Что скрывают зеркала - Наталья Калинина

Так, бормоча и только разве что не разражаясь хохотом, как безумный ученый из фильмов, Валерий Витальевич щелкал и щелкал секатором, а к подножию дерева падали и падали обрезанные ветви – до тех пор, пока не остался лишь один-единственный ствол.

– Вот так, – удовлетворенно кивнул старик. – Остальное лишнее. Остального нет.

Эля хотела возразить, что теперь она не сможет расти вообще, потому что верхушечную почку тоже обрезали, но не успела, потому что ее швырнуло уже в другой сон. Она перенеслась в палату той несчастной, которая потеряла память. Незнакомая, и одновременно знакомая, девушка спала и, похоже, видела приятный сон, потому что ее губы трогала легкая улыбка. Она была красива – расслабленная во сне, счастливая, лишенная забот и тяжелых воспоминаний. И внутри Эли, где-то в области солнечного сплетения, вдруг стала зарождаться ненависть. Это чувство оказалось вовсе не эфемерным, а материальным, как желчь, и таким же горьким. Оно затопляло изнутри, поднималось от солнечного сплетения к груди, пока не заплескалось ядреной горечью в горле. У этой внезапной ненависти к спящей была веская причина: Эля возненавидела девушку за то, что та заняла ее жизнь. «Только моноподиальный тип! – прорезался в ее новый сон голос Валерия Витальевича. – Отсечь все лишние ветви! Только моноподиальный». И Эля сама не поняла, как протянула руки к спящей и сдавила ей горло.

– Да улыбнись же ты! – рассердилась Аня, когда они шагали уже от автобусной остановки к белеющему вдали забору, за которым находилась больница. – Вид у тебя – будто на казнь ведут. Если тебе так не хотелось ехать, то почему сразу не сказала?

– Я просто не выспалась, Ань, – пробормотала Эля с жалкой улыбкой. – Всю ночь кошмары снились.

– Опять? – нахмурилась подруга, по-своему расценив ответ. Когда-то Эля ей призналась, что нередко мучается дурными снами, в которых ее находит и убивает Сергей.

– Опять, – не стала отрицать девушка.

– Это был просто сон. Крик твоего подсознания. Ты живешь в страхе, что тебя найдут, и это влияет на твои сны. Надо бы тебе попить на ночь успокоительное. Не таблетки, а чаи. Знаю один хороший, привезу тебе в следующий раз, когда встретимся.

– Спасибо.

– Ну вот, уже улыбнулась! Так-то лучше. Не бойся, все переговоры я возьму на себя. Ты у нас убитая горем сестра, потерявшая свою половинку-близняшку. Просто поддакивай где надо. А где не надо – отрицай.

Больница, как прочитала в Интернете Аня и рассказала затем Эле, находилась в здании бывшей усадьбы и являлась местной достопримечательностью. То, что за этим памятником культуры ухаживают и хорошо финансируют его содержание, было видно сразу: каменная стена, огораживающая больничную территорию словно крепостная, была недавно побелена. Рядом с воротами над звонком глянцево блестела черная табличка, на которой золотыми буквами было выведено то, что девушки уже знали: здание и территория больницы являются историческим памятником, раньше здесь располагалась помещичья усадьба, а сейчас – районная больница. Аня нажала кнопку звонка, и уже через пару мгновений к ним вышел из будки охранник. Молодой мужчина вежливо спросил, куда и зачем направляются посетительницы, и, удовлетворившись Аниными объяснениями про визит к больной родственнице, пропустил.

– А теперь куда? – спросила Эля, когда они пересекли большой сквер, напоминающий городской парк, и подошли к трехступенчатому крыльцу.

– А теперь – к главному врачу отделения, где лежит эта девушка. Я уже погуглила. Зовут его Илья Зурабович.

Доктор, вопреки опасениям Эли, их принял. Это оказался высокий, чуть сутулый мужчина возраста около шестидесяти, но все еще привлекательный, с черными внимательными глазами, которые смотрели на девушек дружелюбно и с вежливым интересом, и с густыми усами. Он пригласил посетительниц в свой кабинет. И пока Аня излагала доктору придуманную причину визита, Эля украдкой рассматривала помещение, пытаясь по обстановке составить мнение о его хозяине. В целом убранство оказалось спартанским, но и не лишенное некоего домашнего уюта, который создавали несколько небольших картинок в пастельных тонах и шкаф с книгами.

– Нет, такой пациентки у нас нет, – вернул Элю в реальность голос доктора – сочный, глубокий, обволакивающий как сон и уносящий в поднебесье. Такой голос – слушать и слушать, прикрыв глаза и отключив все мысли.

– Как нет? – удивилась Аня. Ее голос в сравнении с идеальным баритоном доктора прозвучал режущим слух диссонансом, словно фальшивая нота в пьесе. – Вот же ее фото! Я скопировала себе в телефон. Жаль только, текст объявления не сохранился. Но я его помню! Его написала какая-то девушка, кажется, по имени Светлана, которая лежала недавно в вашем отделении.

– Светлан у нас тоже давно не было, – удивился Илья Зурабович. – Это какая-то ошибка, точно говорю.

– Ну как же так, доктор…

– Сожалею, что не могу помочь, – развел тот руками и так ласково и сочувственно улыбнулся Эле, что у той и сомнений не осталось, что действительно сожалеет.

– Но, может… – начала Аня, но Эля мягко тронула подругу за локоть:

– Пойдем, Аня. Нет такой девушки. Кто-то так плохо пошутил или указал неверную информацию. Может, ошибся адресом больницы. Не будем отвлекать доктора, у него и без нас много дел.

– Нет, что вы, я рад бы помочь…

– Извините, – почему-то обиженно, словно ее обманули, буркнула подруга и поднялась со стула.

Теперь, на обратном пути от здания больницы до ворот, бормотала уже Аня, никак не желавшая примириться с тем, что поездка оказалась напрасной.

– Ничего не понимаю. Может, я схожу с ума? Элька, скажи, что это не так! – пыхтела огорченно Анна, потрясая мобильным телефоном с открытой на нем фотографией как доказательством своей вменяемости. Эля кивала и поддакивала, подтверждая, что подруга не сходит с ума. Только Аня все равно не умолкала.

– Мне вдруг везде стала мерещиться ты! Там, в Барселоне, два раза. Здесь. Слушай, ну скажи мне, что у тебя есть сестра-близнец!

– Да нет у меня никакой сестры, Аня. Успокойся, – не выдержала Эля, когда подруга в десятый раз сунула ей под нос свой телефон, с экрана которого растерянно улыбалась так удивительно похожая на нее девушка в обществе другой – крашеной блондинки.

– И кто тогда эти девицы?

– Понятия не имею. Ань, и почему это тебя так волнует? Меня не волнует, а тебя прямо за живое задело.

– Да, задело! Потому что думаю, не схожу ли я с ума. Везде ты мерещишься!

– Ну вот, опять сначала. О господи! Знала бы, не стала бы тебе звонить с этой поездкой. Недаром мне сегодня сюда так ехать не хотелось, – стала заводиться уже Эля.