Юрий Олеша и Всеволод Мейерхольд в работе над спектаклем «Список благодеяний» - Виолетта Гудкова

Федотов. Тема личного благополучия. Кулаческая тема.

Леля. Что ж. Марксизм в Европе не официальная идеология. Пусть… кулаческая.

Федотов. Хорошо, что вы хоть понимаете.

Леля. Я все понимаю, в этом мое горе. Помогите мне. Я не знаю, что происходит со мной. Нет ничего и никого, ни вас, ни России, ни этого города. Я одна во всем мире, только я одна. Весь мир — это я. И во мне все это происходит: и возникновение нового мира, и существование старого. Это все в душе у меня: борьба двух миров. И не с вами это я спорю, а спорю сама с собой. Веду сама с собой мучительный длинный спор, от которого сохнет м/озг/, — смотрите, что делается со мной: волосы мои седеют… Что стало с моей жизнью? Я была гимназистка, вдень окончания гимназии цвела акация, лепестки падали на страницы, на подоконники, в сгиб локтя[223]. Я видела свою жизнь: она была прекрасна. В тот год произошла революция. И что стало со мной? С того дня я стою нищая, на коленях стою, прямая, как истукан, протянув руки, шершавые, как песок. Что вы сделали с людьми? Ради чего?

Молчание.

Федотов. Почему вы не явились в полпредство?

Леля. Я никого не хочу видеть.

Федотов. Я приехал по поручению сотрудников. Мы просим вас устроить в клубе полпредства ваш вечер.

Леля. Я прошу вас сообщить, что вы не нашли меня, что меня нет. Я все боялась, что придут репортеры и станет известно, что я приехала… Но репортеры не пришли…

Федотов. Вы официально обязаны явиться.

Леля. Я не знаю.

Молчание.

Слушайте…

Федотов. Что?

Леля. У меня к вам просьба.

Федотов. Пожалуйста. Какая?

Леля. Дайте мне денег.

Федотов (огорошенный). Как?

Леля. В долг.

Молчание.

У меня ничего не осталось. Я не рассчитала. Вообще все это сон. Простите меня, я шучу, конечно. Я хотела испытать, как отнесется ко мне соотечественник.

Федотов. Елена Николаевна, мне кажется, что вы очень больны.

Леля. Я совершенно здорова. Денег у меня нет ни копейки. Я серьезно просила вас. Вернуться домой я не могу. И не хочу. Я буду нищенкой. Я не хочу быть знаменитой у вас, я хочу быть нищенкой, проституткой… с разбитыми глазами, в лохмотьях, и буду умирать в мире, который создал меня.

Федотов. Это все ужасно — то, что вы говорите. Я считаю просто своим долгом увести вас… Я сейчас же сообщу полпреду. Ну, будем говорить спокойно, Елена Николаевна Ну, вы просто изнервничались, время трудное, всем трудно. Ну, дайте вашу руку, ну, все пройдет это. Что значит — вернусь, не вернусь… Что же вы тут делать будете?

Леля. Это вы искренне говорите? От души?

Федотов. А почему же нет? Разве я не могу быть вашим другом… Мы же соотечественники с вами, граждане одной страны, почти ровесники… Столько хорошего переживали все вместе и столько плохого…

Леля. Мне надо возвращаться, да?

Федотов. Ну, конечно…

Леля. А это удобно, просить денег у полпреда? Мне немного нужно. Только хозяйке за пансион и на дорогу… Черт его знает, ерунда какая-то получилась… Я не рассчитала… Как-то так потратила… и ничего не купила даже. Какую-то ерунду… пуховки… сумку…

Федотов. Ну, одевайтесь, поедем…

Леля. Поцелуйте меня в лоб. Официально, от имени полпредства. А я очень несчастна, очень… У меня ни мужа нет, /н/и детей. Может быть, вот эти мои метания это есть поиск нежности, просто любви, поиски утраченной молодости… Давайте так сделаем: сейчас пойдем в полпредство, я официально, так сказать, явлюсь, покаюсь… Вечер ведь платный будет?

Федотов. Насчет денег — это легко…

Леля. Я сцену из «Гамлета» сыграю, правда?

Федотов. Конечно, мы пригласим туземцев. Пусть посмотрят вас, черт их дери.

Леля. Ну, скорей, скорей… Сейчас же идем. А вечером давайте так сделаем… пойдем с вами куда-нибудь… Поухаживаете за мной… Погуляем… Мюзик-холл… как пара влюбленных… хорошо? Здесь в Луна-парке… такие чудные влюбленные пары… Я видела…

Федотов. Давайте.

