Дрянной декан (СИ) - Людмила Райот

Что касается Стаса Мильнева, то он читал так "отвратительно невзрачно", что ему пришлось вдобавок упасть на одно колено перед преподавательской кафедрой.

— А что ты хотел? — съязвил Верстовский. — "Искусство — ноша на плечах".

Твой раб, ужель я не поспешу

Исполнить каждое твое желанье?

Я верно прихотям твоим служу

И целый день во власти ожиданья.

В такой позе и под еле сдерживаемый смех одногруппников, Стасу наконец удалось выдавить из себя достаточный градус пиетета.

Когда очередь дошла до меня, я была морально готова ко всевозможным публичным унижениям, но Верстовский воспринял мое исполнение весьма прохладно. Не сделал замечаний и даже не посмотрел в мою сторону, продолжая созерцать набрякшую дождем осень за высоким окном. Стало даже чуточку обидно. А может, все мои страдания и так прозвучали достаточно явно, отпечатанные в голосе словно с помощью кальки?

Уж если ты разлюбишь — так теперь,

Теперь, когда весь мир со мной в раздоре.

Будь самой горькой из моих потерь,

Но только не последней каплей горя!

И если скорбь дано мне превозмочь,

Не наноси удара из засады.

Пусть бурная не разрешится ночь

Дождливым утром — утром без отрады.

Оставь меня, но не в последний миг,

Когда от мелких бед я ослабею.

Оставь сейчас, чтоб сразу я постиг,

Что это горе всех невзгод больнее,

Что нет невзгод, а есть одна беда —

Твоей любви лишиться навсегда.

Если не считать пяти минут позора, которые выпали на долю каждого из учеников, занятие прошло легко и даже увлекательно. Наблюдать за чужими мучениями оказалось приятно и неожиданно полезно — они отвлекали от собственных терзаний.

Когда пара подошла к концу, пришел через домашнего задания, которым нас напугали в самом начале.

— Девушки должны к следующему занятию оформить текст собственное пьесы в стиле Уильяма Шекспира.

Последовала многозначительная пауза, в ходе которой студенты пытались понять, не сошел ли декан с ума.

— Мы должна написать собственную пьесу?! — в шоке уточнила одна из студенток.

— Писать всю пьесу не обязательно, да к следующему занятию вы и не успеете это сделать. Главное придумать и оформить конспект получившегося произведения на бумаге вместе с названием, перечислением всех действующих лиц и мест действия. А также написать подробный пересказ всех актов и действий. Всем понятно?

У всех дружно пропал дар речи, так что вопрос декана остался неотвеченным.

— А парням придумывать пьесу не надо? — с надеждой уточнил Митька Хворостов.

— Не надо. Мужская половина группы к следующему занятию делает собственный перевод любого из шекспировских сонетов. В стихотворной форме, разумеется.

Девушки, чувствующие себя несправедливо обиженными свалившимся на них заданием, возликовали. Парни же приуныли.

— Но мы же не поэты! — возмутился Стас.

— А чьи это проблемы? — непреклонно отбрил его Верстовский. — И только попробуйте воспользоваться интернетом. Я знаю все из существующих переводов!

17.2 Белые розы

После пары Ромка сделал еще одну попытку подобраться ко мне, чтобы поговорить наедине, но я безжалостно отвергла и ее.

— Что случилось? — приподняла брови Гарденина. Я вкратце пересказала ей события на вечеринке Федоровой.

— Ну, это же Верстовский, — пожала плечами подруга. — Богат, красив и в меру скот.

В общем, Юля не сильно впечатлилась нашим расставанием, даже толком не посочувствовала. Сделала вид, будто это нечто само собой разумеющееся. Типа, умным людям и так было понятно, что серьезные отношения с кем-то вроде Романа априори невозможны, и "горбатого могила исправит". Зато прожужжала мне все уши, смакуя во всех подробностях новую прическу декана, что, на мой взгляд, тоже было не слишком-то умно.

— Кстати, я тебе говорила, что Эдуардович теперь ведет у нас "зарубежку" на постоянной основе?

— Серьезно? — подруга пришла в крайнюю степень возбуждения. — Это же просто чудесно! Но что, если… — Юля замолчала и подняла на меня свои огромные распахнутые глаза: в них бушевал настоящий смерч из чувств: счастья, ожидания и обеспокоенности. — Вдруг все догадаются?

— О чем? — мне тоже стало не по себе.

— Ну, о нас с деканом… — теперь она вдобавок еще и покраснела. — Ты видела, как она меня сегодня посмотрел, когда я опоздала? А на балу?.. "Гарденина, отличница наша" — и чуть не сожрал глазами мои ноги. Думала, со стыда помру.

Я устало потерла виски и покачала головой. Происходящее все больше и больше походило на трагикомедию.

— Между вами ничего нет, Юля!

— Ну, когда-то же будет…

— Почему ты так в этом уверена? Рома, к слову, считает, что декана женщины вообще не интересуют, — мой голос предательски дрогнул, когда я это произносила. Так как отныне знала, что это не совсем правда.

То есть, совсем не правда. Женщины декана интересовали, но лишь как объекты для удовлетворения низменных потребностей. Но Юльке я сказать об этом не могла.

— Твой Ромка — дурак. Видит лишь то, что хочет видеть, — она запнулась. — Он мне нравится, Рит. Кажется, я… влюбилась.

Она выжидающе посмотрела на меня, ожидая вердикта. Мы обе замерли. Мимо проходили студенты, падали учебники, хлопали двери, что-то недовольно кричали преподаватели. Мгновение пролетало за мгновением, ничего не менялось: мы сидели и растерянно смотрели друг на друга. Над нами нависло облако тайны и неопределенности — свинцовое, с рваными краями и сверкающими глубоко внутри молниями. Гарденина думала о своем будущем, которое ей сулили чувства к Верстовскому.

Я — об ужасной тайне, которая нависла над нашей дружбой и которая неминуемо усложнит наши отношения, если Юля не одумается как можно скорее. Может, рассказать ей о том, что произошло в субботу? Но поверит ли она? Я бы не поверила, уж слишком безумно все это выглядело со стороны. Тогда придется объяснять, как все было на самом деле, и что по телефону я в ту злополучную ночь говорила не с Ромой, а с его папашей… И оправдываться, почему я так долго скрывала это от нее.

— Но зачем? — только и смогла выдавить я.

Гарденина печально пожала плечами.

— Он самый потрясающий мужчина из тех, что мне встречались.

— Ты что, “а” перечитала? — я уставилась на подругу изумленными глазами. — Да ничего в нем особенного нет. Обычный сорокалетний мужик!

— Неправда! — возмутилась она и отодвинулась на другой конец подоконника. — Вениамин — декан!

— Ладно. Обычный сорокалетний декан!

— К тому же, его род берет начало в 17-м веке, он, можно сказать, потомственный дворянин! И живет в исторической усадьбе!

— Это не так, Ромка над тобой прикалывался! Дом современный, просто стилизован под старый!

— А в юности Верстовский разъезжал на Харлее! — выдала еще один аргумент подруга.

— Даже если и