Это не пропаганда. Хроники мировой войны с реальностью - Питер Померанцев

и снабжали мобильными телефонами – самым важным навигационным средством для такого путешествия. Но это вызывало негативную реакцию телезрителей в Европе и США. Конечно, всем было жаль погибших детей, но в Европу-то хлынули колонны молодых сирийских мужчин.

Когда Мэри Ана звонила своим родителям в Аризону, они спрашивали ее, почему эти люди не воюют? Откуда у них мобильные телефоны? Может быть, все они на самом деле террористы? Ее родители были глубоко верующими христианами и смотрели телеканал Fox News. Она понимала, что они разрываются между беспокойством за нее, уважением к ее работе – и тем, что слышат по телевизору. Политики-националисты использовали кадры с толпами беженцев, идущих через Европу, разжигая страх перед потоком прибывающих иностранцев. Одна из таких фотографий даже была размещена на плакате сторонников выхода Великобритании из ЕС с подписью «Переломный момент».

23 сентября российские и сирийские военно-воздушные силы совершили сорок налетов на восточный Алеппо в целях подготовки к наземной операции [107]. В течение следующего месяца налеты происходили в среднем каждый час, днем и ночью [108]. Пожары охватывали целые районы города. Специальный посланник ООН в Сирии писал о применении зажигательных бомб, которые «создают огненные шары такой силы, что Алеппо, погруженный в кромешную тьму, становится виден как днем» [109].

«У нас еще 27 погибших, – продолжали поступать сообщения на телефон Мэри. – Около половины из них – дети. Вот фотографии… Пожалуйста, расскажи об этом!»

Мятежники, пытавшиеся прорвать осаду, начали беспорядочно обстреливать западный Алеппо, находившийся под контролем правительственных сил: сирийская правозащитная организация зафиксировала гибель 74 гражданских лиц только в октябре [110].

Мэри Ана продолжала писать свои отчеты с перечислением фактов преступлений против человечества – фактов, которые, казалось, больше не имеют никакого значения. По телевидению шли дебаты между Дональдом Трампом и Хиллари Клинтон. Трамп хотел построить стену; он хотел, чтобы мусульмане перестали приезжать в Америку, и называл их террористами. Он на ходу придумывал цифры: по его словам, в Америке уже было 30 миллионов незаконных иммигрантов, а Клинтон якобы была готова впустить еще 650 миллионов [111]. Никто не считал его серьезным претендентом на президентский пост. Но только не Мэри: она знала, сколько народу готово проголосовать за него в Аризоне. И если факты ничего не значили в Алеппо, почему они должны что-то значить в США?

Президент США Барак Обама, срок работы которого в тот момент уже подходил к концу, часто говорил, что у истории есть «правая» и «неправая» стороны (в принадлежности к последней он обвинял Россию). Подобно лидерам времен холодной войны, он защищал идею, что у истории есть своя сюжетная арка: направление, будущее и «надежда на лучшие дни» [112]. Но в Алеппо эти возвышенные слова казались совершенно лишенными смысла. Бочковые бомбы разносили любое «направление истории» в клочья. К ноябрю осада достигла пика: казалось, что русские стремятся закончить начатое до прихода нового президента США. Школы, детские приюты и больницы переехали в подвалы. Но, чтобы достать их жителей, другая сторона начала применять бункерные бомбы, наподобие тех, что обычно используются для разрушения подземных военных конструкций [113].

В ночь выборов, 8 ноября, Мэри Ана была в Вашингтоне. Она следила за результатами, сидя в баре рядом с Капитолием. Бар был украшен воздушными шарами, все готовились к победе Клинтон. Когда первые штаты отдали свои голоса Трампу, она тут же почувствовала, что он победит. К ней подошли два члена республиканской президентской кампании, уже навеселе, и сказали, что она выглядит самым безутешным человеком во всем баре. Она вышла на улицу и поймала такси до гостиницы. Сев на заднее сиденье, она расплакалась. Таксист попытался ее успокоить: «Не волнуйтесь, все будет хорошо». Ей показалось, что он говорит с ближневосточным акцентом. Она спросила, откуда он родом. Таксист ответил: «Афганистан». Тогда она поинтересовалась, есть ли у него грин-карта. «Нет».

Тогда Мэри Ана сказала, что плачет не из-за себя, а из-за него. Она была в отчаянии от того, что иммигрантов пытаются превратить в неугодных людей, а саму иммиграцию – в зло.

Казалось, что события в Алеппо и выборы в США – это разные проявления одного и того же феномена, в котором утратили смысл все «правила, основанные на свидетельствах» и «гуманитарные нормы», ради которых работала Мэри Ана. И таксист мог стать первой жертвой этого нового мира.

В декабре 2016 года Алеппо пал. Мэри Ана помогла организовать эвакуацию последней партии тяжелораненых из города. По подсчетам Центра документации нарушений в Сирии, за период между 2012 и 2016 годами в Алеппо погибло 30 000 человек, подавляющее большинство – в районах, находившихся под контролем оппозиции [114]. Более 70 % погибших были гражданскими. Сирийская сетевая правозащитная организация (не рассматривающая отчеты, предоставляемые официальным сирийским режимом) говорит о том, что в ходе войны погибло около 207 000 человек, причем 94 % из них – от действий сирийского правительства и российских военных [115]. Никаким цифрам, связанным с этим конфликтом, нельзя верить безоговорочно. ООН была вынуждена отказаться от подсчета точного количества жертв в 2014 году и заявила, что оно составляет примерно 400 000 человек [116].

Халед выбрался из Алеппо в августе, когда восставшим удалось разблокировать дорогу. Его сумка была набита носителями с видеоархивом (значительную часть которого Халед уже смог ранее переправить в Турцию). Некоторые из снятых им в городе кадров были включены в короткий документальный фильм о «Белых касках», получивший премию «Оскар» в 2017 году [117]. Он приехал в Лос-Анджелес, однако в разговоре со мной был заметно обескуражен: Халед был рад тому, что его кадры увидело так много зрителей, но он снимал смерть и разрушение своего города не для того, чтобы попасть на голливудские вечеринки.

Мы встретились в Стамбуле, а после в Амстердаме, чтобы провести интервью, которые я затем использовал в этой книге. Халед хочет делать фильмы о районах Сирии, все еще свободных от Асада и радикальных исламистов. Факты не спасли Алеппо; возможно, истории сработают лучше? Сейчас Халеду чуть за двадцать, но он пытается сохранить воспоминания о своей родине на камеру, пока то, что сохранилось, не исчезло – от постоянных бомбардировок или потока дезинформации. «Они говорят, что мы все – террористы. Я должен показать миру, как мы выглядим на самом деле».

Поначалу Мэри Ана не относилась серьезно к дезинформации о Сирии. Но при внимательном изучении стала замечать ее следы практически везде. Когда она начала просматривать