Табу - Элизабет Гейдж

Итак, Джозеф Найт положился на свой старинный инстинкт и стал рассуждать как бизнесмен. Инициатива исходила от нее. Она потратила много сил, чтобы добиться своего. Она так просто не откажется. Он должен вырвать из ее рук инициативу. Это было его первое правило бизнесмена и мужчины. И он намерен следовать ему теперь.

– Я не люблю тебя, Анна, – сказал он. – Я не хочу жениться на тебе.

Он увидел, как сильный спазм потряс ее тело. Ее глаза широко раскрылись. Она выглядела так, словно удар поразил ее в самое сердце. На нее было так жалко смотреть, что он еле сдерживался. Казалось, его слова уничтожили ее.

Но она пришла в себя.

Выражение бесконечного одиночества исчезло из ее глаз. На место него пришла упрямая определенность.

– Ты убил моего мужа, – произнесла она.

– Твой муж получил то, что ему причиталось, – поправил он ее. – Ты теперь свободная женщина, Анна. Это – очень важная вещь.

Опять она встряхнула головой, словно он нарочно хотел убедить ее какими-то детскими абсурдностями, тогда как она знала настоящую истину.

– Я отдала тебе все мое сердце, – сказала она. – А ты убил моего мужа. Ты должен поступить правильно, Джо. Ты должен жениться на мне. Вот почему я пришла сюда.

Джозеф Найт колебался. Он пытался найти верные слова. Но их не было.

– Нет, – возразил он. – Я не сделаю этого, Анна. Ее глаза потемнели.

– Я выдам тебя властям, – пригрозила она.

Найт вздохнул. Он не хотел делать ей больно, но должен был защищаться.

– Выдашь меня – кому? И за что? – спросил он. – Твой муж был убит людьми из хорошо известного преступного синдиката. Я не давал им денег, чтобы они сделали это, и не просил их об этом. Ты не можешь притянуть меня к этому делу, Анна. Даже если ты попытаешься, тебе придется рассказать о своей роли в случившемся. Ты кончишь в тюрьме.

– Я уже в тюрьме, – сказала она. Джозеф Найт ничего не ответил на это.

Он стоял и смотрел на нее сверху. Она была так трогательна в своей наготе, но так пугающа – в решимости. Ее чудесное тело было странным контрастом с холодными голубыми глазами, бросавшими на него призывные взгляды.

– Я никогда не говорил, что люблю тебя, – проговорил он. – И я никогда не просил тебя выйти за меня замуж. Я не собираюсь делать это теперь. Ты не можешь ничего изменить, Анна.

– О да. Я могу, – прошипела она, прыгая на него из кровати.

Прежде чем он смог остановить ее, она обхватила его шею и крепко прижалась к нему. Он почувствовал, как ее ноги сильно обвились вокруг него. Она царапала его щеки и шею. Найт слышал клокотанье ярости в ее голосе. Хрупкие ноги прильнули к нему с нечеловеческой силой, когда он попытался освободиться от нее.

И он услышал проклятья, так не шедшие к ней:

– Ублюдок… Грязный ублюдок!..

Он чувствовал острую боль от царапин. В конце концов ему удалось схватить ее за талию и отбросить назад. Она упала на кровать и лежала на боку, сжимая его колени. У нее не было больше сил – только отчаяние. Слезы ручьями текли по ее щекам.

– Я люблю тебя! – плакала она. – Я отдала тебе все!.. Я люблю тебя! Ты не можешь уйти от меня сейчас! О Боже!..

Ее безнадежная тоска заставила сердце Джо болезненно сжаться. Никогда в жизни он не видел такого бездонного горя, он даже не мог себе представить такого… И он был тому причиной.

Но он не мог уступить ей. Ей не было места в его жизни. Как, впрочем, не было ни для одной женщины. И не будет, думал он. Его свобода была под угрозой. Он не может уступить.

Джо осторожно освободил от ее рук свои ноги. Анна бессильно откинулась на спину, непрерывно плача. Она выглядела такой одинокой, такой несчастной и брошенной, что он отвел глаза.

Он увидел свою одежду, валявшуюся на полу. Найт оделся, затем пошел в ванную, к зеркалу, чтобы поправить прическу, растрепанную ее страстными руками. Заметив кровь на щеках, он смыл ее, затем вернулся в комнату.

– Где ты остановилась? – спросил он. – Я помогу найти тебе такси.

Она уже успокоилась. Все еще лежа на кровати, Анна смотрела на него. Она долго глядела на него глазами ребенка – который никак не может поверить, что его так безжалостно бросили. Доверчивыми, трагическими глазами…

Потом то темное, тяжелое, чего он не видел в ней до сегодняшней ночи, возвратилось опять. Анна взглянула на него с неожиданной ненавистью.

– Не нужно мне твое такси, – сказала она.

– Но ты не можешь пойти домой так… – сказал он, указывая на ее наготу.

– Я так пришла, – ответила она с иронией, которая странно звучала в ее устах. – Думаю, что могу уйти точно так же.

На какое-то мгновение он подумал о ребенке, который приходит в этот мир обнаженным и так же уходит, после долгой и трудной жизни.

Он смотрел, как она надевала пальто.

– Анна, мне очень жаль…

– Не надо извинений, – оборвала она. – Это на тебя не похоже. И потом…

Она запнулась.

Анна задержалась у двери, застегивая пуговицы. Она смотрела на него. Теперь в ее глазах было иное выражение. В нем не было мольбы, не было даже гнева. В них была холодная решимость.

– Ты меня еще не знаешь, – сказала она.

Джо почувствовал, что нервы его на пределе, когда дверь с тихим стуком закрылась за ней.

После этой ночи Джозеф Найт был настороже. Он запомнил ее слова. Он знал, что тут не все кончено. Хотя их пути не пересекались, опасения его казались оправданными.

В течение недели, прошедшей после ее визита к нему, периодически раздавались телефонные звонки. Анонимные. Звонили и домой, и в офис. Звонивший быстро вешал трубку, будто ошибся, но Джо почти наверняка знал, кто это.

У него также было ощущение, что за ним наблюдают, возможно, с большого расстояния. Оно возникало, когда он шел от дома к остановке такси в конце квартала или входил в свой офис. Он гадал, было ли это ощущение результатом таинственных звонков или бесконечное отчаяние и ненависть Анны сделали его нервы столь уязвимыми.

Ночью он лежал в постели и думал о ней. Он вспоминал ее наготу (она похудела) и ее отчаяние. Это отчаяние вызывало в нем желание заключить эту хрупкую женщину в свои объятия, пока мысль о ее ненависти не иссушила нежность и не наполнила душу его отвращением.

Он прожил долгие годы, приучая себя не принимать женщин всерьез, не поддаваясь их чарам, их потребности быть защищенными. Но теперь, вопреки его предосторожностям, женщина, которую он использовал в своих целях, захотела быть вознагражденной за свою жертвенность, свою любовь. Он не мог не ощущать ее права на эти чувства. И не мог им поддаться.

Джо лежал в постели обнаженный – он никогда не носил пижамы – и вспоминал, как она любила его той ночью, словно хотела поглотить его и отдать всю себя без остатка. Словно сжечь их обоих.