Скверные девчонки. Книга 2 - Рози Томас

Дом купил Митч. Мэтти заявляла, что для нее это не имеет значения. С самого начала их супружеской жизни Мэтти неохотно оставляла свое гнездышко в Блумсбери, но затем вынуждена была согласиться, что оно слишком тесно. На первых порах они обосновались в Лондоне и снимали в течение года квартиру в каком-то близком особняке, а когда закончился контракт на пьесу Чичестера в Вест-Энде, последовали несколько месяцев работы в Голливуде, а затем съемки во Франции.

Митч настаивал на том, чтобы купить собственный дом недалеко от Лондона, но в то же время в таком месте, где можно было иметь настоящий сад, расположенный в сельской местности. После основательных поисков он нашел дом в Суррее. Это был типичный образец поздней английской готики с черной и белой опалубкой, высокими трубами и обширным садом, за которым на протяжении семнадцати лет ухаживал по два дня в неделю опытный садовник. В доме были деревянные панели, старинные камины и большие роскошные ванные комнаты, оборудованные уже последними владельцами. Эта усадьба называлась Коппинз.

Митч был в восторге от дома.

— Я бы купил тебе помещичий дом, Мэтти, но тогда тебе пришлось бы посвятить ему всю свою жизнь.

Мэтти вспомнила Александра и Джулию и внушительный особняк Леди-Хилла.

— Нет, такого я не хочу, — быстро сказала она. — Я не хочу ничего такого, что было бы более важным для тебя, чем я.

— Нам нужен добротный, прочный дом, простой, но удобный и не требующий особых забот. Коппинз отвечает как раз всем этим требованиям. А кроме того, он подходит нам и по цене.

Митч ко всему подходил по-деловому.

— В таком случае я хочу его посмотреть, и немедленно.

Когда Мэтти впервые увидела дом, она расхохоталась. Коппинз, утопающий в зелени окружавшего его парка, был похож на картинку в детской книжке про старые времена. Уж скорее ему подошло бы название «Вильям» или «Францисканец». Сюда так и просилась горничная в кружевной наколке, которая открывала бы парадную дверь. Казалось совершенно невероятным, чтобы Мэтти захотела быть хозяйкой подобного владения. Но когда они осмотрели дом снизу доверху, окликая друг друга из разных концов, она иначе восприняла его облик. Он был большой, но в то же время имел особенности кукольного домика. Ей сразу же захотелось поселиться здесь и играть в домашнее хозяйство, заведя китайский сервиз для чая и миниатюрную мебель.

Добравшись до кухни с каменными полками и обширной кладовой, Мэтти опять окликнула Митча:

— Мы покупаем его!

Митч оказался также превосходным коммерсантом: через три недели Коппинз был куплен за несколько более низкую цену. Пока они находились в Ницце, декораторы сделали свое дело, а затем была куплена самая необходимая мебель. И вот сейчас они вернулись домой.

Митч вошел, поставил на пол багаж и протянул жене руки. Мэтти тотчас бросилась к нему. Они поднялись по лестнице в огромную спальню, выходившую окнами в сад.

Позднее Мэтти сказала:

— Это был бы прекрасный дом для семьи с детьми.

Мэтти мечтала иметь ребенка. Митч приподнялся на локте и посмотрел на нее.

— У тебя будет много детей. Так и будут носиться вверх и вниз по лестницам и кувыркаться в саду. Уж лучше сразу начать с близнецов.

Она улыбнулась, обняв его одной рукой за шею.

— Только как нам это сделать?

Было несложно играть в хозяйство в Коппинзе, как это представляла Мэтти. Но у нее с этим получалось не лучше, чем в прежние времена, так что Митч быстро нашел одну местную женщину, которая согласилась приходить ежедневно, чтобы готовить еду и убирать. Мэтти вдруг обнаружила, что очень любит делать покупки, а затем складывать и перекладывать их на полках. В дом постоянно что-то привозили: то кресла, то столики для кофе, то занавески, то кухонную утварь. Мэтти прочесала все местные антикварные лавочки и с победоносным видом тащила домой всевозможные редкие вещи.

— У меня никогда не было настоящего дома, — сказала она. — Разве не чувствуешь себя в большей безопасности под удивительными одеялами и картинами с изображением заливных лугов?

— Ты в безопасности, — ответил Митч. — Я уже говорил тебе об этом.

— Я люблю тебя. Мне ничего не нужно, кроме тебя, но я также люблю и свой дом. Посмотри, Митч, не правда ли, этот маленький стул так прелестно смотрится в том углу?

Митч склонил голову набок, как бы приглядываясь к стулу, но на самом деле смотрел на светящееся радостью лицо Мэтти. Затем он кивнул.

— Кажется, да. Его место именно здесь. — Он обнял ее сзади за талию, а она откинула голову ему на плечо.