Рукопожатие.

Леля (кричит). Мадам Македон! Мадам Македон! Счет! За булочки, кофе, уют и прочее. Мадам Македон, я уезжаю завтра.

За стеклянной дверью силуэт мужчины.

Стучит мужчина в стеклянную дверь.

Леля испугалась.

Подождите… Кто это? Это не ко мне…

Федотов. Войдите.

Входит Татаров.

Татаров (к Леле). Это вы хотели меня видеть?

Леля. Я не знаю вас.

Татаров. Я Татаров.

Леля. Я не знаю никакого Татарова. Вы ошиблись. Вы не ко мне…

Татаров. Вы Гончарова? Артистка, бежавшая из Москвы.

Леля. Я вовсе не бежала.

Татаров. А в редакции говорят, что вы бежали.

Федотов. В какой редакции?

Татаров. В редакции газеты «Россия».

Федотов (к Леле). Как? У вас какие-то дела с белогвардейской газетой?

Леля. Федотов, я умоляю вас… слышите… Все ложь, что этот человек будет говорить.

Татаров. Это ваш муж? Вы бежали вместе?

Федотов. Я сотрудник советского полпредства.

Татаров. Ах, вот как. Значит, происходит борьба задушу. Вы бог, я дьявол — а госпожа Гончарова праведница.

Федотов. Я вас прошу отсюда уйти немедленно.

Татаров. Здесь не территория посольства.

Федотов (к Леле). Что у вас общего с этим человеком?

Леля. Ничего.

Федотов (к Татарову). Вам хочется спровоцировать нашу артистку. Хотите получить интервью… Какие-то темные слухи дошли до вас…

Леля. Конечно… они узнали, что я приехала… и думают: бежала. Они ждут, что я начну клеветать.

Татаров. Не прикидывайтесь праведницей, Елена… Николаевна, кажется? Уже кое-какой грешок лежит поперек дороги вашей в рай.

Федотов. Уходи отсюда немедленно, или я пущу тебе пулю в лоб.

Татаров. Как вы сказали?

Федотов. Убью тебя, как собаку.

Татаров. Убьете? Не думаю… Не рискнете… Здесь не любят убийц. Это в Советской России всем хорошо: и убийце, и убитому. Убийца исполняет волю истории, убитый — жертва закономерности, и все довольны. А здесь человеческая жизнь не отвлеченное, а весьма конкретное понятие. Прежде всего явятся ажаны, два ажана с усиками, в черных пелеринках… Схватят вас за руки, возьмут небольшой разгон и ударят спиной об стенку. Несколько раз, пока не отобьют вам почки. Потом, с отбитыми почками, харкающего кровью, повезут вас… Что с вами, Елена Николаевна? Почему вы так побледнели?

Леля. Федотов… выгоните его…

Татаров. Я пришел потому, что вы приглашали меня.

Федотов. Вы приглашали его?

Леля. Он сам пришел.

Татаров. У меня есть ваше письмо.

Федотов. Какое письмо?

Леля. Никакого письма нет.

Федотов (к Татарову). Вы лжете.

Татаров. Елена Николаевна написала письмо в редакцию газеты «Россия», сотрудником которой я являюсь.

Леля. Я вас прошу… подумайте… будьте человеком… мне очень трудно. Ведь я вам никакого письма не писала.

Федотов (к Татарову). Если оно есть, покажите.

Татаров (вынимает бумажник, роется). Сейчас… сейчас… сейчас…

Леля. Ну, и ничего страшного… никакого письма нет… а может быть, фальшивка… подделанное.

Татаров (роясь). Ну… кто станет… подделывать письмо… актрисы. Вот, пожалуйста.

Федотов выхватывает.

Леля. Отдайте. Отдайте! Как вы смеете!

Федотов читает письмо.

Как вы смеете читать чужие письма! Здесь не Советская Россия. Я запрещаю вам — слышите? Чужое письмо — это тайна… Мерзавец. Мерзавец. (Задыхается.) Да, это я писала, я. Пустите мне пулю в лоб. Я продала вас. Что? Прочли? Да, я написала письмо в белогвардейскую газету… продать свою тетрадку… список преступлений… Тайну… всю тайну русской интеллигенции…

Федотов (прочел письмо). И много вы просите за тайну русской интеллигенции?

Леля (стихнув). Все это очень смешно… Вот теперь я вижу вас, две половины моей души… Какое мне дело до вас обоих? Две половины тетрадки. Я ничего не хочу… Уходите оба.

Федотов. Уже вам не нужно идти в полпредство. Прощайте. (Уходит.)