда он смотрел на мои ноги. И было очевидно, что он все еще пытается понравиться мне: сегодня его рубашка была расстегнута на несколько верхних пуговиц, что давало простор воображению, а рукава закатаны, приоткрывая сильные, покрытые темными волосами, предплечья.

— И даже не станете настаивать на моем переводе?.. — я нашла в себе силы вернуться к теме беседы.

— Нет, Марго, учитесь спокойно, ради бога. Насколько я понял, у вас есть крепкая академическая база и талант, чтобы стать писателем.

— Кстати, насчет этого… — в моем голосе промелькнули недовольные нотки. — Почему вы поставили мне "три" за домашнее задание?

— Я поставил вам тройку за пьесу? — искренне удивился декан. — Покажите-ка…

Я достала свою пьесу. Для этого мне пришлось снять папку с колен, что послужило поводом для еще нескольких заинтересованных взглядов. Верстовский быстро просмотрел написанное и зачеркнул свою же оценку.

— Видно, слишком увлекся, слушая поэтические стенания ваших одногруппников. Конечно же, это пятерка. Особенно занимательна сцена оргии между фавнами и людьми под сияющей луной… — пробормотал он. — Говорю же: талант!

Я покраснела до ушей и хотела уже забрать свою работу обратно, но Верстовский вдруг положил нее ладонь.

— Можно я оставлю ее себе? Буду перечитать на ночь глядя, вдохновляться на научные труды…

— Конечно, пользуйтесь на здоровье, — так и не смогла понять, он серьезен, или завуалированно насмехается надо мной. — И спасибо за извинения, они были к месту. Потому что ваши…

Я не смогла произнести "чувства", так как это слово придавало происходящему совсем другой, более глубокий, но и пугающий, смысл.

— … ваша "жажда" совершенно неуместна. И вести себя в подобном ключе — неразумно.

Декан усмехнулся и сложил руки на груди.

— Спасибо, Красовская, за эту маленькую нотацию. Трезвый взгляд на вещи нам сейчас совсем не помешает.

— Вот именно! Не знаю, что у вас за наклонности такие…

— Наклонности? — Верстовский вопросительно приподнял одну бровь.

— Но вам стоит поискать себе кого-то еще для их удовлетворения… Ведь я даже не девственница!

Глаза мужчины ненадолго вспыхнули (вот говорю же — наклонности!) — но он быстро взял себя в руки и плотоядно улыбнулся.

— На это я даже и не рассчитывал. Если б вы были девственницей, наше знакомство состоялось бы совсем иначе.

— И вообще, вокруг вас вагон молодых девушек! Уверена, среди них найдутся те, кто тоже… — я запнулась, не зная, как поделикатнее обозвать сексуальное влечение к людям старшего возраста.

— С определенными "наклонностями"? — подсказал он.

— Типа того! Вот, например, Юля от вас просто без ума… — я до последнего сомневалась, выдавать ли тайну подруги, но другого способа быстро и безболезненно заинтересовать Верстовского другой молодухой, не придумала.

— Какая Юля? — тут и вторая бровь декана взлетела аж до самого пробора.

— Ну, Гарденина Юлия. Мы с ней вместе сидим.

Отец Ромки моргнул и некоторое время переваривал информацию, задумчиво глядя в пространство.

— Ужасная идея с ее стороны, — наконец сказал он, и почти слово в слово повторил реакцию Ромы.

— Почему?! — сказать, что я удивилась, значит ничего не сказать. Но ответ его поразил меня еще больше.

— Гарденина — светлое, чистое создание. Нечего ее в это впутывать.

Меня аж скрутило от такой логики. Юлька у нас, значит, слишком невинна для отношений с деканом? "Светлое и чистое создание"? А я, получается, темное и грязное, раз меня можно?!

— Вы правы! — я хлопнула папкой по столу, возможно, чересчур эпатажно, и решительно поднялась на ноги. — Нечего впутывать тех, кто этому совсем не рад!

И почему все наши встречи наедине заканчиваются тем, что я бешусь и бегу прочь? А ведь сегодня он в целом был достаточно мил, не предлагал ни перевестись, ни переспать. Но итог всегда один и тот же.

— Я рад, что смог взбодрить вас, Марго, — сказал он мне вдогонку. — На уроке вы, было, совсем скисли…

Я резко остановилась, будто повстречала невидимое препятствие. Вот ведь… противный Верстовский! Раз уж устроился преподом в мою группу, так пусть ведет занятие и ставит правильные оценки, а не подсматривает за моим настроением!

— Рома просто меня очень удивил… — с усилием сказала я. В груди опять тревожно задышало раненое сердце. — Не ожидала от него такого.

— У Романа недюжинные способности. Он, все-таки, мой сын, — декан сказал это не без гордости. — К сожалению, он не всегда направляет их в правильное русло… Но вы за него не волнуйтесь, Марго. Трудности закаляют характер. Думайте только о себе.

— Так и сделаю, Вениамин… Эдуардович, — я взялась за ручку двери. — Надеюсь, это наша последняя беседа в столь откровенном ключе. И когда вы уже перестанете ПЯЛИТЬСЯ НА МОИ НОГИ?!!!

— Как только вы начнете одеваться скромнее, Красовская! — рявкнул он в ответ. — Вы в институт явились или в ночной клуб?!

Он кричал что-то еще, но я уже закрыла дверь с обратной стороны.

19. Плывет Офелия

Страшись, сестра; Офелия, страшись,

Остерегайся, как чумы, влеченья,

На выстрел от взаимности беги.

("Гамлет", У. Шекспир)

Я много думала о Роме следующей ночью. Вспоминала все хорошее, что между нами случилось, и тихо прощалась с тем, что так и не случилось, несмотря на все мои мечты. Перед моими глазами в убыстренной съемке пробежал практически каждый наш прожитый вместе день, каждое свидание, объятия, разговоры. Я анализировала их и везде видела одно и то же: в наших отношениях мне всегда требовалось гораздо больше, чем мог дать мне Роман. Больше встреч, поцелуев, страстных слов и красивых поступков. Тогда как его все устраивало именно в том количестве, в котором было.

Возможно, он и не сделал ничего ужасного — такого, из-за чего бросают быстро, безжалостно и без объяснений, как это сделала я… Но терпеть и дальше эту тоску по невозможности получить большее стало слишком невыносимым. "Один в паре всегда любит сильнее" — слышали, наверно, такое выражение? Вот только быть этим несчастным тем, кого угораздило втрескаться сильнее, чем от него ожидает