Они были счастливы. Сначала Мэтти боялась двигаться, чтобы не разрушить это счастье, боялась, что оно исчезнет так же быстро, как и появилось. Даже повседневный быт, который другие принимают как должное, казался чудом. Потом, благодаря убеждениям и твердости Митча, она начала привыкать к случившемуся. Мэтти вдруг обнаружила, что полюбила «рутинные» занятия, и в Коппинзе время неслышно скользило мимо них. Если бы еще полгода назад ей сказали, что она будет вести такой образ жизни, она отвергла бы такие предположения как нечто невероятное.

По утрам Митч работал. Он отводил себе это время, чтобы заниматься своими капиталовложениями, делать необходимые звонки и читать финансовую прессу. Пока он был занят, Мэтти ездила по магазинам или читала сценарии. Но отбрасывала все в сторону, чтобы позавтракать со своим агентом, хотя вынуждена была потом сломя голову мчаться на распродажу к «Филлипсу». В полдень Митч играл иногда в гольф, или они вдвоем отправлялись на легкую прогулку, или занимались вместе чем-нибудь в саду. Мэтти часто хохотала над тем, что не может отличить сорняков от культурных растений, росших в расщелинах запущенной террасы. По вечерам они по-семейному обедали дома. Иногда ездили в местный кинотеатр, реже — в театр в Вест-Энде. Они почти ни с кем не виделись, так как совершенно не нуждались ни в каком обществе, кроме общества друг друга. Покой и довольство казались Мэтти почти нереальными.

Одним из немногих, с которыми они встречались, был Феликс. Он приехал по приглашению Мэтти, чтобы дать кое-какие советы относительно дома. Она показала ему все сверху донизу, и Феликс вежливо выслушал ее планы. Но когда они опять уселись в кресла в гостиной, она посмотрела на его лицо и рассмеялась.

— Бедный Феликс! Тебе он противен, не правда ли?

— Конечно же нет. Дом превосходный.

— Но не в твоем вкусе.

— Ты сделала его… чем-то очень похожим на пьесу. Но этот стиль соответствует дому. Тебе совершенно не нужна моя помощь.

Мэтти продолжала смеяться.

— Надеюсь, что нет. Просто оказалось, что я люблю большие, громоздкие кресла, абажуры с бахромой и картины, которые можно увидеть издали. Думаю, у меня есть некоторое представление о том, каким должен быть хороший, добротный дом, еще с детских лет. Полная противоположность тому, каким был дом моих родителей. Мне нужно только твое полное одобрение, Феликс. Я, должно быть, хотела услышать его лишь потому, что очень ценю твое мнение.

Феликс подошел к креслу Мэтти и присел, чтобы лучше видеть ее лицо.

— Я одобряю. И дом, и все остальное. Я никогда не видел тебя такой красивой. Тебе идет быть счастливой.

Она улыбнулась ему в ответ.

— Правда? Ну-ка, спрячь свою записную книжку. Давай пойдем поищем Митча и чего-нибудь выпьем.

Феликс заметил, что когда эти двое оказывались порознь дольше нескольких минут, Мэтти начинала беспокойно оглядываться в поисках мужа. Он заметил также, что, налив себе вина, она забывала его выпить. Это хорошо, подумал он. Для всех, в том числе и для Коппинза.

Другим из немногих посетителей дома была Джулия. Однажды в воскресенье в начале сентября она приехала на ланч, подкатив к дому в своем красном автомобиле. Мэтти возилась на террасе возле грядки с розами в форме полумесяца, где она садовыми ножницами обрезала увядшие головки цветов. Ее лицо и руки были слегка усыпаны веснушками, выступившими под действием солнца, а волосы собраны и закручены в тяжелый узел на затылке. Она узнала автомобиль Джулии и быстро сбежала по ступенькам, чтобы встретить ее. Они обнялись, и через плечо Мэтти Джулия увидела Митча, выходящего из дома. На нем был легкий серый пуловер и брюки в клетку. Он помахал ей рукой.

После замужества Мэтти подруги часто встречались. Но между ними было как бы негласное табу: они никогда не говорили об Александре, и теперь это было еще неприятнее, чем прежде, так как в конце каждой беседы повисали предательские паузы.

В этот день Мэтти схватила Джулию за руку и повела показывать свой дом, а затем с гордостью председательствовала за обеденным столом, но это была уже другая Мэтти, почти незнакомка. Они болтали, и Митч тоже присоединился к ним, но прежнее взаимопонимание между подругами, когда не нужны были слова, казалось утраченным навсегда. Создавалось впечатление, как будто Мэтти с возрастом стала туговата на ухо, и Джулия опасалась, не случилось ли чего-то подобного и с ней. Трудно было осознать, что ее старинная подруга куда-то съездила и там ею увлекся Митч Говорт. От прежней Мэтти остался лишь отблеск.